Глава 18. Чувствовать себя бесполезным

[Domon]

Глава 18

Чувствовать себя бесполезным

Текст главы

   Гавин стоял на поле рядом с тем местом, где состоялся первый бой Айз Седай с троллоками. Войска Белой Башни уже спустились с холмов и продвинулись вглубь кандорской равнины. Они продолжали сдерживать атаки троллоков — им даже удалось оттеснить главные силы армий Тени на несколько сотен шагов. В конечном счёте, битва складывалась лучше, чем можно было ожидать.
   Вот уже неделю сражались они на этом широком, безымянном кандорском поле. Земля вокруг была изрыта и перепахана, словно подготовлена для сева. На поле осталось столько мёртвых тел — почти все принадлежали Отродьям Тени — что даже ненасытности троллоков не хватало, чтобы пожрать их все.
   C мечом в одной руке и щитом в другой Гавин занял своё место перед лошадью Эгвейн, чтобы убивать троллоков, уцелевших после атак Айз Седай. И хотя он предпочитал в поединках двуручный хват, щит против троллоков был нужнее. Кое-кто считал его приверженность к мечу несусветной глупостью. Сами они предпочитали пики и алебарды — всё, что угодно, лишь бы держать тварей подальше от себя.
   Но если сражаться пикой, поединка не получится; пикинёр — он словно кирпичик в огромной стене. Не столько солдат, сколько преграда. Алебарда — та чуть получше, у неё, по крайней мере, есть лезвие, обращение с которым требует определённого мастерства. Но ничто не сравнится с ощущением меча в руках. Сражаясь им, Гавин управлял боем.
   На него с хриплым фырканьем ринулся троллок с неприятной смесью человеческих и бараньих черт на морде. Этот больше прочих походил на человека; у него даже был тошнотворно человеческий рот с окровавленными зубами. Тварь размахивала булавой, позаимствованной у павшего гвардейца Башни, на рукояти белело Пламя Тар Валона. Хотя булава была двуручной, зверюга легко управлялась одной рукой.
   Гавин вильнул в сторону и поднял щит вверх и вправо, ожидая удара. Щит содрогнулся под ударами. Раз, другой, третий. Обычная яростная атака троллока — лупить что есть мочи и как можно чаще, пытаясь сломить противника.
   Часто так и происходило. Кто-то оступался под градом ударов, у кого-то немели руки. От шеренг воинов с алебардами и пиками проку было больше. Брин использовал и тех, и других, и даже кое-что новое — смешанный строй наполовину из пик, наполовину из алебард. О чём-то подобном Гавин читал в книгах по истории. Армия Брина использовала этот строй, чтобы подрезать троллокам сухожилия. Пока одни пиками удерживали врага на расстоянии, другие проходили вперёд сквозь строй и алебардами подрубали троллокам ноги.
   Гавин нырнул в сторону, и тварь оказалась не готова к его стремительному манёвру. Троллок повернулся, но слишком медленно, и Гавин отсёк ему кисть «Смерчем на Горе». Чудовище взревело, а Гавин развернулся и всадил меч в брюхо другого троллока, прорвавшегося через линию обороны Айз Седай.
   Выдернув меч, он вогнал его в шею первого противника. Мёртвое чудовище соскользнуло с клинка. Это уже четвёртый убитый Гавином троллок за сегодня. Юноша бережно вытер меч об окровавленную тряпицу, привязанную к поясу.
   Проверил, как там Эгвейн. Сидя в седле, она выкашивала целые толпы троллоков Единой Силой. Айз Седай постоянно менялись, и на поле находилась лишь малая их часть. Из-за ограниченного количества одновременно сражающихся Айз Седай основная тяжесть боя ложилась на плечи солдат, зато Айз Седай всегда вступали в битву отдохнувшими. Их задачей было громить отряды троллоков, круша их ряды, оставляя на долю войск добивание разрозненных остатков.
   Поскольку Айз Седай не давали троллокам построиться в боевые порядки, сражение, хоть и изнурительное, проходило довольно удачно. С тех самых пор как они спустились с холмов, им ещё ни разу не пришлось отступать, и уже целую неделю они успешно сдерживали наступление троллоков.
   Рядом с Эгвейн верхом на чалом мерине Сильвиана делала всё возможное, чтобы не дать троллокам подойти слишком близко. Земля перед ними была сплошь в рытвинах, развороченная вдоль и поперёк плетениями Сильвианы, оставившими похожие на канавы борозды по всему полю. Несмотря на это, то и дело кто-то из троллоков перебирался через земляное месиво и сталкивался с Гавином.
   В ближайшей канаве что-то шевельнулось, и уловивший движение Гавин поспешил туда. На дне притаился троллок с волчьей мордой. Рыча на Гавина, он полез наверх.
   «Вода Бежит по Склону Холма».
   Троллок рухнул обратно в канаву, и Гавин вытер клинок об окровавленную тряпицу. Пять. Неплохо для двухчасовой смены. Часто Айз Седай удавалось отбросить троллоков, и тогда ему только и оставалось, что стоять рядом с Эгвейн. Конечно, сегодня с ней была Сильвиана — Айз Седай всегда ходили в бой парами — и Гавин был почти уверен, что Хранительница Летописей специально подпускает кого-то из троллоков, лишь бы ему тоже было чем заняться.
   Неожиданная серия взрывов совсем рядом заставила его податься назад. Он оглянулся — прибыла смена. Гавин отсалютовал мечом Слиту, тот встал рядом со Стражем Пьевы Седай, охраняя свой участок.
   Гавин последовал за уезжающими с поля боя Эгвейн и Сильвианой. Он чувствовал всё возрастающую усталость Эгвейн. Она слишком сильно себя изматывала, настойчиво выходя на поле боя чаще положенного.
   Они двигались по вытоптанной траве, миновав отряд несущихся в атаку Иллианских Спутников. Гавин не слишком хорошо представлял ход битвы в целом, чтобы знать, где именно понадобились иллианцы, и с долей зависти проводил их взглядом.
