Любимые стихотворения

[София Шавро]

   
Есть люди с особо чувствительной кожей –
их лучше не трогать. Они не похожи
на всех остальных. Они носят перчатки,
скрывая на коже следы-отпечатки
лилового цвета от чьих-нибудь пальцев,
бесцеремонных в иной ситуации.
Они опасаются солнца в зените.
Обычно, надев толстый вязаный свитер,
выходят из дома по лунной дорожке
пройтись; и не любят, когда понарошку,
когда просто так, не всерьез, не надолго.
Болезненно чувствуют взгляды-иголки
и крошево слов. Они прячут обиду
в глубины глубин, но по внешнему виду
спокойны они, как застывшая глина,
лишь губы поджаты и паузы длинны.
Они уязвимы, они интересны;
и будьте чутки и внимательны, если
вы их приручили: они не похожи
на всех остальных – они чувствуют кожей.

Милорад Павич

[Индис]

Аnd never more

Настигает ночь, распиная мои следы
На холстине новопреставленной мостовой...
Загребает в подол подельницу немоты –
Душу... Душно... Откройте небо! Есть кто живой?..

Эй, Всевышний, хотя бы форточку отвори!..
Или мне придется по-наглому, напролом...
Сонный отрок с оплывшей свечкой из-за двери
Укоризненно покачает шестым крылом...

Надышаться... Слышь, я сюда не за нимбом, брат...
Голове моей бритой нимб – как овце седло...
Мне – отмашку... Какую точно – не разобрать...
Чтобы завтра заново/набело/отлегло...

Намолиться истово/истинно/на века...
Чтобы выдали панацею не 'от', а 'для'...
И смирительную сорочку о сорока
Рукавах/резинках/завязках/крючках/петлях...

...
Настигает ночь, осыпает из всех горстей
Начиненное чинной вычурностью трюмо...
А сережку луны знобит на одном гвозде
В дряблой мочке старухи-бездны... Аnd never more...

Яна Юшина

[Индис]

Ничего не надо, даже счастья
быть любимым, не
надо даже тёплого участья,
яблони в окне.
Ни печали женской, ни печали,
горечи, стыда.
Рожей — в грязь, и чтоб не поднимали
больше никогда.
Не вели бухого до кровати.
Вот моя строка:
без меня отчаливайте, хватит
— небо, облака!
Жалуйтесь, читайте и жалейте,
греясь у огня,
вслух читайте, смейтесь, слёзы лейте.
Только без меня.
Ничего действительно не надо,
что ни назови:
ни чужого яблоневого сада,
ни чужой любви,
что тебя поддерживает нежно,
уронить боясь.
Лучше страшно, лучше безнадежно,
лучше рылом в грязь.

Борис Рыжий

[София Шавро]

Мой тихий сон, мой сон ежеминутный —
Невидимый, завороженный лес,
Где носится какой-то шорох смутный,
Как дивный шелест шелковых завес.

В безумных встречах и туманных спорах,
На перекрестке удивленных глаз
Невидимый и непонятный шорох,
Под пеплом вспыхнул и уже погас.

И как туманом одевает лица,
И слово замирает на устах,
И кажется — испуганная птица
Метнулась в вечереющих кустах.
1908, О. Мандельштам

[Индис]

Сбежавшие в землю Нод, зарезав в себе ягненка,
Мы так теперь и живем - в потустороннем мире,
Где горло не знает нот, где рвется не там, где тонко,
Где тонко все, что болит, умножившись на четыре.

Давай, говори, болтай, твори, выдумывай, пробуй -
Ты славно умеешь врать, мое медовое жало.
Твой ангел уплыл в Китай, накрывшись соленой робой,
И нежная крысья рать давно от него сбежала -

Туда же, куда бегут все реки из Вавилона,
Куда стекает рассвет, как молоко из крынки.
На рану наложен жгут, и точит гарпун Иона,
Увидевший Новый Свет на движущейся картинке.

Твори, выдумывай, ври: цари, бунтари, принцессы...
Дури белизною щек, затаптывая окурки.
Когда у тебя внутри, вращаясь по ходу пьесы,
Зарезанный спит волчок в печальной овечьей шкурке.


