Гостиница на перекрестке времен

[Ailene Marcasiev]

Никто не знает, кто и зачем построил здание в пустынном месте, где днем невыносимо жарко, а ночью – дико холодно, где двигаться, не рискуя потеряться навечно, можно только дорогам: грязным, мощеным брусчаткой или выстеленным великолепным асфальтом и размеченным белой краской. Немногим в нем и доводилось побывать.

Стоит оно в поле, у самого края одной из дорог, рядом с эстакадой двадцать первого века, сейчас и всегда представляющей собой мечту любого жителя мегаполиса из этого времени, проводящего большую часть своей жизни в пробках, так как на ней нет ни одного автомобиля. А представляет собой высоченную пагоду из двадцати шести этажей. Почти небоскреб. Некоторые посетители гостиницы говорят, что несколько столетий назад она была ниже. А значит, она росла. Но все равно пока пагоде не удается сравняться по высоте с эстакадой. Последняя терялась где-то среди звезд.

Материалы для внутренней отделки, мебель, украшения, удобства явно доставили не из Китая, Японии и, вообще не из восточноазиатского региона. Да, и две статуи справа и слева от высоких двустворчатых дверей изображают не драконов, а ассирийских львов. К слову, двери эти выкованы из бронзы. По ним, проходят неглубокие диагональные желобки, пересекаясь и образуя клетки, где в свою очередь выгравированы разнообразные звезды, все, которые когда-либо рисовал человек.

Первый этаж напоминает древнеегипетскую пирамиду. Причем с характерным для этого строения потолочным сводом, что никак нельзя заметить, находясь снаружи и, не сказывалось на гостях, решивших разместиться на втором этаже.

А там всюду находятся растения, цветы, плодовые и просто деревья. Некоторые из них, в природе достигавшие метра два в ширину или сто в высоту, умещаются тут каким-то непостижимым разуму образом. Стен не видно из-за переплетения лиан и вьюнков. С потолка, подобно дождику на ёлке или змеям свисают другие. Впрочем, иногда оттуда падают и настоящие змеи. И сворачивались вокруг графина с вином или клубочком на салфетке, а то и в тарелке с кальмарами на чьем-то столике. А посередине находится трехметровый бассейн, из-за своей длины и небольшой ширины похожий на канал. К тому же время от времени по нему проходит вавилонская речная барка, управляли которой две официантки в белых льняных хитонах и в покрывалах из тонкой шерсти. Лодка появляется из каменной кладки с одной стороны, и исчезает, растворялась в другой.

Третий этаж походит на древнегреческий храм, прямоугольный, с колоннами и мраморными, но с такой большой части души их создателей, что кажется, они сейчас оживут, статуями. И не только кажется. Иногда среди них появляются те, в чью честь их сделали.

Четвертый – на римскую виллу. Где есть сад, бассейн, баня, и даже небольшой лудус. Во дворе последнего почти каждый день проходят гладиаторские бои. Там же могут сразиться и гости гостиницы, не сумевшие разрешить спор или просто захотевшие размяться с оружием или без него.

Меха вместо ковров, одеял и даже отделки стен, рога животных, рога для питья на пятом этаже вызывают в памяти чертоги скандинавских конунгов. Грубо сколоченные дубовые столы ломятся от грубой же еды. Стены украшают топоры, тяжелые мечи почти без гарды, но с большими "яблоками" и щиты. У входа стоят две огромные бочки с элем, и пена льется через край глиняных кружек.

Шестой целиком занимает пещера. Но темная и сырая. В потолке много отверстий и одно большое. И через них постоянно струится свет – более яркий днем от солнца, как ни странно, ни жарящего, а ночью – слабый звезд и луны. Падает на сталактиты и сталагмиты, от чего те искрятся как клинки, сделанные из хрусталя. Благодаря нему же пятнышки и веселые огоньки бегают и танцуют на поверхности узкой подземной речки, текущей в центре главной залы и обрывающейся водопадом у прохода, за которым находится лестница. Речка эта глубокая. И теплая она только на самом верху. В нишах и углублениях можно найти высушенные травы, порошки в ступках и зелья в горшочках. Столами служат большие плоские камни, а обслуживают фэйри всех видов: маленькие летающие феи, крошечные и совсем не грозные гномы, леприконы, добрые тролли.