   Он знал, что нужен Эгвейн — сейчас более чем когда-либо. По ночам в лагерь проникали Исчезающие с выкованными в Такан'даре мечами, охотясь за Айз Седай. Пока Эгвейн спала, Гавин лично стоял на страже, рассчитывая, что если станет совсем невмоготу, она с помощью плетения избавит его от усталости. А спал он во время её совещаний с Советом Башни.
   По его настоянию Эгвейн каждый раз ночевала в другой палатке. Время от времени ему удавалось убедить её Переместиться в Майен и поспать на настоящей кровати в дворцовых покоях. Но вот уже несколько дней она этого не делала. А его доводы о том, что ей полагается знать, как идут дела у Жёлтых, и контролировать организацию Исцеления, выглядели всё менее убедительными. У Розил Седай всё было отлично налажено.
   Наконец Гавин и обе женщины добрались до лагеря. Солдаты — те, чья боевая смена ещё не наступила — кланялись им, а другие спешили на поле боя. Он разглядывал тех, последних. Очень юные, совсем зелёные.
   Ещё были Принявшие Дракона, но кто знал, чего от них ожидать? Среди них попадались и Айил, что было Гавину понятно, потому что все Айил по сути своей казались ему Принявшими Дракона. Но среди них встречались и Айз Седай. Вот их выбор он не одобрял.
   Гавин покачал головой и продолжил свой путь. Лагерь был огромным, хотя маркитантов здесь почти не было. Продовольствие доставляли каждый день через открытые врата фургонами, — некоторые из них тащили за собой эти ненадёжные кайриэнские железные механизмы. Отправляясь обратно, фургоны везли одежду в стирку и обувь с оружием в починку.
   Очень умело организованный лагерь, и к тому же малонаселённый, ведь почти все его обитатели подолгу сражались на поле битвы. Все, кроме Гавина.
   Он знал, что необходим, и ему поручено важное дело, но никак не мог избавиться от чувства собственной бесполезности. Он, один из лучших фехтовальщиков в армии, по нескольку часов в день просто стоит, изредка убивая троллоков, оказавшихся настолько глупыми, что отваживаются напасть на двух Айз Седай. По мнению самого Гавина, он не сражался с троллоками, а скорее избавлял их от страданий.
   Эгвейн кивком попрощалась с Сильвианой и повернула лошадь к штабному шатру.
   — Эгвейн, — окликнул её Гавин.
   — Я только хочу проверить, как идут дела, — спокойно ответила она. — Илэйн должна была прислать новые приказы.
   — Тебе необходимо поспать.
   — У меня такое чувство, что все эти дни я только и делаю, что сплю.
   — На поле боя ты с успехом заменяешь тысячу солдат, — возразил Гавин. — И если бы тебе требовалось спать по двадцать два часа в сутки, чтобы оставаться в хорошей форме и защищать людей оставшиеся два часа, я бы предложил поступить именно так. К счастью, этого не нужно — как не нужно и того, чтобы ты изматывала себя, как это делаешь сейчас.
   Через узы он почувствовал раздражение, но она его подавила.
   — Разумеется, ты прав. — Она пристально на него посмотрела. — И не нужно удивляться, что я это признаю.
   — Я не удивился, — сказал Гавин.
   — Мне открыты твои чувства, Гавин.
   — Это было совсем по другому поводу, — ответил он. — Я вспомнил кое-что, сказанное Слитом пару дней назад, шутку, смысл которой я понял только сейчас. — Он посмотрел на неё с невинным видом.
   И это наконец вызвало у неё улыбку. Или намёк на неё — но и этого хватало. В последнее время она почти не улыбалась. Как, впрочем, и все вокруг.
   — Кстати, — сказал он, забирая у неё поводья и помогая спешиться, когда они добрались до штабного шатра, — я никогда не задумывался над тем, что Страж, разумеется, может нарушать Три Клятвы. Интересно, как часто сёстры находили удобным этим воспользоваться?
   — Надеюсь, не очень часто, — ответила Эгвейн. Какой дипломатичный ответ. В шатре они обнаружили Гарета Брина, наблюдавшего за ходом битвы через уже привычные обзорные врата; их поддерживала незнакомая Гавину и чем-то похожая на мышку Серая. Брин подошёл к заваленному картами столу, на котором в это время пыталась навести порядок Суан, сделал несколько пометок на карте, кивая в такт своим мыслям, и поднял голову, чтобы посмотреть, кто пришёл.
   — Мать, — поздоровался Брин и поднёс руку Эгвейн к губам, чтобы поцеловать кольцо.
   — Похоже, битва идёт неплохо, — сказала она, кивнув Суан. — И мы хорошо держимся. Видимо, вы планируете наступление?
   — Мать, мы не можем бесконечно терять здесь время, — ответил Брин. — Королева Илэйн попросила меня обдумать возможность наступления дальше в Кандор, и я полагаю, что это разумное предложение. Я боюсь, что троллоки отойдут в холмы и соберутся с силами. Вы заметили, что каждую ночь они уносят с поля всё больше трупов?
   — Да.
   Гавин ощущал её недовольство; ей хотелось, чтобы у Айз Седай хватало сил ежедневно сжигать троллочьи туши Единой Силой.
   — Они запасаются продовольствием, — произнёс Брин. — И могут принять решение двинуться на восток и попытаться обойти нас. Нам же нужно сковать их силы здесь, для чего может понадобиться оттеснить их в те холмы. В обычных условиях это дорого бы нам обошлось, но теперь... — Он покачал головой, подходя к вратам, демонстрирующим передовую, и заглянул в них. — Вашим Айз Седай нет равных на этом поле боя. В жизни не видал ничего подобного.
   — Не без причины Тень сделала всё, что в её силах, дабы низвергнуть Белую Башню. Тень знала. Белая Башня способна изменить ход этой войны.
   — Нам нужно следить, не появятся ли Повелители Ужаса, — заметила Суан, перебирая бумаги. Рапорты разведчиков, как подозревал Гавин. Он почти не был знаком с Суан Санчей, хоть однажды и пощадил её, но Эгвейн много раз упоминала, насколько эта женщина охоча до информации.