Ольга Родионова

[София Шавро]

Максимилиан Волошин
В полынном сумраке долин...

И будут огоньками роз
Цвести шиповники, алея,
И под ногами млеть откос
Лиловым запахом шалфея,
А в глубине мерцать залив
Чешуйным блеском хлябей сонных,
В седой оправе пенных грив
И в рыжей раме гор сожженных.
И ты с приподнятой рукой,
Не отрывая взгляд от взморья,
Пойдешь вечернею тропой
С молитвенного плоскогорья...
Минуешь овчий кош, овраг...
Тебя проводят до ограды
Коров задумчивые взгляды
И грустные глаза собак.
Крылом зубчатым вырастая,
Коснется моря тень вершин,
И ты возникнешь, млея, тая,
В полынном сумраке долин.
14 июня 1913

[SuanSanchey]

Fifteen men on the dead man's chest -
...Yo-ho-ho, and a bottle of rum!
Drink and the devil had done for the rest -
...Yo-ho-ho, and a bottle of rum!

[Индис]

На малиновый стой, на зеленый иди,
приседай на мигающий желтый –
но от правил твоих мне стесненье в груди,
и вообще, красноперый, пошел ты.

Я бы мог как и ты, только маза не та –
становиться героем попкорна,
потому что не я выбираю цвета,
а меня выбирает мой черный.

Я на черную грязь выпадаю лицом
в том раю, где седые профуры
всё поют про любовь, прикрывая платком
свои руки в проточинах бурых,

где внимают страданьям гармошки хмельной
унесенные северным ветром,
и глядят в это небо, а небо черно
и на том берегу, и на этом,

где наверно, наверно спасутся не все,
но до светлой обители горней
двадцать восемь панфиловцев тянут шоссе,
чтоб Господь к нам спустился на черный.

Дмитрий Мельников

[Индис]

Соберу дровишек на дне,
разведу костер у реки:
пусть растет мой хворост в огне
и трещат его угольки.

И на зов речного огня
с примесью вишневой тоски -
прилетит синичка моя,
чтобы целовать угольки.

Лето – золотистая клеть,
осень – птицеловная нить,
дайте птичке песенку спеть,
да из пепла гнездышко свить.

Пусть она щебечет светло,
и цветет в огне сухостой,
будто счастье – меньшее зло,
будто нет ладони пустой.

Александр Кабанов

[София Шавро]

Басё
Плотно закрыла рот
раковина морская.
Невыносимый зной!

[Индис]

про эквилибристов

1.

знаешь эту игру?.. бой без правил вполне
в мандариновый рай вслед зеленой волне
птицеловом с игрушечной птичкой
под аккорды курантов – банзай, началось!..
будто впрямь благодать снизошла на чело
отплываешь, как манной ни пичкай

раз такой хоровод - каждый год новый год
но судьба все бледней, как умывшийся гот
макияж не к лицу старожилу
вновь подствольные речи с оттягом бодрят
ты покорно трезвеешь – три жизни подряд
не искристые вина не в жилу

2.

но сквозь дымное время бенгальских комет
год за годом post christmas приходит ко мне
неизбежно впотьмах обнимая
нежный варвар январь, собиратель камней
на которых взойдет — ни ветвей, ни корней
ночь-отшельница глухонемая

расцветет трын-трава — первоцвет конопли
здесь садовник воды неживой — кропотлив
и струится свинец в водостоках
в млечный путь, раз реке не нужны корабли
пусть любой фейерверк завершается «пли!»
но мишень не скрывает восторга

да застигнет стрелков эта новость врасплох
правда здесь не твоя — веселись, скоморох
выводи из себя, как по нотам
клин крикливых сорок — да достанет морок
у смотрящих, как ссыплется звездный горох
в этот сумрак богов или что там

3.

как нарочно – Аврора застряла во льдах
за периметром ночи – охрипший Валдай
но весна поднимает забрало
и сливает по венам свой вспененный яд
беспросветных надежд, а глазища горят
словно прежде и не умирала

да скрижали скрипят, снова не ко двору
приходил–не пришелся им птиц-говорун
благовестник чумы в балагане
предпоследние гуси впотьмах – косяком
бредят ангелы – прямо на льду, босиком
побратавшись с чужими богами

4.