[Ailene Marcasiev]

На седьмой же, кажется, забрали все ковры с пятого. И убрали почти всю мебель. А также привезли золотые украшения отовсюду, откуда, только можно. Кроме этого от запахов ладана, мирры, кассии, кальяна, гашиша, пастилы, рахат-лукума и разных специй кружится голова. И для того, чтобы привыкнуть к ним, нужно остаться в этом месте, по меньшей мере, на два-три года. Зайдя сюда, гость оказывается в одной из комнат дворца египетского вельможи.

Восьмой похож на предыдущий этаж. Но немного скромнее. И стены его настолько легкие, что, кажется, вот-вот падут под порывами ветра снаружи. Сделаны они из материала бедуинских шатров.

На девятом находится чертог с камином готического замка, несколько узких коридоров с факелами на стенах и бойницами и маленькие, большинство из которых не отапливались, комнаты. А выглянув из любого окна, первые несколько минут, в зависимости от своего воображения и отношения к средневековью, будешь видеть двор, стену с зубцами, башни и ров. А может быть, даже зеленеющие поля, луга, плавно изгибающуюся речку и лес.

По сравнению с египетским, вавилонским и средневеково-европейским десятый обставлен совсем просто. Хотя здесь чисто и уютно. Здесь все как в деревянном тереме. Резные створки окон, ножки столов и стульев, подлокотники кресел. Вышитые занавески, скатерти, полотенца. Ковры с вытканными на них героями сказок. Игрушки, вырезанные из дерева, сшитые из лоскутков или смотанные из ниток.

А на одиннадцатом размещается библиотека и бальная зала. Оба помещения – роскошные, с замечательными картинами лучших художников Ренессанса, скульптурами величайших мастеров той же эпохи, очень дорогая мебель из пород деревьев со всего света, чучела и живые животные от фламинго до тапира. Вид из каждого окна открывается разный: то бескрайний океан с одиноко плывущей по нему каравеллой, то такой же, но с картиной морского боя, то идиллический остров, то сокровища Монтесумы или Атауальпы или ещё что-нибудь.

Двенадцатый обставлен не менее богато. И даже ещё более ярко. Здесь всюду блестит золото, но официанты и официантки в вышитых сложным орнаментом пончо, скромных белых одеяниях или почти без всего, в одних украшениях и набедренных повязках не обращают на него внимания, не думают о том, чтобы переплавить в монеты статуи. Они без трепета садятся на тяжелые стулья и ставят блюда и напитки на столы.

Тринадцатый представляет собой дворцовую залу с полированным до зеркального блеска светлым паркетом, разрисованным золотыми лилиями, белыми мраморными колоннами, высокими позолоченными дверями, вычурными лепными карнизами, кружной галереей и анфиладами. Столы, маленькие, рассчитанные на четырех человек, здесь размещаются по кругу, рядом с колоннами.

На четырнадцатом можно выпить чай или кофе, съесть кекс или пудинг в обстановке респектабельного викторианского дома, насладиться обществом милых, опрятных, скромных и до тошноты вежливых служанок. А также купить свежий (девятнадцатого века) номер газеты за валюту любой страны и любого века. Для того чтобы узнать о том, кто в очередной раз нарушил покой добропорядочных жителей любого английского города. Или о каком-то новом изобретении, призванном сделать жизнь легче, давно ставшем антиквариатом даже веке в двадцатом. А может быть, о покорении какого-нибудь раджи, царя или вождя доблестной армией, идущей в бой под синими флагами с красными и белыми крестами.