   — Да, — сказала Эгвейн. — Они придут.
   — Чёрная Башня, — нахмурившись, произнёс Брин. — Вы доверяете этому известию от лорда Мандрагорана?
   — Всецело, — ответила Эгвейн.
   — Аша'маны сражаются на стороне врага. Почему Дракон Возрождённый ничего не предпринял? Свет, если все оставшиеся Аша'маны примкнут к Тени...
   Эгвейн покачала головой.
   — Брин, я хочу, чтобы вы велели немедленно переправить гонцов в окрестности Чёрной Башни — туда, где врата ещё открываются. Пусть они во всю прыть скачут в лагерь сестёр у Чёрной Башни.
   — Ты хочешь, чтобы они напали на Чёрную Башню? — встрепенулся Гавин.
   — Нет. Они должны отойти туда, где можно создать врата, и присоединиться к нам здесь, на поле боя. Мы не можем больше тянуть. Они нужны мне здесь.
   Она постучала пальцем по столу.
   — Таим и его Повелители Ужаса обязательно явятся. Они держались от нас подальше, вместо этого сосредоточив свои усилия на лорде Мандрагоране. Это позволяет им господствовать на поле боя, равно как и нам здесь. Позже я решу, кого ещё из сестёр направить в армию Порубежников. В конце концов нам придётся столкнуться с Повелителями Ужаса.
   Гавин поджал губы, но промолчал. Чем меньше сестёр останется здесь, тем больше работы будет у Эгвейн и остальных.
   — А теперь, — сказала Эгвейн, — мне нужно... — Она осеклась, увидев, с каким выражением смотрит на неё Гавин. — Полагаю, мне нужно поспать. Если я понадоблюсь, пошлите... Свет, я не знаю, где я сегодня сплю. Гавин?
   — Я разместил тебя в палатке Маерин Седай. Её смена как раз следующая, так что у тебя будет несколько часов спокойного сна.
   — Если только я не понадоблюсь, — напомнила ему Эгвейн и направилась к створкам шатра.
   — Само собой, — ответил Гавин, следуя за ней к выходу, попутно качнув головой Брину и Суан. Брин ответил ему улыбкой и кивком. На поле боя мало что могло случиться такого, что требовало бы вмешательства самой Амерлин. А непосредственный надзор за действиями армии был поручен Совету Башни.
   Оказавшись снаружи, Эгвейн вздохнула, закрывая глаза. Гавин обнял её, позволяя обмякнуть в своих руках, но это продолжалось всего пару мгновений, потом она отстранилась, выпрямляясь и вновь надевая маску Амерлин. «Такая юная, — подумал он, — чтобы взваливать на себя столько всего».
   Конечно, она не намного младше самого ал'Тора. Гавин был рад — и даже слегка удивлён, — что не испытал никакого гнева при мысли об этом человеке. Ал'Тора ждёт собственный бой. По правде говоря, что бы там этот человек ни делал, Гавину до этого нет никакого дела.
   Он отвёл Эгвейн в часть лагеря, отведённую Зелёной Айя, и несколько Стражей, охранявших внешний периметр, поприветствовали их почтительными кивками. Шатёр Маерин Седай был просторным. Большей части Айз Седай разрешили обустроить жилище по своему вкусу, если только они сами создадут для этого врата, а переноской вещей будут заниматься их Стражи. И всё это придётся бросить, если армии потребуется быстро сняться с места. Многие Айз Седай решили взять совсем немного, но другие... хм, не привыкли к походной жизни. Маерин была одной из таких. Мало кто, кроме неё, притащил столько вещей.
   Лейлвин и Байл Домон ждали снаружи. Это они сообщили Маерин Седай, что её шатром воспользуется Эгвейн и что она не должна говорить об этом ни единой живой душе. Вздумай кто-нибудь расспросить окружающих, и разгадка тайны не составит труда — они с Эгвейн не скрывались по дороге сюда — но, в то же время, сам человек, пытающийся выяснить, где спит Амерлин, привлечёт внимание. Это были лучшие меры предосторожности, которые Гавину удалось организовать, поскольку Эгвейн была не намерена каждый раз Перемещаться для того, чтобы поспать.
   Едва Эгвейн увидела Лейлвин, как тут же помрачнела.
   — Ты ясно сказала, что хочешь держать её при себе, — тихо напомнил Гавин.
   — Мне не нравится, что ей известно, где я сплю. Если их убийцы и в самом деле проникнут в лагерь и станут меня искать, она может привести их ко мне.
   Гавин поборол невольное желание возразить. Эгвейн была умной и проницательной, но как только речь заходила о Шончан, ей словно пелена глаза застилала. С другой стороны, он обнаружил, что доверяет Лейлвин. Она, похоже, была очень прямолинейным человеком.
   — Я за ней присмотрю, — сказал он.
   Эгвейн, вздохнув, успокоилась, повернулась к шатру и прошла мимо Лейлвин, не проронив ни слова. Гавин не последовал за ней внутрь.
   — Кажется, Амерлин упорно не желает позволить мне служить ей, — сказала Лейлвин Гавину с характерным тягучим шончанским акцентом.
   — Она тебе не доверяет, — искренне признался Гавин.
   — Неужели по эту сторону океана клятвы значит так мало? — удивилась Лейлвин. — Я принесла ей клятву, которую не нарушит никто — даже Муйами!
   — Приспешник Тёмного может нарушить любую клятву.
   Она ответила невозмутимым взглядом:
   — Я начинаю думать, что она считает Приспешниками Тёмного всех Шончан.
   Гавин пожал плечами.
   — Вы её пленили, избивали и держали на поводке, пытаясь превратить в животное.
   — Я этого не делала, — ответила Лейлвин. — Если какой-то пекарь испечёт для тебя отвратительный хлеб, неужели ты решишь, что все пекари пытаются тебя отравить? Пфф. Не стоит спорить, в этом нет смысла. Если я не могу служить ей, я буду служить тебе. Ты сегодня ел, Страж?