знать, не знают маршрута — ни эти, ни те
вьется исподволь беглых следов канитель
белый свет беленой обметало
пусть созвездия сходят повзводно с орбит
и шипит в первых лужах последний сорбит
и у воздуха привкус металла

словно на посошок, ночь прицельно нежна
звезды падают ниц, но лишь выглянешь на —
слепнут окна, не запотевая
в срок не в строчку утробно трубят поезда
вон — скатилась, подробно бликуя, звезда
не путёвая, знать — путевая

все не в лад, невпопад, ни с собой не в ладу
за кульбитом — кульбит, кружишь на поводу
полагаясь на свист серебристый
все одно, погоришь — хоть в раю, хоть в аду
только ты не заплачь, все мы — тени на льду
все мы — ангелы-эквилибристы

Лада Пузыревская

[София Шавро]

Не вертелся я совсем,
Разве что немножко.
Но упала вдруг тарелка,
А за нею ложка.

Расплескалось-разлилось
Море борщевое.
Ах, красивое какое,
Прямо как живое!

В нём картошка – острова,
А фасоль – дельфины.
Стайкой дружно выплывают,
Выгибая спины.

Рыбки красные, морковь,
Промелькнули шустро
И охотятся за ними
Щуки из капусты.

До чего же хороша
На полу картина!
Мама, жаль, не оценила
Мариниста-сына...
         Т.Январская

[Morgana]

Денис ДАВЫДОВ

Песня старого гусара

Где друзья минувших лет,
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?

Деды! помню вас и я,
Испивающих ковшами
И сидящих вкруг огня
С красно-сизыми носами!

На затылке кивера,
Доломаны до колена,
Сабли, шашки у бедра,
И диваном - кипа сена.

Трубки чёрные в зубах;
Все безмолвны - дым гуляет
На закрученных висках
И усы перебегает.

Ни полслова... Дым столбом..
Ни полслова... Все мертвецки
Пьют и, преклонясь челом,
Засыпают молодецки.

Но едва проглянет день,
Каждый по полю порхает;
Кивер зверски набекрень,
Ментик с вихрями играет.

Конь кипит под седоком,
Сабля свищет, враг валится...
Бой умолк, и вечерком
Снова ковшик шевелится.

А теперь что вижу? - Страх!
И гусары в модном свете,
В вицмундирах, в башмаках,
Вальсируют на паркете!

Говорят умней они...
Но что слышим от любова?
Жомини да Жомини!
А об водке - ни полслова!

Где друзья минувших лет?
Где гусары коренные,
Председатели бесед,
Собутыльники седые?

[Morgana]

Вероника ДОЛИНА

Песня о моей собаке

Он целует меня, обнимает.
С полуслова меня понимает.
Он в глаза мне глядит так тревожно,
Что ответить ему невозможно.

Я от этого взгляда теряюсь,
Я сбиваюсь и я повторяюсь,
Если ж я замолчу понарошке -
Он щекою прижмётся к ладошке.

Провожает меня и встречает.
Излучает тепло, источает.
Будто в чём-то дурном уличённый,
Он стоит предо мною смущённый...

Только с ним становлюсь настоящей,
Ничего от себя не таящей.
Вдруг со всеми делами управлюсь,
И сама себе даже понравлюсь!

Он положит мохнатую лапу
И потушит настольную лампу,
Приглашая меня на прогулку,
И пойдём мы с ним по переулку...

Он целует меня, обнимает.
С полуслова меня понимает.
По ночам ему, видимо, снится,
Что нам с ним удалось объясниться...

[Morgana]

Вероника ДОЛИНА

***
Меж нами нет любви. Какая-то прохладца,
Как если бы у нас сердца оборвались.
Ну как ей удалось за пазуху прокрасться?
Должно быть, мы с тобой некрепко обнялись.

Меж нами нет любви. Не стоит суесловья!
Но снова кто-то врёт и «да» рифмует с «нет».
И снова говорит: любовь, любви, любовью -
Холодные как лёд, и чистые как снег.

Но если нет любви - тогда какого чёрта
Мы тянем эту нить из вечного клубка?
Затем, что не дано любви иного сорта,
И надо как-то жить, раз живы мы пока.