Пятнадцатый переносит в ту же Англию, тот же век, но только в провинциальное поместье. За окнами цветут пьянящие своим ароматом и радующие зеленовато-белыми цветами акации. А в одно из них готовы влететь воздушные деревянные качели. Коридоры, комнаты и главный зал обставлены скромно. Но от маленького камина идет необыкновенное тепло.

[Ailene Marcasiev]

Шестнадцатый напоминает на хижину островитянина. Но гость, добравшийся до него по винтовой каменной лестнице, вход на которую находится справа от входа в гостиницу, или в навороченном металлическом серебристом лифте с множеством кнопок, вряд ли удивится его соломенной конической крыше. И даже круглой дыре в глиняном полу. Запах, идущий от неё, ясно говорит о том, что это – отхожее место.

Семнадцатый – это грязная забегаловка в бедном районе из стихов Блока. С заляпанным жирными пятнами, портретом прекрасной дамы в потертой раме и треснувшим стеклом. Висит он наискось, на разрисованной отнюдь не произведениями искусства и исписанной грубыми словами стене.
Двенадцатый этаж красивее предыдущего совсем немного. Здесь находится салун Дикого Запада.

На восемнадцатом воздух наполнен ароматом опиума и клубами дыма, краски сочные и яркие, играет тихая успокаивающая мелодия. По главному залу проходят стройные девушки с темными влажными глазами и время от времени подсаживаются к посетителям. А иногда к ним на колени прыгают коричнево-бежевые кошки с удивительно синими глазами.

На девятнадцатом находится небольшой уютный мещанский ресторанчик успешного нэпманского предпринимателя. Здесь очень шумно. Играет патефон и не слишком известная и хорошая певица, по залу разносятся голоса и громкий смех, а то и песня одного из гостей, которые, как правило, не обладают ни голосом, ни слухом.

Двадцатый переносит в те же двадцатые годы, но только в Америку. Здесь также можно послушать скрипучую патефонную музыку или посмотреть черно-белое немое кино. А также выпить виски, налитое в бутылку из-под молока (возможно, так и придумали Baily's).

На двадцать первом расположена тюремная столовая, и подают здесь соответствующие этому месту блюда. Баланду, перловую кашу, чифирь. В жестяных мисках. Обслуживают гостей, как женщины, так и мужчины. Правда, по их одежде и прическам понять к какому полу они принадлежат довольно трудно. Кроме этого у всех к груди приколоты таблички с номерами. Выглядят все уныло и забито. Да, у большинства есть хотя бы один приобретенный изъян: отсутствуют несколько зубов, сломаны пальцы и так далее.

Двадцать второй снова представляет собой приятное место. За окном цветут каштаны и прогуливаются по берегу Сены разные люди в красивой одежде. Помещение же наполнено приятным ненавязчивым запахом: духов и свежеиспеченных французских булочек. Здесь можно в тишине или слушая голос Эдиат Пиаф, Далиды или Патрисии Каас выпить чашечку cafe-au-lait с круассаном или нормандским сыром.

Двадцать третий переносит в открытое пражское кафе. Конечно, не совсем открытое, так как над ним ещё есть и этажи. Но стен здесь нет. Вместо музыки неизвестно откуда доносится гул голосов и шум машин. Однако тех, кто производит все эти звуки не видно. Подают на этом этаже много разных блюд, а также пиво множества сортов.

Двадцать четвертый – явно творение рук (или разума?) слегка вышедшего из ума человека. Нижняя половина стен выложена прислоненными и наложенными друг на друга серебристыми летающими тарелками. В газетах, лежащих на столиках и барной стойке статьи исключительно об НЛО. У каждого окна – телескоп. А в других местах стоят приборы, названия которых неизвестны большинству людей. Бармен за стойкой бросает испуганные взгляды на каждого нового гостя, но выпив стакана два-три-четыре с кем-то из них и начав откровенный разговор, иногда рассказывает о Росвелле и, предупреждает о том, что сюда часто заходят правительственные агенты, а значит, нужно быть осторожными. Официантки одеты в скромные платья чуть ниже колен. У некоторых они в крупный горошек. И на всех надеты передники с кружевами.