   Гавин заколебался. Когда он в последний раз ел? Утром... нет, он слишком рвался в бой. В животе у него громко заурчало.
   — Я знаю, ты её не оставишь, — сказала Лейлвин, — особенно под присмотром шончанки. Пошли, Байл. Давай принесём этому глупцу поесть, чтобы он не упал в обморок, если убийцы явятся на самом деле. — Она двинулась прочь вместе со своим здоровенным мужем-иллианцем, который бросил через плечо взгляд, способный дубить кожу.
   Гавин вздохнул и сел на землю. Из кармана он вынул три чёрных кольца, выбрал одно из них и сунул остальные обратно.
   Разговоры об убийцах всегда напоминали ему о кольцах, которые он снял с шончан, и вправду приходивших убить Эгвейн. Кольца были тер'ангриалами. Это из-за них Кровавые Ножи двигались так быстро и сливались с тенями.
   Он поднёс кольцо к свету. Оно не походило ни на один из виденных им раньше тер'ангриалов, но предмет Силы мог выглядеть как угодно. Кольца были сделаны из какого-то неизвестного ему тяжёлого чёрного камня. По внешней стороне были вырезаны колючие шипы, но внутренняя поверхность, прилегавшая к коже, была гладкой.
   Он покрутил кольцо между пальцами. Гавин знал, что ему следует показать их Эгвейн, но ему было известно и то, как Белая Башня обращалась с тер'ангриалами. Они прятали эти предметы под замок, боясь с ними экспериментировать. Но сейчас шла Последняя Битва. Когда же, как не сейчас, выпадет более удобный случай рискнуть...
   «Гавин, ты решил стоять в тени Эгвейн, — подумал он. — Ты решил, что защитишь её, сделаешь то, что она от тебя потребует». Она выигрывала эту войну — она и Айз Седай. Неужели в нём проснётся такая же ревность к ней, как раньше к ал'Тору?
   — Это то, что я думаю?
   Гавин вскинул голову, зажав кольцо в кулаке. Лейлвин с Байлом Домоном уже побывали на раздаче еды и вернулись с миской для него. Судя по запаху, это опять была ячменная похлёбка. Повара сыпали в неё столько перца, что от него едва ли не выворачивало. Гавин подозревал, что они пытались чёрными хлопьями перца скрыть частички долгоносиков.
   «Нельзя подавать вида, будто делаю что-то подозрительное, — быстро подумал он. — Нельзя дать ей повод обратиться к Эгвейн».
   — Это? — переспросил он, показывая ей кольцо. — Это одно из колец, найденных у покушавшихся на Эгвейн шончанских убийц. Мы думаем, это какой-то тер'ангриал, хотя в Белой Башне о таком никогда не слышали.
   Лейлвин тихо зашипела.
   — Их дарует только Императрица, да живёт... — Она оборвала фразу и глубоко вздохнула. — Это кольцо позволено носить только тому, кто избран Кровавым Ножом, кто посвятил Императрице свою жизнь. Если ты наденешь его, это будет очень, очень неправильно.
   — К счастью, — сказал Гавин, — я его не надел.
   — Эти кольца опасны, — произнесла Лейлвин. — Я мало знаю о них, но говорят, что они убивают носителя. Следи, чтобы твоя кровь не коснулась кольца — она приведёт его в действие, а это может погубить тебя, Страж. — Она протянула ему миску похлёбки и ушла прочь.
   Домон не последовал за ней. Иллианец поскрёб короткую бороду.
   — Моя жена не самая покладистая женщина, — сказал он Гавину, — но она сильная и мудрая. Тебе бы стоило к ней прислушаться.
   Гавин упрятал кольцо в карман.
   — Да Эгвейн никогда бы и не позволила мне его надеть. — Это было правдой. Если бы она знала о кольце. — Скажи своей жене, что я ценю её предупреждение. Но и мне следует вас предупредить, что тема убийц — всё ещё больное место Амерлин. Я думаю, стоит избегать разговоров о Кровавых Ножах или их тер'ангриалах.
   Домон кивнул и ушёл вслед за Лейлвин. Гавин ощутил лишь крошечный укол совести из-за того, что ввёл их в заблуждение. Он не сказал ни слова неправды. Он просто не хотел, чтобы Эгвейн задавала неудобные вопросы.
   Это кольцо и его родные братья представляли собой нечто интересное. Они совершенно не подходили для Стража, Стоять подле Эгвейн и высматривать грозящую ей опасность — вот что подобает Стражу. Он принесёт пользу на поле битвы, служа ей, а не бросаясь в сражение очертя голову, как какой-нибудь там герой.
   Он повторял себе это раз за разом, пока ел похлёбку. К тому моменту, как миска опустела, он уже почти убедил себя, что верит в это.
   Но Эгвейн о кольцах так ничего и не сказал.

*  *  *

   Ранд вспомнил, как он впервые увидел троллока. Не тогда, когда они напали на его ферму в Двуречье — а в самый первый раз. В прошлой Эпохе.
   «Придёт время, когда они перестанут существовать», — подумал он, сплетя Огонь и Воздух и создав ревущую стену из взрывов и пламени прямо посреди кучки троллоков. Невдалеке воины из Волчьей Гвардии Перрина в знак благодарности вскинули вверх оружие. Ранд кивнул в ответ. В этом бою он пока что носил личину Джура Грейди.
   Когда-то троллоки не опустошали землю. Всё может вернуться к этому состоянию. Если Ранд убьёт Тёмного, произойдёт ли это сразу?
   От пышущей жаром стены пламени на лбу у Ранда выступил пот. Он осторожно — потому что не мог позволить себе выглядеть слишком сильным — потянулся через ангриал, статуэтку толстячка, и ударил ещё по одной группе троллоков здесь, на поле боя, сразу к западу от реки Алгуэнья. Армия Илэйн, переправившись через Эринин, двинулась на восток и теперь ожидала, когда наведут мосты через Алгуэнью. Мосты были почти готовы, но к тому времени их нагнал передовой отряд троллоков. Поэтому армия Илэйн построилась в оборонительные порядки, чтобы сдерживать их, пока все люди не переправятся на другой берег.
