Любимые стихотворения

[Erica]

ОЩУЩЕНИЕ

Один из голубых и мягких вечеров...
Стебли колючие, и нежный шёлк тропинки,
И свежесть ранняя на бархате ковров,
И ночи первые на волосах росинки.

Ни мысли в голове, ни слова с губ немых,
Но сердце любит всех, всех в мире без изъятья,
И сладко в сумерках бродить мне голубых,
И ночь меня зовёт, как женщина в объятья...

Рембо А.

[anwe45]

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.

Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: "Иди!"

Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

Р. Киплинг
Перевод - М. Л. Лозинского.

[София Шавро]

21.08. 2009 ушла  из жизни замечательная Рената Муха.

Это одно из её последних стихотворений.


УТРЕННЯЯ ПРОГУЛКА


Как-то вышли на порог

Простокваша и Творог.

Постояли на пороге,

Походили по дороге,

Побродили по двору,

Невзирая на жару,

О знакомых поболтали,

Обсудили все детали.

И не обошлось без спора:

Как сказать – Творóг? Не Твóрог?

Но, споткнувшись о порог,

– Нам пора, – сказал Творог. –

Разговор закончим завтра,

А сейчас нас ждут на завтрак.

Но друзья при этой мысли

Так расстроились,

Что скисли.

[МечМастер]

 Как жаль... Стихи прекрасные.
Жаль что уходят навсегда такие талантливые люди...

[София Шавро]

Да, я очень люблю её стихи. Если не читали, зайдите  по этой ссылке: http://www.jerusalem-korczak-home.com/bib/muha/muha.html - получите море  удовольствия от её стихов .

[Александр Тагере]

ФРЕНСИС БРЕТ ГАРТ
Консепсьон де Аргельо

I



    Средь холмов от моря близко —
    крепость странная на вид.
    Здесь обитель францисканцев
    память о былом хранит.
    Их патрон отцом вдруг крестным
    городу чужому стал,
    ангел ликом здесь чудесным
    с ветвью золотой сиял.
    Древние гербы, трофеи
    безвозвратно сметены,
    флаг чужой парит здесь, рея
    над камнями старины,
    Бреши и рубцы осады,
    на стенах их много тут,
    только на мгновенье взгляды
    любопытных привлекут.
    Нить чудесно-золотую
    лишь любовь вплести могла
    в ткань суровую, простую —
    та любовь не умерла.
    Лишь любовь та неизменно
    оживляет и сейчас
    эти сумрачные стены —
    слушайте о ней рассказ.

II



    Здесь когда-то граф Резанов,
    русского царя посол,
    возле амбразур у пушек
    важную беседу вел.
    О политике с властями
    завязал он разговор,
    обсуждая вместе с ними
    о Союзе договор.
    Там с испанским комендантом
    дочь красавица была,
    граф с ней говорил приватно
    про сердечные дела.
    Обсудили все условья,
    пункт за пунктом, все подряд,
    и закончилось Любовью
    то, что начал дипломат.
    Мирный договор удачный
    граф с властями завершил,
    как и свой любовный, брачный,
    и на север поспешил.
    Обрученные простились
    на рассвете у скалы,
    в путь чрез океан пустились
    смело Русские Орлы.

