Любимые стихотворения

[[Mr.]Max]

Интересно кому какие стихи нравятся? И нравятся ли вообще. Сам к стихам отношусь положительно, но не сказать, что на меня поэзия может произвести очень большое впечатление. Нужно быть более эмоциональным. Но любимый стих у меня есть, как и поэт. Точнее поэтесса - Мария Семенова. Вот кстати этот стих


Я - меч. Прославленный кузнец
Меня любовно закалял.
Огонь Творящий - мой Отец.
А Мать - глубокая Земля.

Вспорю кольчугу, как листок,
Чертя свистящую дугу.
Пушинка ляжет на клинок-
И распадется на лету.

И все ж не этим я силен.
Иным судьба моя горда:
Я Божьей Правдой наделен
И неподкупностью суда.

Когда исчерпаны слова
И никакой надежды нет
Понять, кто прав, кто виноват,
Спроси меня! Я дам ответ.

Суров мой краткий приговор:
Всему на свете есть цена!
Огнем горит стальной узор -
Священной вязи письмена.

Закон небесный и земной
Навеки вплел в себя мой нрав...
И потому хозяин мой
Непобедим, покуда прав.


Вот так вот...

[Sovin Nai]

Признаюсь: я стихов вообще не слышу, за редкими исключениями, или если они не в качестве слов песни.

[Лютиэн Тинувиэль]

А я обожаю Николая Гумилева!!!



Русалка

На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны,
Это странно-печальные сны
Мирового, больного похмелья.
На русалке горит ожерелье
И рубины греховно-красны.

У русалки мерцающий взгляд,
Умирающий взгляд полуночи,
Он блестит, то длинней, то короче,
Когда ветры морские кричат.
У русалки чарующий взгляд,
У русалки печальные очи.

Я люблю ее, деву-ундину,
Озаренную тайной ночной,
Я люблю ее взгляд заревой
И горящие негой рубины...
Потому что я сам из пучины,
Из бездонной пучины морской.

[Риббонс Альмарк]

А я люблю стихи Толкина! 

Мифопоэйя

Ты к дереву относишься прохладно:
Ну дерево, растёт себе и ладно!
Ты по земле шагаешь, твёрдо зная,
что под ногами просто твердь земная,
что звёзды суть материи обычной
комки, по траектории цикличной
плывущие, как математик мыслил,
который всё до атома расчислил.

А между тем, как Богом речено,
Чей Промысел постичь нам не дано,
как будто без начала и конца,
как свиток, разворачивается
пред нами Время, — и не внять в миру нам
таинственным его и странным рунам.
И перед нашим изумлённым глазом
бессчётных форм рои проходят разом, —
прекрасные, ужасные фантомы,
что нам по большей части незнакомы,
в которых узнаём мы иногда
знакомое нам: дерево, звезда,
комар, синица, камень, человек...
Задумал Бог и сотворил навек
камнеобразность скал и звёзд астральность,
Теллур земли, дерев арбореальность;
и люди из Господних вышли рук —
гомункулы, что внемлют свет и звук.
Приливы и отливы, ветер в кронах,
медлительность коров, сок трав зелёных,
гром, молния, и птиц стремленье к свету,
и гад ползучих жизнь и смерть — всё это
Всевышнему обязано зачатьем
и Божией отмечено печатью.
При всём при том в мозгу у нас оно
отражено и запечатлено.
Но дерево не "дерево", покуда
никто не увидал его как чудо
и не сумел как "дерево" наречь, —
без тех, кто раскрутил пружину-речь,
которая не эхо и не слепок,
что лик Вселенной повторяет слепо,
но радованье миру и сужденье
и вместе с тем его обожествленье,
ответ всех тех, кому достало сил,
кто жизнь и смерть деревьев ощутил,
зверей, и птиц, и звёзд, — тех, кто в темнице
засовы тьмы подтачивает, тщится
из опыта предвестие добыть,
песок значений моя, чтоб намыть
крупицы Духа, — тех, кто стал в итоге
могучими и сильными, как боги, —
кто, оглянувшись, увидал огни там
эльфийских кузниц, скованных гранитом,
и увидал на тайном ткацком стане
из тьмы и света сотканные ткани.