   Ранд был рад помочь. Настоящий Джур Грейди отдыхал в кандорском лагере, обессилев от Исцеления. Ранду было удобно использовать его лицо, не привлекая внимания Отрёкшихся.
   Вопли горящих троллоков доставляли удовольствие. К концу Войны Силы он стал обожать эти звуки. Они всякий раз приносили ощущение, что он делал что-то стоящее.
   Увидев троллоков впервые, он так и не понял, что это такое. О, он знал об экспериментах Агинора; Льюс Тэрин не единожды называл того сумасшедшим. Но понять, как и многие другие, не смог. Агинор слишком страстно любил свои замыслы. Льюс Тэрин ошибся, посчитав, что Агинору, как и Семираг, нравится мучить только ради мучений.
   А потом появились Отродья Тени.
   Чудовища продолжали гореть, их конечности подёргивались.
   Но всё же Ранда беспокоило, что эти твари могут быть перерождёнными людьми. Для создания троллоков и Мурддраалов Агинор использовал людей. Неужели кому-то было суждено переродиться в таких вот существ с извращённой природой? Его мутило от одной мысли об этом.
   Он посмотрел на небо. Облака начали расходиться, как всегда происходило рядом с ним. Он мог заставить их оставаться на месте, но... нет. Людям нужен Свет, а он не может сражаться здесь слишком долго — не то станет ясно, что один из Аша'манов слишком силён для личины, которую он носит.
   Ранд позволил пролиться солнечному свету.
   По всему приречному полю боя люди подняли к небу глаза, когда тёмные тучи расползлись в стороны, и их озарило солнце.
   «Хватит прятаться», — подумал Ранд, распустив Маску Зеркал и поднимая над головой сжатый кулак. Он сплёл Огонь, Воздух и Воду и создал над собой световой столб, возносящийся высоко в небо. Солдаты по всему полю боя ответили радостными возгласами.
   Ранд не собирался ждать, пока захлопнутся расставленные Тёмным ловушки. И через врата вернулся на поле Меррилора. Он никогда надолго не задерживался на передовой, но каждый раз перед уходом обнаруживал себя. Он давал тучам разойтись — как доказательство того, что он там был — и уходил.
   На меррилорской площадке для Перемещений его ждала Мин. Он смотрел на закрывающиеся переходные врата, за которыми люди остались сражаться без него. Мин положила ладонь ему на руку. Охрана из Дев ждала здесь же; они неохотно, но всё же отпустили его в бой одного, понимая, что их присутствие его выдаст.
   — У тебя грустный вид, — тихо сказала Мин.
   Откуда-то с севера веял горячий ветер. Находящиеся неподалёку солдаты отдали честь Ранду. В основном здесь были доманийцы, тайренцы и Айил — войска под командованием Родела Итуралде и короля Дарлина. Они попытаются удержать долину Такан'дар, пока Ранд сражается с Тёмным.
   Время для этого почти пришло. Тень видела его на всех фронтах — он по очереди побывал в сражениях, которые вели Лан, Эгвейн и Илэйн. Сейчас Тень сосредоточила свои основные силы на юге. Вот-вот придёт время нанести удар по Шайол Гул.
   Он посмотрел на Мин.
   — За эти вылазки Морейн называет меня глупцом. Она говорит, что даже крошечный риск не стоит того, чего я этим добьюсь.
   — Возможно, Морейн права, — ответила Мин, — как часто бывает. Но ты мне больше нравишься, когда поступаешь именно так. Только такой человек способен победить Тёмного — тот, кто не может отсиживаться и строить планы, пока другие гибнут в бою.
   Ранд обнял её за талию. Свет, что бы он делал без неё? «Я бы не выдержал, — подумал он. — Все эти месяцы, наполненные тьмой... я бы точно не выдержал».
   За спиной Мин Ранд увидел направляющуюся к ним седовласую женщину. Позади неё фигурка в голубом остановилась и демонстративно пошла в другую сторону. Кадсуане с Морейн сторонились друг друга. Ему показалось, что глаза Морейн сердито сверкнули, когда она поняла, что Кадсуане первой заметила Ранда.
   Кадсуане приблизилась и обошла Ранда вокруг, оглядывая с головы до пят. Она несколько раз кивнула в такт своим мыслям.
   — Пытаешься понять, готов ли я к возложенному на меня делу? — спросил Ранд, стараясь не выдать голосом чувства — в этот раз своё раздражение.
   — Никогда в этом не сомневалась, — произнесла Кадсуане. — Даже до того, как узнала, что ты возродился, я никогда не сомневалась, что мне удастся сделать из тебя того человека, которым тебе нужно стать. Сомнения — по крайней мере, в таких вопросах — для глупцов. Разве ты глупец, Ранд ал'Тор?
   — На этот вопрос невозможно ответить, — заметила Мин. — Если он скажет «да», то станет глупцом, если же — «нет», то даст понять, что не ищет дальнейшей мудрости.
   — Пфф. Ты слишком много читаешь, дитя, — слова Кадсуане прозвучали почти тепло, затем она повернулась к Ранду. — Надеюсь, ты сделаешь ей хороший подарок.
   — Что ты имеешь в виду? — спросил Ранд.
   — Ты делаешь всем подарки, — ответила Кадсуане, — готовясь к смерти. Так обычно поступают старики или те, кто отправляется на битву, в которой, как они считают, не смогут победить. Меч — отцу, тер'ангриал — королеве Андора, корона Лану Мандрагорану, драгоценности айильской девушке. И для неё ты тоже что-то приготовил. — Она кивком указала на Мин.
   Ранд застыл. Он знал, что делает — где-то в глубине души — но услышанное объяснение собственных поступков повергло его в замешательство.
   Лицо Мин помрачнело, и девушка крепче стиснула руку Ранда.
   — Давай прогуляемся, — произнесла Кадсуане. — Только ты и я, лорд Дракон. — Она бросила на него взгляд. — Если не возражаешь.
   Мин посмотрела на Ранда, но он погладил её по плечу и кивнул.