III



    Возле амбразур у пушек,
    ожидали, в даль смотря,
    что жених-посол вернется
    к ним с ответом от царя.
    День за днем дул с моря ветер,
    в амбразуры, в щели скал,
    день за днем, пустынно-светел,
    Тихий океан сверкал.
    Шли недели, и белела
    дюн песчаных полоса,
    ими недели, и темнела
    даль, одетая в леса.
    Но дожди вдруг ветер свежий
    с юго-запада принес,
    зацвело все побережье,
    отгремели громы гроз.
    Изменяется погода,
    летом — сушь, дожди — весной,
    расцветает все полгода,
    а полгода — пыль да зной.
    Только не приходят вести,
    писем из чужой земли
    коменданту и невесте
    не привозят корабли.
    Иногда она в печали
    слышала безгласный зов,
    «Он придет» — цветы шептали,
    «никогда» — неслось с холмов.
    Как живой он к ней являлся
    в плеске тихом волн морских.
    Если ж океан вздымался —
    исчезал ее жених.
    И она за ним стремилась,
    и бледнела смуглость щек,
    меж: ресниц слеза таилась,
    а в глазах — немой упрек.
    И дрожали с укоризной
    губы, лепестков нежней,
    и морщинкою капризной
    хмурился излом бровей.
    Подле пушек в амбразурах
    комендант, суров и строг,
    мудростью пословиц старых
    дочку утешал, как мог.
    Много их еще от предков
    он хранил в душе своей,
    камни самоцветов редких
    нес поток его речей:
    «Всадника ждать на стоянке —
    надо терпеливым быть»,
    «Обессилевшей служанке
    трудно будет масло сбить».
    «Тот, кто мед себе сбирает,
    мух немало привлечет»,
    «Мельника лишь время смелет»,
    «Видит в темноте и крот».
    «Сын алькальда не боится
    наказанья и суда».
    «Ведь у графа есть причины,
    объяснит он сам тогда».
    И пословицами густо пересыпанная речь,
    изменив тон, начинала
    по-кастильски плавно течь.
    Снова «Конча», «Кончитита»
    и «Кончита» без конца
    стали звучно повторяться
    в речи ласковой отца.
    Так с пословицами, с лаской,
    в ожиданъи и тоске,
    вспыхнув, теплилась надежда
    и мерцала вдалеке.

IV



    Ежегодно кавалькады
    появлялись с гор вдали,
    пастухам они веселье,
    радость девушкам несли.
    Наступали дни пирушек,
    сельских праздничных потех —
    бой быков, стрельба и скачки,
    шумный карнавал для всех.
    Тщетно дочке коменданта
    до полуночи с утра
    распевали серенады
    под гитару тенора.
    Тщетно удальцы на скачках
    ею брошенный платок,
    с седел наклонясь, хватали
    у мустангов из-под ног.
    Тщетно праздничной отрадой
    яркие плащи цвели,
    исчезая с кавалькадой
    в пыльном облаке вдали.
    Барабан, шаг часового
    слышен с крепостной стены,
    комендант и дочка снова
    одиноко жить должны.
    Нерушим круг ежедневный
    мелких дел, трудов, забот,
    праздник с музыкой напевной
    только раз в году цветет.

V



    Сорок лет осаду форта
    ветер океанский вел,
    с тех пор, как на север гордо
    русский отлетел орел.
    Сорок лет твердыню форта
    время рушило сильней,
    крест Георгия у порта
    поднял гордо Монтерей.
    Цитадель вся расцветилась,
    разукрашен пышно зал,
    путешественник известный
    сэр Джордж: Симпсон там блистал.
    Много собралось народу
    на торжественный банкет,
    принимал все поздравленья
    гость, английский баронет.
    Отзву чачи речи, тосты,
    и застольный шум притих.
    Кто-то вслух неосторожно
    вспомнил, как пропал жених.
    Тут воскликнул сэр Джордж Симпсон:
    «Нет, жених не виноват!
    Он погиб, погиб, бедняга
    сорок лет тому назад.
    Умер по пути в Россию,
    в скачке граф упал с конем.
    А невеста, верно, замуж:
    выипа, позабыв о нем.
    А жива ль она?» Ответа
    нет, толпа вся замерла.
    Конча, в черное одета,
    поднялась из-за стола.
    Лишь под белым капюшоном
    на него глядел в упор
    Черным углем пережженным
    скорбный и безумный взор.
    «А жива ль она?»
    В молчанье четко раздались слова
    Кончи в черном одеяньи:
    «Нет, сеньор, она мертва!»

