Любимые стихотворения

[Тереза]

А смертные смертных младенцев рожают,
Заботой, вниманием их окружают,
Катают в коляске, на ручках несут,
Тетёшкают, но всё равно не спасут.
О Господи, это же бесчеловечно.
Ну разве не ясно, что жить надо вечно?
Сначала у мамы своей на руках,
И дальше, и дальше, и дальше в веках.


Между пропостью и небом,
Меж березой и осиной,
Между жизнью лучшей самой
И совсем невыносимой,
Под высоким небосводом
Непрестанные качели
Между Босховским уродом
И весною Боттичелли.

[София Шавро]

А. Яшин

В голоде,
В холоде,
В городе
Вологде
Жили мы весело -
Были мы молоды.

Я со своей богоданной
Ровесницей
Под деревянной
Под жактовской лестницей.

В крошке
Сторожке,
В сарае ли - помните?
Нам-то казалось:
В отдельной комнате.

Были мы молоды,
Не запасливы:
В голоде,
В холоде -
Всё-таки счастливы.

Крови давление,
Сердца биение
Были нормальными
На удивление.

[котька]

"К чему нам быть на ты"

Б.Окуджава

К чему нам быть на "ты", к чему?
Мы искушаем расстоянье.
Милее сердцу и уму
Стариное: Я - пан, Вы - пани.

Какими прежде были мы...
Приятно, что ни говорите,
Вдруг услыхать из поздней тьмы:
"Пожалуйста, не уходите".

Я муки адские терплю,
А нужно, в сущности, немного -
Вдруг прошептать: "Я Вас люблю,
Мой друг, останьтесь ради бога".

Зачем мы перешли на "ты"?
За это нам и перепало -
На грош любви и простоты,
А что-то главное пропало.

[София Шавро]

       Анри Волохонский

СОНЕТЫ О ЧАЙНИКАХ

ЧАЙНИК — ЧАЮ

Торжественный сосуд для аромата
Я, Чайник, — храм, ты Чай в нутре моем
Во мраке сферы паром напоен
Рождаешься с фонтаном цвета злата.

Взлетишь, журча, так словно мы поем
Наполнишь чаши влагой горьковатой
И вот уже пуста моя палата
И хладен мой сферический объем.

Пусть так — но тайну моего рожденья
Мне много раз дано переживать
Я глиной мог бы где-нибудь лежать

Кого ж благодарить за наважденье
Кто дал мне жизнь, кто дал мне наслажденье
Тебя во мне назначив содержать?

ЧАЙ — ЧАЙНИКУ

Знай — Мастер тот, кто ловкими руками
Великолепной формою облек
Мои дары, на глиняные ткани
В огне накинув пламенный венок

В глазурный блеск преобразив песок
В цветах стекла взрастив растертый камень,
Закончил труд и на ковре прилег
Меня смакуя мелкими глотками

И вот тебе ответ на твой вопрос —
Кто ведают меня — те и тебя творят
Ты дивен друг, твой гордо вздернут нос

Как вензель крышечка, твоя как крендель ручка
Мужи безмолствуют, а дамы говорят:
«Какая прехорошенькая штучка».

[sevva]

                    Осип Мандельштам


Только детские книги читать,
Только детские думы лелеять,
Все большое далеко развеять,
Из глубокой печали восстать.
Я от жизни смертельно устал,
Ничего от нее не приемлю,
Но люблю мою бедную землю
Оттого, что иной не видал.
Я качался в далеком саду
На простой деревянной качели,
И высокие темные ели
Вспоминаю в туманном бреду.

1908
*********************

Вооруженный зреньем узких ос,
Сосущих ось земную, ось земную,
Я чую все, с чем свидеться пришлось,
И вспоминаю наизусть и всуе...

И не рисую я, и не пою,
И не вожу смычком черноголосым:
Я только в жизнь впиваюсь и люблю
Завидовать могучим, хитрым осам.

О, если б и меня когда-нибудь могло
Заставить, сон и смерть минуя,
Стрекало воздуха и летнее тепло
Услышать ось земную, ось земную...

[sevva]

Андрей Вознесенский
ВАЛЬС ПРИ СВЕЧАХ

Любите при свечах,
танцуйте до гудка,
живите - при сейчас,
любите - при когда?

Ребята - при часах,
девчата при серьгах,
живите - при сейчас,
любите - при Всегда,

прически - на плечах,
щека у свитерка,
начните - при сейчас,
очнитесь - при всегда.

Цари? Ищи-свищи!
Дворцы сминаемы.
А плечи все свежи
и несменяемы.

Когда? При царстве чьем?
Не ерунда важна,
а важно, что пришел.
Что ты в глазах влажна.