Трудно сказать сразу из какого страны взята обстановка стеклянного двадцать пятого этажа. Понятно только, почему он так высоко. Через окна (и стены) видны облака, иногда белые и легкие, иногда темные и тяжелые. Глядя на последние, иногда кажется, что по ним можно пройти. Что некоторые и делают. И естественно, падают и разбиваются. Об асфальтированную мостовую, хоть пагода построена и в пустоши, а дороги проходят только впереди от неё. В этом помещении установлены большие тонкие плазменные телевизоры, на каждом столике – ноутбук с Wi-Fi. Из соседнего зала, наполненного разноцветными бликами, слышна громкая, зачастую бессмысленная музыка, издаваемая сложным оборудованием. В первом тоже много динамиков, но песни здесь можно слушать, а не только дрыгать под них руками и ногами. Официантки являются противоположностью тем, что обслуживают посетителей в помещении для любителей почувствовать себя человеком, за которым охотится государство или тех, кто хочет, чтобы их хотя бы ненадолго похитили пришельцы. Платья (или юбки) на них короче, гораздо короче, а каблуки – выше. Заказать или приобрести в баре здесь можно, в основном, выпивку: вина, коктейли, абсент. Но и еду тоже. Правда, стоит самое простое блюдо баснословно дорого.

И, наконец, двадцать шестой этаж переносит гостя в совсем уже непонятное место. Хотя здесь есть и крыша, и стены. Да, и нет ничего удивительного в том, что за окнами сияют звезды. Которые, правда, раза в два или три больше обычных. И каждые десять-пятнадцать минут подлетает агрегат один чуднее другого. Куда там летающим тарелкам с двадцать четвертого! Слов играющей музыки не разобрать. Как впрочем, трудно понять и саму музыку. И ещё очень странно, но она не мешает слушать людей, которые с тобой разговаривают. Кстати, о людях. Землян здесь, наверное, меньше четверти, но необходимо ведь как-то обобщить гостей разных роста, цвета и формы. Причем не только худых или толстых существ, но также кубических, шарообразных, пирамидальных или напоминающих прилепленную, а затем раздавленную задницей жвачку, то есть бесформенных, тягучих и липких. А блюда и напитки, наверное, без риска для здоровья, физического и душевного можно пробовать только тем, кто родился в этот век.

Тема создана для игры без сюжета. Но хотелось бы, чтобы не только для пьянок и болтовни, а серьезных бесед на исторические, философские и другие темы. В общем, ролевой интеллектуальный клуб. Попасть в гостиницу могут персонажи разных исторических эпох. Но не из других миров. Исключение – если герои могут перемещаться в пространстве и/или времени, и хотя бы раз бывали на Земле. Буду рада видеть принцев и принцесс Амбера, а также – Хаоса, Цири, Пола, Лито II и Ганиму Атридесов и других.

[Ailene Marcasiev]

В потустороннем мире, где цветет самое большое дерево сайба, она кое-что слышала об этом месте. Но знаний девушки было недостаточно для того, чтобы понять, как её сюда занесло. Может быть, Итцамна просто захотел разнообразить ей жизнь. После смерти любовница одного из испанских конкистадоров попала туда, куда, по мнению многих, считавших Малиналли предательницей своего народа, не заслуживала. Но хоть в раю и лучше, чем в Метнале, за долгое время, проведенное в нем, она давно изучила не только каждую тропку, но также каждый цветок, каждую травинку. Первое пришедшее в голову объяснение науа устроило, она нажала на ручку двери, вошла в очень тесную темную прихожую и стала подниматься по лестнице. К высокому кубу, с тремя прозрачными сторонами и четвертой, с мигающими желтыми квадратиками девушка подходить побоялась.
После того как она преодолела один пролет сверху донеслась музыка и сразу же стали отчетливо слышны слова песни:

Remember, I will still be here,
As long as you hold me, in your memory

Remember, when your dreams have ended,
Time can be transcended,
Just remember me

Малиналли понимала каждое слово песни, и смысл. Но, странно, не смогла вспомнить, ни на каком языке её поют мужской и женский голос, ни знает ли её она даже когда поднялась ещё на несколько ступенек и узнала продолжение:

I am the one star that keeps burning, so brightly,
It is the last light, to fade into the rising sun

I'm with you,
Whenever you tell,
My story,
For I am all I've done

Словно в гостинице на перекрестке времен язык был всего один, и не существовало барьеров. На мгновение науа испытала недовольство. Ведь из рабства девушку освободило то, что она оказалась способна помочь людям разных культур понять друг друга. С этажа донеслись звуки веселья, радостные голоса, но она не стала останавливаться. Песню хорошо слышно было ещё два пролета, но на следующем музыка начала затихать:

Remember, I will still be here,
As long as you hold me, in your memory,
Remember me

I am that one voice, in the cold wind,
That whispers,
And if you listen, you'll hear me call across the sky

As long as,
I still can reach out, and touch you,
Then I will never die

Remember, I'll never leave you,
If you will only,
Remember me

Или же просто заканчиваться. На девятом девушке понадобилось уже прислушиваться, чтобы узнать, чем закончится диалог в стихах.

Remember me...

Remember, I will still be here,
As long as you hold me,
In your memory

Remember,
When your dreams have ended,
Time can be transcended,
I live forever,
Remember me

Remember me,
Remember... me...

Но выяснилось, что певцы только повторяли несколько старых строчек. И от того, что, в конце концов, до неё стали долетать всего два слова, Малиналли не могла знать, последний это был куплет или нет.

Затем родоначальница мексиканской нации погрузилась в размышления о том, а помнят ли на Земле её саму? И если да, то как? И либо действительно больше не доносилось никаких звуков то ли потому, что на новых этажах не было музыкантов, то ли по причине более толстых стен, либо девушка полностью ушла в себя. Малиналли очнулась только на восемнадцатом, когда голова её резко закружилась от какого-то дурмана. Подумав, науа вошла в помещение, наполненное сладким оранжевым дымом. Свободный столик искать долго не пришлось: хоть людей было и полно, ей уступил место пожилой седой мужчина в деловом костюме, почти сразу скрывшийся за одной из дверей, выходивших из главной залы. Вскоре к ней подошла служанка, и Малиналли попросила принести какой-нибудь напиток, помогающий расслабиться. И получила то, что хотела очень быстро. Если, конечно, девушка не потеряла счет времени. Вкус ей понравился уже с первого глотка. И напиток не опьянял, но давал ощущение покоя и радости. Одновременно. Науа блаженно откинулась на спинку кожаного кресла и полу прикрыла глаза.  

NC=21

Малиналли не знала, сколько так пролежала. Ощутив, как кто-то ведет рукой по её бедру снизу вверх под платьем, она полностью разлепила веки, медленно повернула голову вправо и увидела ту самую служанку, которая принесла её заказ. Однако вместо того, чтобы испугаться, развернулась в её сторону всем телом. В следующее мгновение произошло то, о чем науа слышала, но никогда не делала, так как считала отвратительным. И вскоре поняла, что нежные руки незнакомки с глазами, как вода действуют не хуже, чем сильные и мозолистые – Кортеса. Хоть и удовольствие доставляют разное.