[София Шавро]

Сидела на ветке печальная крыса,
Случайно ее увидала актриса.
Она пропищала: "Прэлэстный тушканчик!"
И тут же ее посадила в карманчик.
Она угостила ее абрикосом,
Почистила переносным пылесосом,
И крыса, от страха тихонько икая,
Подумала: "Господи, дура какая!"

                       Мила Уланова

[София Шавро]

Вот я стою - ни женщина, ни девочка,
и ветер меня гладит по плечам.
Я - маленькая, маленькая веточка.
Садовник, утоли мою печаль.

Садовник, заслони меня от ветра:
мои он разоряет лепестки.
Что сделаю я - маленькая ветка?
Ведь у меня ни слова, ни руки.

О, подойди, скажи: не солгала  ты,
ты - маленькая веточка, прости.
А ветер - он буян и соглядатай,
и ты меня от ветра защити.

                Белла Ахмадулина

[София Шавро]

ПОПУЛЯРНАЯ ПАЛЕОНТОЛОГИЯ

Александр Брятов

И что с того, что трилобит
Жил на болотах тих и скромен.
Он был безжалостно убит
И в древних толщах захоронен.
(Предполагается, дверьми
Зажат моллюском из Перми.)

Давя друг друга за кусок,
На запах пальм и авокады,
Из волн солёных на песок
Полезли ящеры и гады,
Чтоб новый век начать бузой
И завершить Палеозой.

Зубастый неолиберал
Съедал любого конкурента
И за собой не убирал
Объедков шлак и экскременты.
Так хищной твари жадный род
Дал рост осадочных пород.

Все жрали всех, кипел Триас,
Давала трещины Гондвана.
Почти что то же, что у нас,
Как видно в ящике с дивана.
Пока друг друга всяк имел,
Промчался Юр и вышел Мел.

В сухом остатке вижу я
Что тот, кто был гнобим и гнобил
Родился, жил и сдох жуя,
Оставив кости в камнях Гоби.
Лишь шишки голосеменных
Напоминают об иных.

Но вот, волна пошла в откат.
Большое стало видно ближе.
Помельче стал ползучий гад,
И гад ходячий стал пониже
На фоне падающих цен
Открыл свой счёт Палеоцен.

Как научил нас диамат
И как сказала баба Зоя,
Из крыс произошёл примат
В лесах эпохи Кайнозоя.
Там, ожидая Плиоцен,
Тренировал свой скилл и дзен.

Бродили клетки как вино,
Настало время Голоцена.
И вот, последнее звено
Взошло пешком на авансцену.
Сказало пафосное «Ша»!
Я выше всех, во мне душа.

Гордясь успехами во всём,
Вершина антропоцентризма
Не удобряло чернозём
Величиной своей харизмы.
Как в панцирь, погружалось в быт.
Ну, чем не бывший трилобит.

Потомок нас отматерит,
За полужизнь и полумеры.
Что раскололи материк
И что просрали полимеры,
Что вид весь вымер как урод,
Не дав осадочных пород.

В окаменевшей груде лет
Других эпох палеонтолог:
Возможно скажет: – Вот, поэт –
Взглянув на косточки осколок.
Как пять страниц из дневника,
Читая строчки ДНК.

[Дамер]