   — Встретимся в шатре.
   Она вздохнула, но оставила его. Кадсуане уже ушла вперёд по тропе, и Ранду пришлось пробежать несколько шагов, чтобы догнать её. Скорее всего, ей это было приятно.
   — Видя твоё промедление, Морейн Седай тревожится всё сильнее, — сказала Кадсуане.
   — А ты что думаешь?
   — Я думаю, что в её словах есть доля мудрости. Хоть и не считаю твой план чистой воды идиотизмом. Но, тем не менее, более медлить нельзя.
   Ранд преднамеренно скрывал, когда он собирается отдать приказ атаковать Шайол Гул. Он хотел, чтобы все ломали над этим голову. Если никто из его окружения не знает, когда он нанесёт удар, то остаются неплохие шансы, что этого не узнает и Тёмный.
   — Не важно, — продолжила Кадсуане, — я здесь не затем, чтобы обсуждать твои проволочки. Чувствую, Морейн Седай взяла твоё... просвещение по этому вопросу в свои руки. Меня в большей степени беспокоит кое-что другое.
   — И что именно?
   — Что ты ожидаешь смерти. Что ты от столького отказываешься. Что ты даже не надеешься выжить.
   Ранд глубоко вздохнул. За ним по пятам следовала группа Дев. Они миновали маленький лагерь Ищущих Ветер, которые столпились вокруг Чаши Ветров и о чём-то совещались. При виде Ранда с Кадсуане они проводили их невозмутимым взглядом.
   — Позволь мне встретить свой рок, Кадсуане, — произнёс Ранд. — Я смирился со своей смертью. Я приму её, когда придёт час.
   — Рада слышать, — ответила она, — и даже на миг не допускай мысли, что я не пожертвую твоей жизнью ради существования этого мира.
   — Ты дала это понять с самого начала, — сказал Ранд. — К чему беспокоиться сейчас? Эта битва заберёт мою жизнь. Так и должно быть.
   — Ты не должен исходить из предположения, что умрёшь, — ответила Кадсуане. — Даже когда это почти неизбежно, нельзя принимать это как полную предопределённость.
   — Илэйн говорила почти то же самое.
   — Значит, она хоть раз в жизни сказала что-то умное. Это больше, чем я от неё ожидала.
   Ранд не дал себе вспылить в ответ на это, и Кадсуане позволила себе лёгкую улыбку. Ей нравилось, каким он теперь был сдержанным, и поэтому она его провоцировала. Неужели эти испытания никогда не кончатся?
   «Не кончатся, — подумал он. — Пока не наступит самое последнее. Самое важное».
   Кадсуане остановилась посреди тропы, и он тоже был вынужден остановиться.
   — Для меня у тебя тоже есть подарок?
   — Я дарю их тем, кто мне небезразличен.
   Её улыбка стала ещё шире.
   — Наше общение не всегда было гладким, Ранд ал'Тор.
   — Можно сказать и так.
   — Тем не менее, — продолжила она, воззрившись на него, — я хочу тебе сказать, что довольна. Ты получился что надо.
   — Так у меня есть твоё позволение спасти мир?
   — Да. — Она поглядела вверх, где бурлили тёмные тучи. В его присутствии они начали расходиться — он не пытался скрыть свой визит или удержать тучи на месте.
   — Да, — повторила Кадсуане. — У тебя есть моё позволение. Если только ты не станешь откладывать. Эта тьма растёт.
   Как будто в унисон с её словами, земля задрожала. В последнее время это происходило всё чаще и чаще. Весь лагерь содрогнулся, и многие, едва удержавшись на ногах, насторожились.
   — Там будут Отрёкшиеся, — сказал Ранд. — После того, как я войду. Кому-то придётся взять их на себя. Я собираюсь попросить Авиенду возглавить оборону против них. Ей пригодится твоя помощь.
   Кадсуане кивнула.
   — Я сделаю, что могу.
   — Возьми Аливию, — сказал Ранд. — Она сильна, но я опасаюсь отправлять её с остальными. Она не осознаёт как следует пределов своих возможностей.
   Кадсуане опять кивнула, и, увидев её взгляд, Ранд задумался, не собиралась ли она и так это сделать.
   — А Чёрная Башня?
   Ранд стиснул зубы. Чёрная Башня была западнёй. Он точно знал, что это ловушка. Таим хотел заманить Ранда в место, откуда невозможно сбежать через врата.
   — Я отправил на помощь Перрина.
   — А как же твоё намерение идти самому?
   «Я должен им помочь. Каким-то образом. Я позволил Таиму собрать их там. Я не могу взять и оставить их ему...»
   — Ты всё ещё не уверен, — раздосадовано произнесла Кадсуане. — Ты бы рискнул собой и подверг нас всех опасности, шагнув в западню.
   — Я...
   — Они свободны. — Кадсуане отвернулась, намереваясь уйти прочь. — Таима с его людьми вышвырнули вон из Чёрной Башни.
   — Что? — воскликнул Ранд, хватая её за руку.
   — Твои люди из Чёрной Башни освободили себя сами, — ответила Кадсуане. — Хотя, как я поняла из услышанного, их при этом здорово потрепали. Мало кому это известно. Скорее всего, королева Илэйн какое-то время не сможет использовать их в бою. Подробности мне неизвестны.
   — Они освободили себя сами? — переспросил Ранд.
   — Да.
   «У них получилось. Или же — у Перрина».
   Ранда охватило ликование, но в то же время его одолел приступ вины. Сколько из них погибло? Смог бы он их спасти, если бы пошёл сам? Он уже давно знал, в какое отчаянное положение они попали, и всё же оставил их на произвол судьбы по совету Морейн, настаивавшей, что это ловушка, и он не может позволить себе в неё соваться.
   А теперь они из неё вырвались.
   — Хотелось бы мне добиться от тебя ответа, — сказала Кадсуане, — на вопрос, что ты собирался там делать. — Она вздохнула и покачала головой. — В тебе есть трещины, Ранд ал'Тор, но придётся обходиться таким, как есть.