[свернуть]

[Ailene Marcasiev]

Пространство между десятым и одиннадцатым уровнем эстакады словно лопнуло, а затем из образовавшейся дыры вылетел агрегат, сильно обтекаемый, но не плоский как летающая тарелка, с сумасшедшей скоростью понесся вниз и прежде, чем в другом месте успела бы вспыхнуть падающая звездочка-метеорит, остановился у порога пагоды. Почти сразу и одновременно начали опускаться трап и подниматься вертикальная дверь. Вышел из летающего средства передвижения не серый или зеленый человечек, и даже не здоровяк с татуировкой на лбу, а самый обычный мужчина, внешности не особенно примечательной. У него были широкое, довольно плоское лицо, тонкие губы. Ещё он щурил и без того не очень большие карие глаза. Дойдя до двери, он не сразу стал её открывать. Пришелец сосредоточился, словно уходя в себя, а через секунду сначала просто улыбнулся, а потом – нацепил на лицо кокетливую усмешку, поправил свои короткие темно-каштановые волосы и несколько раз провел руками по воздуху. После чего наконец-то вошел в прихожую. В отличие от девушки из средневековой Центральной Америки, добираться до нужного этажа он решил на лифте. Поездка была быстрой, но минуя каждый этаж, новый посетитель все равно успевал увидеть сквозь прозрачные стены, что находится снаружи. Остановился он на двадцать втором, уверенно нажав на нужную кнопку. Двери открылись, и в месте, где только было тихо, как в той части космоса, где нет ничего, стал слышен, пусть и тихо, прекрасный женский голос:

Une vie d'amour
Que l'on s'était jurée
Et que le temps a désarticulée
Jour après jour
Blesse mes pensées

Мужчина расправил плечи, вытянул шею, чуть вздернул подбородок и походкой от бедра, придерживая одной рукой несуществующее платье, вошел в зал, где за круглыми столиками на одно-два места сидели посетители. Для того чтобы перед тем, как подойти к барной стойке, одарить лучезарной улыбкой большинство из них, он выбрал самый длинный маршрут. Сначала пришелец подошел к окну и постоял немного, сделав вид, что смотрит в него. Но задумчивость, появившаяся на лице, не была искусственной. Он недоумевал, почему одни гости не обратили на него никакого внимания, другие быстро отворачивались, а третьи, не интеллигентно кривились. Разве может кому-то не нравиться пышные золотисто каштановые локоны и платье из густо синего атласа его сегодняшней личины?

Tant des mots d'amour
En nos coeurs étouffés
Dans un sanglot l'espace d'un baiser
Sont restés sourds
À tout, mais n'ont rien changé

Car un au revoir
Ne peut être un adieu
Je vie d'espoir
Je m'en remets à Dieu
Pour te revoir

Стараясь не выдать своих чувств, он начал плавно оборачиваться, как вдруг в зеркале на стене рядом с входом, мелькнуло его отражение. Его настоящий облик! "Если здесь есть кто-то из моего времени, скоро надо мной будут смеяться даже дикари фримены!". Скайтейл выругался, использовав четыре этажа отборных тлейлакских ругательств, с трудом не позволил себе покраснеть как одежды Харконненов и придал лицу как можно более спокойное выражение. Затем быстро вернулся к двери, вытащил из стойки, стоящей слева одну из газет, выбрал пустой столик в единственном темном, потому что его частично загораживала, высотой меньше оригинала, но больше трех футов, железная Эйфелева башня, углу и уселся, раскрыв периодическое издание так, чтобы спрятать большую часть себя. На слова песни он почти не обращал внимания, выхватывая из куплета лишь обрывки.

Et te parler encore
Et te jurer encore

Une vie d'amour
Remplie de rires clairs
Un seul chemin
Déchirant nos enfers
Allant plus loin
Que la nuit

La nuit
Des nuits

Номер, попавшийся ему в руки, был напечатан 5-го июля 1996 года. Давно. На своем веку лицевой танцор не помнил дат, состоящих из четырех цифр. Поэтому в чтение он углубился больше из настоящего интереса, чем для того, чтобы чем-то заняться и заставить посетителей в кафе забыть о его лазурном дефиле. И первый же большой заголовок, заметка и прикрепленная к ней цветная фотография, вызвали у него широкую улыбку, от которой его губы превратились в ниточку, очень длинную и очень тонкую, разрезающую лицо:

ЗНАКОМЬТЕСЬ: ДОЛЛИ, ПЕРВОЕ СОЗДАНИЕ ЧЕЛОВЕКА!
Дерзкий эксперимент ученых Рослинского института Шотландии Яна Вилмута и Кейта Кэмпелла завершился успешно...