Исход (с) А.Шмалько
1.
Идем сквозь пустыни, идем сквозь дожди.
Ведут нас куда-то седые вожди.
Веленьем пророков, ушедших в века,
Идем мы к далеким чужим берегам,
Где нет ни страданий, ни горьких забот,
Где счастье и воля добравшихся ждет.
Суровы законы на нашем пути:
Ждет смерть тех, кто с нами не хочет идти.
Хоралы надежды нам трубы поют,
Но только сомнения в сердце живут:
Сквозь годы и грозы пришлось нам пройти,
Да землю пророков никак не найти.
Но слышим кругом: сомневаться не смей!
Надейся на опыт и мудрость вождей!
И крепче вбиваем мы в землю свой шаг,
И эхо летит, отдаваясь в веках.
2.
Вождей схоронили. Пророки молчат.
От факелов наших остался лишь чад.
Разведка вернулась. Узнали - беда:
Дорога - по кругу - ведет в никуда.
От мыслей трещит черепов скорлупа.
Колонна распалась, осталась толпа.
Шумит средь пустыни разбитая рать,
Кого-то уже волокут линчевать.
А те, кто трусливей, и те, кто слабей,
Срывают с флагштоков знамена вождей.
Вождь новый велел от большого ума:
"Копайте колодцы и стройте дома!"
Дома из песка и вода из песка.
На мертвой земле не взрастить колоска.
Стервятники кружат и ночью, и днем.
Последнюю воду вождю отдаем.
Забвением дышит могил глубина.
Чужие грехи искупаем сполна...
И только надежда в миг смертный живет,
Что нашей дорогой никто не идет.

[София Шавро]

Пейте чай, мой друг старинный, забывая бег минут.
Желтой свечкой стеаринной я украшу ваш уют.
Не грустите о поленьях,о камине и огне...
Плед шотландский на коленях, занавеска - на окне.
Самовар, как бас из хора, напевает в вашу честь.
Даже чашка из фарфора у меня, представьте, есть.

Я для вас, мой друг, смешаю в самый редкостный букет
пять различных видов чая по рецептам прежних лет.
Кипятком крутым, бурлящим эту смесь залью для вас,
чтоб былое с настоящим не сливалось хоть сейчас.
Настояться дам немножко,осторожно процежу
и серебряную ложку рядом с чашкой положу.
                                             Булат Окуджава

[Morgana]

Георгий Иванов
 
   
Вновь с тобою рядом лежа,
Я вдыхаю нежный запах
Тела, пахнущего морем
И миндальным молоком.

Вновь с тобою рядом лежа,
С легким головокруженьем
Я заглядываю в очи,
Зеленей морской воды.

Влажные целую губы,
Теплую целую кожу,
И глаза мои ослепли
В темном золоте волос.

Словно я лежу, обласкан
Рыжими лучами солнца,
На морском песке, и ветер
Пахнет горьким миндалем.

[Morgana]

Георгий Иванов


Еще молитву повторяют губы,
А ум уже считает барыши.
Закутавшись в енотовые шубы,
Торговый люд по улицам спешит.

Дымят костры по всей столице царской,
Визжат засовы, и замки гремят,
И вот рассыпан на заре январской
Рог изобилия, фруктовый ряд.

Блеск дыни, винограда совершенство,
Румянец яблок, ананасов спесь!..
За выручкой сидит его степенство,
Как Саваоф, распоряжаясь здесь.

Читает "Земщину". Вприкуску с блюдца
Пьет чай, закусывая калачом,
И солнечные зайчики смеются
На чайнике, как небо, голубом.

А дома, на пуховиках, сырая,
Наряженная в шелк, хозяйка ждет
И, нитку жемчуга перебирая,
Вздохнет, зевнет да перекрестит рот.

[Morgana]

Георгий Иванов


В комнате твоей
Слышен шум ветвей,
И глядит туда
Белая звезда.
Плачет соловей
За твоим окном,
И светло, как днем,
В комнате твоей.

Только тишина,
Только синий лед,
И навеки дна
Не достанет лот.
Самый зоркий глаз
Не увидит дна,
Самый чуткий слух
Не услышит час —
Где летит судьба,
Тишина, весна
Одного из двух,
Одного из нас.

[Morgana]

Георгий Иванов


Гаснет мир. Сияет вечер.
Паруса. Шумят леса.
Человеческие речи,
Ангельские голоса.

Человеческое горе,
Ангельское торжество...
Только звезды. Только море.
Только. Больше ничего.

Без числа, сияют свечи.
Слаще мгла. Колокола.
Черным бархатом на плечи
Вечность звездная легла.

Тише... Это жизнь уходит,
Все любя и все губя.
Слышишь? Это ночь уводит
В вечность звездную тебя.