Тот звёзд не видит, кто не видит в них
живого серебра, что в некий миг,
цветам подобно, вспыхнуло в музыке,
чьё эхо на вселенском древнем лике
поднесь не смолкло. Не было б небес —
лишь вакуум! — когда б мы жили без
того шатра, куда вперяем взоры
на шитые эльфийские узоры;
негоже землю нам воспринимать
иначе, чем благую Первомать.

Сердца людей из лжи не до конца.
Внимая Мудрость Мудрого Отца,
сколь человек отложенным ни был
днесь от Него, Его он не забыл
и не вполне отпал и извратился.
Быть может, благодати он лишился,
но не утратил прав на царский трон —
и потому хранит поныне он
лохмотья прежней княжеской одежды
как память о былом и знак надежды.
В том царственность, чтобы владеть всем миром
в твореньи и не почитать кумиром
Великий Артефакт. И наконец,
ведь человек, хоть малый, но творец! —
Он призма, в коей белый свет разложен
и многими оттенками умножен
и коей сотни форм порождены,
что жить у нас в мозгу насаждены.
Хоть гоблинами с эльфами в миру
мы населяем каждую дыру
и хоть драконье семя сеем мы,
творя богов из света и из тьмы, —
то наше право! — ибо сотворяя,
творим, Первотворенье повторяя.

Конечно, все мечты суть лишь попытки —
и тщетные! — избегнуть страшной пытки
действительности. Что же нам в мечте?
Что эльфы, тролли? Что нам те и те?
Мечта не есть реальность, но не всуе
мы мучаемся, за мечту воюя
и боль одолевая, ибо мы
сим преодолеваем силы тьмы
и зла, о коем знаем, что оно
в юдоли нашей суще и дано.

Блажен, кто в сердце злу не отвечает,
дрожит, но дверь ему не отпирает
и на переговоры не идёт,
но, сидя в тесной келье, тихо ткёт
узор, злащённый стародавним словом,
которое под древней Тьмы покровом
давало нашим предкам вновь и вновь
покой, надежду, веру и любовь.

Блажен, кто свой ковчег, пусть даже хрупкий,
построил и в убогой сей скорлупке
отправился в неведомый туман
до гавани безвестной в океан.

Блажен, кто песню или миф творит
и в них о небывалом говорит,
кто вовсе не забыл о страхах Ночи,
но ложью не замазывает очи,
достатка не сулит и панацеи
на островах волшебницы Цирцеи
(не то же ль рай машинный обещать,
что дважды совращённых совращать?).
Пусть впереди беда и смерть маячат, —
Они в глухом отчаяньи не плачут,
не клонят головы перед судьбой,
но поднимают песнею на бой,
в день нынешний и скраденный веками
вселяя днесь неведомое пламя.
Хочу и я, как древле менестрель,
петь то, чего не видели досель.
Хочу и я, гонимый в море мифом,
под парусом уйти к далёким рифам,
в безвестный путь, к неведомой земле,
что скрыта за туманами во мгле.
Хочу и я прожить, как тот чудак,
что, золота имея на пятак
(пусть не отмыто золото от скверны
и прежние пути его неверны!),
запрятывать в кулак его не станет,
но профиль короля на нём чеканит
и на знамёнах вышивает лики
и гордый герб незримого владыки.

А ваш прогресс не нужен мне вовеки,
о вы, прямоходящи человеки!
Увольте, я в колонне не ходок
с гориллами прогресса! Весь итог
их шествия победного, ей-ей,
зиянье бездн, коль в милости Своей
Господь предел и срок ему положит.
А нет, — одно и то же он итожит,
переменяя разве что названья,
верша по кругу вечное топтанье.
Я к миру не имею пиетета,
где то всегда есть "то", а это — "это",
где догма от начала до конца
и места нет для Малого творца.
И пред Железною Короной зла
я золотого не сложу жезла!