Не дочитав предложение, тлейлаксу беззвучно прыснул, на качественной белой бумаге появилось сразу несколько пятен и ему пришлось пару раз напрячь зрение, чтобы разобрать некоторые буквы.

[Maxx]

Что за Долли, что за овца? Элли нахмурилась: гори в аду, сатана! Поправила вьющиеся волосы и направилась в сторону симпатичного мужчины. Пусть отец за это отшлепает, гулять так гулять.

Спойлер

перс такой: классическая маленькая женщина, ирландия, времена перл харбора

[свернуть]

[Ailene Marcasiev]

На следующей странице размещалась длинная аналитическая статья, о завершившихся два дня назад выборах президента России и об избрании на второй срок Бориса Ельцина. Скайтейл дочитывал её по диагонали, почти дойдя до угла, смотрящего на входную дверь, когда боковым зрением заметил, что на него смотрит длинноволосая девушка с ярко-накрашенными губами, одетая в блузку и юбку чуть ниже колен. Красивая, на его взгляд, хоть и не настолько, как Ирулан Коррино. Однако проследив за её взглядом, понял, что привлекли её изображение ставшего знаменитым сразу же после своего рождения животного и буквы, как минимум сорок восьмого регистра. По крайней мере, ему так показалось. И вспомнил, что после того как несколько секунд назад он сложил газету, главная тема номера оказалась в конце. А поскольку держал древнее средство массовой информации лицевой танцор вертикально, вместе с ним его могли читать и другие люди. Но ему всё равно не понравилось, что девушке оказалось недостаточно заголовка, и она стала подходить ближе. Поэтому Тлейлаксу отложил газету и заговорил первым:
- Там - он махнул рукой в сторону двери - среди множества газет и журналов, наверняка, есть такой же, за тот же год и число. Посмотрите, если Вас так сильно интересует стремление человека стать творцом себе подобных. А я не люблю, когда читают, сидя или стоя напротив меня. И к тому же то же самое. Мне начинает казаться, что за мной наблюдают. И - Скайтейл начал подниматься, - я сейчас пойду к барной стойке заказать себе ужин. Или обед. Я не знаю, который сейчас час в этом месте. - Стул заскрипел по полу и отодвинулся назад на пару дюймов. - Надеюсь, Вы не займете мой столик за это время. За ним очень уютно.
После чего больше не обращая внимания на девушку, лицевой танцор сделал то, что намеревался. Меню он изучал довольно долго, ни одно из блюд не было ему знаком. Но, в конце концов, выбрал суфле с сыром, парижский луковый суп, мясной гуляш по-провансальски, зелёную фасоль с кедровыми орехами, киш с садовыми овощами и козьим сыром, персики под соусом сабайон. Закончив перечислять, Скайтейл, никогда и никем не считавшийся гурманом, оторвался от меню и, глядя на глаза и рот бармена, ставшие почти одинаковых размера и формы, добавил:
- И бордосское вино Шато Мутон Ротшильд, семилетней выдержки, пожалуйста.
Бармен сделал последнюю пометку в блокноте и, не говоря ни слова, кивнул. Тлейлаксу улыбнулся, развернулся и пошел обратно. "Интересно, во сколько ему обойдется его... ужин, способный заменить все приемы пищи за двое суток? Если тут вообще деньги? И какие?"
Тем временем, мелодия в зале сменилась на Cafe del Mar в исполнении Патрисии Каас.