   И она ушла прочь.

*  *  *

   — Дип был хорошим человеком, — сказал Антайл. — Он пережил падение Марадона. Он был на стене, когда она взорвалась, но выжил и продолжал сражаться. В конце концов за ним пришли Повелители Ужаса, устроив взрыв, чтобы его прикончить. В последние мгновения жизни Дип швырял в них плетения. Он умер славной смертью.
   Солдаты-малкири подняли вверх кубки, присоединяясь к Антайлу, салютуя павшим. Лан поднял свой кубок, хотя и стоял вне круга людей, собравшихся возле огня. Он бы предпочёл, чтобы Дип подчинился приказу. Он покачал головой и выпил вино до дна. Стояла ночь, но люди Лана бодрствовали по очереди на случай внезапного нападения.
   Лан покрутил кубок двумя пальцами, вновь задумавшись о Дипе. Он понял, что не может гневаться на погибшего. Дип хотел убить одного из опаснейших способных направлять сторонников Тени. Лан не был уверен, что сам отказался бы от такой возможности, если б она ему представилась.
   Люди продолжали поднимать тосты в честь павших. Это стало ежевечерней традицией и распространилось по всем лагерям Порубежников. Лан считал хорошим знаком то, что его люди начали относиться к Антайлу и Наришме как к товарищам. Аша'манов сторонились, но гибель Дипа выковала недостающее звено, уравняв Аша'манов и обычных солдат. Теперь они все заплатили кровавую дань. Солдаты увидели, как скорбит Антайл, и пригласили его сказать пару слов.
   Лан отошёл от костра и отправился в обход по лагерю. Добравшись до коновязи, он остановился проведать Мандарба. Жеребец держался молодцом, хоть и был серьёзно ранен в левый бок, там никогда уже не будет расти шерсть; но кажется, рана заживала хорошо. Конюхи всё ещё вполголоса рассказывали о том, как в ночь после битвы, забравшей жизнь Дипа, раненый конь появился из темноты. В тот день многие всадники погибли или лишились своих лошадей, и очень мало последних ускользнуло от троллоков и добралось до лагеря.
   Лан потрепал Мандарба по шее.
   — Скоро мы отдохнём, дружище, — тихо сказал он. — Обещаю.
   Мандарб фыркнул в темноту, и рядом заржало ещё несколько лошадей.
   — У нас будет дом, — продолжал Лан. — Тень падёт, и мы с Найнив возродим Малкир. Мы добьёмся, чтобы поля вновь зацвели, очистим озёра. Там будут зелёные пастбища — и больше никаких троллоков, с которыми нужно сражаться. А на своей спине, старина, ты будешь катать детей. Ты проживёшь остаток дней мирно, будешь есть яблоки и выбирать себе лучших кобыл.
   Лан очень давно не думал о будущем с какой бы то ни было надеждой. Странно, что подобные мысли появились именно сейчас, в этом месте, в сердце этой войны. Он был суровым человеком. Порой ему казалось, что у него больше общего с песком и камнями, чем с людьми, которые вместе смеялись подле костра.
   Но он сам сделал себя таким. Тем, кем должен был стать, чтобы в один прекрасный день отправиться в Малкир и отстоять честь семьи. Ранд ал'Тор пробил в его броне первые трещины, а потом любовь Найнив разбила её окончательно.
   «Интересно, догадывается ли об этом Ранд?» — подумал Лан, взяв скребницу и принявшись чистить Мандарба. Лан знал, что значит быть с самого детства избранником смерти. Он знал, что это такое, когда указывают в сторону Запустения и говорят, что там он отдаст свою жизнь. Свет, ещё как знал. Ранд ал'Тор, вероятно, никогда не поймёт, как они похожи.
   Какое-то время Лан чистил Мандарба, хоть и устал до мозга костей. Возможно, ему следовало поспать. Найнив бы сказала, что ему необходимо выспаться. Он проиграл в голове воображаемый разговор и позволил себе улыбнуться. Она бы выиграла, объяснив, что генералу нужен сон, а для того, чтобы заботиться о лошадях, есть великое множество конюхов.
   Но Найнив здесь нет. Он продолжил чистить Мандарба.
   Кто-то подошёл к коновязи. Конечно же Лан услышал шаги задолго до того, как увидел самого человека. Лорд Балдер взял щётку, кивнув одному из стоявших там стражников, и направился к своей лошади. И только тогда он заметил Лана.
   — Лорд Мандрагоран? — произнёс он.
   — Лорд Балдер, — кивнул Лан кандорцу. Хранитель Меча королевы Этениелле был стройным мужчиной с лёгкой сединой во всё ещё чёрных волосах. Хотя Балдер и не был одним из великих полководцев, он был превосходным командующим и хорошо служил Кандору с тех пор, как погиб король. Многие полагали, что королева выйдет за Балдера замуж. Разумеется, это всё были глупости — Этениелле относилась к нему, как к брату. Кроме того, любой, кто обратил бы внимание, понял, что Балдер явно предпочитал женщинам мужчин.
   — Мне жаль, что я помешал вам, Дай Шан, — произнёс Балдер. — Я не знал, что здесь кто-то есть. — Он повернулся было, чтобы уйти.
   — Я уже почти закончил, — ответил Лан. — Пусть это вас не останавливает.
   — Конюхи прекрасно справляются, — сказал Балдер. — Я здесь не затем, чтобы проверять их работу. Просто заметил, что порой легче думается за несложным и привычным занятием.
   — Вы не единственный, кто это заметил, — ответил Лан, продолжая чистить Мандарба.
   Балдер усмехнулся и на какое-то время умолк. В конце концов, он заговорил:
   — Дай Шан, вас не беспокоит лорд Агельмар?
   — В каком отношении?
   — Меня тревожит, что он изматывает себя, — сказал Балдер. — Некоторые решения, что он принимает... сбивают меня с толку. Дело не в том, что его решения плохи. Просто они кажутся мне слишком агрессивными.
   — Идёт война. Не знаю, можно ли быть слишком агрессивным, желая разбить врага.