* * *

Наш взгляд в Саду Эдемском, может статься,
от созерцанья Света оторваться
захочет и невольно упадёт
на то, что видеть этот Свет даёт,
и в отраженьи Истины ясней
мы Истину поймём и вместе с Ней
увидим мы свободное творенье,
в конце концов обретшее Спасенье,
которое ни нам, ни Саду зло
с собой в благие кущи не внесло.
Зла не узрим мы, ибо зла истоки
не в Божьей мысли, но в недобром оке.
Зло в выборе недобром и стремленьи,
не в нотах зло, но в безголосом пеньи!
Поскольку жить по кривде невозможно
в Раю, — там сотворённое не ложно,
и не мертвы творящие, но живы,
и арфы золотые не фальшивы
в руках у них, и над челом, легки,
пылают огненные языки, —
они творят, как Дух велит Святой,
и выбор свой вершат пред Полнотой.

[Денис II]

И понял он, и под вечерним садом
Ему открылась тысяча смертей!
Природа, обернувшаяся адом,
Свои дела вершила без затей.
Червь ел траву, червя клевала птица,
Хорёк пил мозг из птичьей головы,
И страшно перекошенные лица
Ночных существ торчали из травы.

[Кадсуане]

*потирает руки* Хименес!

Как мальчик, сытый по горло
учебой, что-то рисует -
без цели и без сюжета,
так и я бездумно тасую
птиц безголосых,
тучу безгрозовую, пустую
комнату без отголосков
и цветы без цвета...

...Сколько слов туманных,
произнесенных всуе!..

Тоскуют земля и небо,
и я -
тоскую.



Происходило это летом. На машине старой
друзья поехали домой... Спокойна и легка,
в поля явилась ночь, угас последний луч янтарный
под бормотанье сосняка, под жалобы гудка.

На повороте сонного песчаного проселка
мелькнул автомобиль, борзые с лаем пронеслись,
средь бубенцов, гудков и лая "до свиданья" смолкло.
Остались мы с тобой вдвоем и с тишиной слились.

Затишье в нас вошло. И руки, полные покоя,
белели, как луна, обуздывая страсть луны,
и выросли глаза - в тени густой сосновой хвои -
до океанской, до космической величины.

[Илайас]

Сергей Есенин

Гой ты, Русь, моя родная

Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты — в ризах образа...
Не видать конца и края -
Только синь сосет глаза.

Как захожий богомолец,
Я смотрю твои поля.
А у низеньких околиц
Звонно чахнут тополя.

Пахнет яблоком и медом
По церквам твой кроткий Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.

Побегу по мятой стежке
На приволь зеленых лех,
Мне навстречу, как сережки,
Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не чадо рая,
Дайте родину мою».


Так же нравится многие стихи Толкина, думаю выкладывать смысла нет, читали =).

[HypnoZzz]

Мне нравиться Омар Хайям:
             
                *   *   *
Что там, за ветхой занавеской Тьмы?
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском лопнет занавеска,
Увидим все, как ошибальсь мы.

[julik]

Странно, но хоть я и землячка Есенина, его стихи не люблю.
Конкретно сейчас нравится следующее стихотворение:

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света


А также Блок "Деушка пела в церковном хоре" и баллада Стивенсона о вересковом меде.

[Ал Эллисанде]

Николай Гумилев


Я и Вы

Да, я знаю, я вам не пара,
Я пришел из иной страны,
И мне нравится не гитара,
А дикарский напев зурны.
Не по залам и по салонам
Темным платьям и пиджакам –
Я читаю стихи драконам,
Водопадам и облакам.
Я люблю — как араб в пустыне
Припадает к воде и пьет,
А не рыцарем на картине,
Что на звезды смотрит и ждет,
И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,
Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник, мытарь
И блудница крикнут: вставай!

[Элхе]

НУ ПРОСТО САМОЕ ЛЮБИМОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ. Автора, к сожалению не знаю.

ВСЕМ НАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ (кому - поймете)

Я - женщина, и, значит, я - актриса,
Во мне сто лиц и тысяча ролей.
Я - женщина, и, значит, я - царица,
Возлюбленная всех земных царей.
Я - женщина, и, значит, я - рабыня,
Познавшая соленый вкус обид.
Я - женщина, и, значит, я - пустыня,
Которая тебя испепелит.
Я - женщина. Сильна я поневоле,
Но знаешь, даже если жизнь - борьба,
Я - женщина, я слабая до боли,
Я - женщина, и, значит, я - судьба.
Я - женщина. Я - просто вспышка страсти,
Но мой удел - терпение и труд,
Я - женщина. Я - то большое счастье,
Которое совсем не берегут.
Я - женщина. И этим я опасна,
Огонь и лед навек во мне одной.
Я - женщина, и, значит, я - прекрасна
С младенчества до старости чужой.
Я - женщина, и в мире все дороги
Ведут ко мне, а не в какой-то Рим.
Я - женщина. Я - избранная Богом,
Хотя уже наказанная им.

[Элхе]

Всем школьникам и студентам (бывшим, настоящим и будущим) посвящается:

                   ЭКЗАМЕНЫ
Экзамены, экзамены - чудесная пора,
Ах, не было б экзаменов, была бы жизнь скучна.
Прекрасным, добрым словом учИтеля всегда
Помянем уж под утро с билетом номер два.
Все любим мы экзамены, без них не можем жить.
Вот были б они каждый день - тогда б нам не тужить.
Вот лето подступалося, а чем мы занималися?
Не ели мы, не пили мы, билетики учили мы.
Душа поет, смеется, и сердце чаще бьется,
Когда услышим слово любимое свое!
Прекрасней нет на свете, наверное этих слов.
И нет в году чудеснее тех сказочных деньков.
Я так люблю экзамены, что я их не учу.
Что б пересдать их осенью, продлить мечту свою.

[Элхе]

Это стихотворение попалось мне лет в 12 в журнале Cool Girl. Когда на "Фабрике Звез" его в слегка переделанном виде выставила как свое произведение Ксения Кузьмина я слегка обалдела. С тех пор её и не люблю.

              СОПЕРНИЦА.
Ворвалась в мою жизнь непрошенно,
О судьбе моей не скорбя.
Ты, наверное, очень хорошая,
Если он полюбил вдруг тебя.
Может такая, ты - синеглазая?
Жизнерадостна и резва?
Только он ничего не рассказывал,
Даже имени не назвал.
Но когда он, свидания комкая,
Уходя, прощался со мной,
Значит, это ты, незнакомая,
За его стояла спиной.
Я могла бы и не тревожиться,
Но как вспомню минуты встреч...
Береги же его, сколько сможется,
Если я не могла сберечь.

[Элхе]

Ну а теперь классика:

Сергей Есенин.

Не криви улыбку,
Руки теребя.
Я люблю другую,
Только не тебя.
Ты сама ведь знаешь,
Знаешь хорошо:
Не тебя я видел,
Не к тебе пришел

Анна Ахматова

Сказал, что у меня соперниц нет.
Я для него не женщина земная,
А солнца зимнего утешный свет
И песня дикая родного края.
Когда умру - не станет он грустить,
Не крикнет, обезумевши: "Воскресни!"
Но вдруг поймет, что невозможно жить
Без солнца телу и душе без песни.
                   ... А что теперь?

Марина Цветаева

Ты меня никогда не прогонишь:
Не отталкивают весну!
Ты меня и перстом не тронешь:
Слишком нежно пою ко сну!
   Ты меня никогда не ославишь:
   Моё имя - вода для уст!
   Ты меня никогда не оставишь:
   Дверь открыта, и дом твой - пуст.


А ты думал, я тоже такая,
Что можно забыть меня,
Что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.
   Или буду просить у знахарок
   В наговорной воде корешок
   И пришлю тебе страшный подарок -
   Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят! Ни словом, ни взглядом
Окаянной души не коснусь.
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом -
Я к тебе никогда не вернусь.

[julik]

Блок

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.