   Балдер ещё какое-то время молчал.
   — Да, конечно. Но вы заметили, как мы потеряли два эскадрона лорда Йокаты?
   — Прискорбный случай, но людям свойственно ошибаться.
   — Это не та ошибка, которую допустил бы лорд Агельмар. Он попадал в такие ситуации раньше, Дай Шан. Он должен был предвидеть.
   Это произошло во время последнего налёта на троллоков. Аша'маны поджигали Фал Эйсен и окружающие деревни и поля. По приказу Агельмара Йоката послал свою кавалерию в обход большого холма, чтобы ударить по правому флангу армии троллоков, надвигавшейся на Аша'манов. Агельмар собирался применить классические «клещи», направив другой отряд кавалерии на левый фланг вражеской армии, а развернувшиеся Аша'маны ударили бы троллоков в лоб.
   Но предводители армии Тени разгадали этот манёвр. Прежде чем Агельмар и Аша'маны сумели что-либо сделать, крупный отряд троллоков перевалил через холм и ударил в правый фланг самому Йокате, в то время как остальные атаковали Йокату в лоб, окружая его конницу.
   Всадников перебили всех до единого. Сразу после этого троллоки напали на Аша'манов, которым едва удалось спастись.
   — Он устал, Дай Шан, — сказал Балдер. — Я знаю Агельмара. Он ни за что не допустил бы такой ошибки, будь он бодр и бдителен.
   — Кто угодно может так ошибиться, Балдер.
   — Лорд Агельмар — один из великих полководцев. Он должен видеть битву иначе, чем обычные люди.
   — Вы уверены, что не требуете от него слишком многого? — спросил Лан. — Агельмар — всего лишь человек. Все мы, в конечном счёте, всего лишь люди.
   — Я... возможно, вы правы. — Балдер опустил руку на рукоять меча, словно встревожившись. Само собой, при нём был не меч королевы — он носил его, только когда она выступала в официальной роли. — Полагаю, Лан, это просто говорит моё чутьё. Не могу отделаться от мысли — Агельмар выглядит очень усталым, и я боюсь, что это отражается на его способности планировать. Прошу вас, просто приглядите за ним.
   — Хорошо, пригляжу, — ответил Лан.
   — Благодарю вас, — сказал Балдер. Сейчас он казался спокойнее, чем когда только подошёл.
   Лан погладил Мандарба напоследок, оставил Балдера заниматься его конём и пошёл через лагерь к штабному шатру. Он шагнул внутрь. Шатёр был освещён и хорошо охранялся, причём стражникам не дозволялось разглядывать планы военных действий.
   Лан прошёл меж занавесей, которые загораживали вход, и кивнул двум шайнарским командующим — подчинённым и доверенным лицам Агельмара. Один из них изучал расстеленные на полу карты. Самого Агельмара там не было — предводителю нужно когда-то спать.
   Лан присел на корточки, разглядывая карту. По ней выходило, что после завтрашнего отступления они доберутся до места под названием Кровавые Ручьи, получившего это имя из-за камней на речном дне, которые придавали воде красноватый оттенок. Расположившись на холмах возле Кровавых Ручьёв, они получат преимущество в высоте. Агельмар хотел перейти в нападение, используя против троллоков связку из лучников с конниками. И, конечно же, снова придётся выжигать землю.
   Лан опустился на одно колено, проглядывая записи Агельмара о том, какая армия где будет сражаться и по каким направлениям придётся атаковать. План был амбициозным, но ничего особо тревожащего Лан не заметил.
   Пока он читал, зашуршали створки шатра, и вошёл сам Агельмар, тихонько беседуя с леди Эльз из Салдэйи. Когда он увидел Лана, то остановился и негромко извинился перед спутницей за прерванный разговор. Он подошёл к Лану.
   Агельмар держался прямо, но Лан умел читать иные знаки усталости, кроме ссутулившейся фигуры. Покрасневшие глаза. Дыхание еле заметно отдаёт плосколистом — это растение жуют, чтобы сохранять ясность мыслей, когда остаёшься на ногах слишком долго. Агельмар устал, но все остальные в лагере тоже.
   — Вы одобряете то, что видите, Дай Шан? — спросил Агельмар, опускаясь на колени.
   — Слишком агрессивно для отступления.
   — Разве мы можем позволить себе иные действия? — возразил Агельмар. — Мы оставляем позади полосу выжженной земли, уничтожая Шайнар почти так же, как это бы сделала Тень. Я погашу эти пожары троллочьей кровью.
   Лан кивнул.
   — Балдер к вам приходил? — спросил Агельмар.
   Лан резко поднял взгляд.
   Агельмар печально улыбнулся.
   — Полагаю, речь шла о гибели Йокаты и его людей?
   — Да.
   — Это была ошибка, без сомнений, — сказал Агельмар. — Я всё гадал, не бросит ли кто-нибудь эти обвинения мне в лицо. Балдер из тех, кто считает, что я никогда не совершил бы подобной ошибки.
   — Он думает, что вы слишком себя изматываете.
   — Он искусный тактик, — сказал Агельмар, — но знает меньше, чем ему кажется. Его голова забита рассказами о великих полководцах. Я сам не без изъяна, Дай Шан. И эта ошибка наверняка не единственная. Я их осознаю, как осознал эту, и попытаюсь чему-то на них научиться.
   — Всё же, возможно, нам следует убедиться, чтобы вы спали побольше.
   — Я в полном порядке, лорд Мандрагоран. Я знаю предел своим силам — я изучал их всю жизнь. Эта битва потребует меня всего без остатка, и я не буду этому препятствовать.
   — Но...
   — Освободите меня от должности или оставьте в покое, — перебил его Агельмар. — Совет я выслушаю — я же не глупец — но поучать себя не позволю.
   — Прекрасно, — ответил Лан, вставая. — Я полагаюсь на вашу мудрость.
   Агельмар кивнул, опуская взгляд на карты. Когда Лан наконец ушёл, намереваясь поспать, тот всё ещё размышлял над планами.

[свернуть]

версия 1.1