Зеленые в ночах
такси без седока...
Залетные на час,
останьтесь навсегда...

[София Шавро]

     А.Тарковский.

МАРТОВСКИЙ СНЕГ 

По такому белому снегу
Белый ангел альфу-омегу
Мог бы крыльями написать
И лебяжью смертную негу
Ниспослать мне как благодать.

Но и в этом снежном застое
Еле слышно о непокое
Сосны черные говорят:
Накипает под их корою
Сумасшедший слезный разлад.

Верхней ветви — семь верст до неба,
Нищей птице — ни крошки хлеба,
Сердцу — будто игла насквозь:
Велика ли его потреба,—
Лишь бы небо впору пришлось.

А по тем снегам из-за лога
Наплывает гулом тревога,
И чужда себе, предо мной
Жизнь земная, моя дорога
Бредит под своей сединой.

[Keeper]

   МОРСКАЯ ДУША

У нее глаза морского цвета,
И живет она как бы во сне.
От весны до окончанья лета
Дух ее в нездешней стороне.

Ждет она чего-то молчаливо,
Где сильней всего шумит прибой,
И в глазах глубоких в миг отлива
Холодеет сумрак голубой.

А когда высоко встанет буря,
Вся она застынет, внемля плеск,
И глядит как зверь, глаза прищуря,
И в глазах ее — зеленый блеск.

А когда настанет новолунье,
Вся изнемогая от тоски,
Бледная влюбленная колдунья
Расширяет черные зрачки.

И слова какого-то обета
Всё твердит, взволнованно дыша.
У нее глаза морского цвета,
У нее неверная душа.

Константин Бальмонт

[Keeper]

 И ПЛЫЛИ ОНИ

И плыли они без конца, без конца,
Во мраке, но с жаждою света.
И ужас внезапный объял их сердца,
Когда дождалися ответа.

Огонь появился пред взорами их,
В обрыве лазури туманной.
И был он прекрасен, и ровен, и тих,
Но ужас объял их нежданный.

Как тени слепые, закрывши глаза,
Сидели они, засыпая.
Хоть спали — не спали, им снилась гроза,
Глухая гроза и слепая.

Закрытые веки дрожали едва,
Но свет им был виден сквозь веки.
И вечность раздвинулась, грозно-мертва:
Все реки, безмолвные реки.

На лоне растущих чернеющих вод
Зажегся пожар беспредельный.
Но спящие призраки плыли вперед,
Дорогой прямой и бесцельной.

И каждый, как дремлющий дух мертвеца,
Качался в сверкающем дыме.
И плыли они без конца, без конца,
И путь свой свершили — слепыми.

Константин Бальмонт

[София Шавро]

        Саша Чёрный

ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕСНЫ
   

Вчера мой кот взглянул на календарь
И хвост трубою поднял моментально,
Потом подрал на лестницу, как встарь,
И завопил тепло и вакханально:
«Весенний брак! Гражданский брак!
Спешите, кошки, на чердак...»

И кактус мой — о, чудо из чудес! —
Залитый чаем и кофейной гущей,
Как новый Лазарь, взял да и воскрес
И с каждым днем прет из земли всё пуще.
Зеленый шум... Я поражен:
«Как много дум наводит он!»

Уже с панелей смерзшуюся грязь,
Ругаясь, скалывают дворники лихие,
Уже ко мне забрел сегодня «князь»,
Взял теплый шарф и лыжи беговые...
«Весна, весна! — пою, как бард,—
Несите зимний хлам в ломбард».

Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!
Весенняя лазурь спугнула дым и копоть,
Мороз уже не щиплет никого,
Но многим нечего, как и зимою, лопать...
Деревья ждут... Гниет вода,
И пьяных больше, чем всегда.

Создатель мой! Спасибо за весну! —
Я думал, что она не возвратится,—
Но... дай сбежать в лесную тишину
От злобы дня, холеры и столицы!
Весенний ветер за дверьми...
В кого б влюбиться, черт возьми!
1909

[Удафф]

Стихи моей мамы.
Отзывы в личку.

Проснулась среди ночи
Вся в поту
От пережитого, как явь,
Кошмара.
В ушах звенит "Ату его, ату!"
И на снегу лежит
Загонщик старый.

Вон по кустам везде
Развешаны флажки,
А снег дурным узором
Залит алой кровью.
И где-то слышен вой,
Охрипший от тоски:
Матерый волк прощается
С застреленной любовью.

Бок о бок дрались с разьяренной сворой псов,
Сквозь дебри пробирались,
Выжить чтобы,
Но жаль, не долговечна
У волков любовь...
И замирает рвущий душу вой,
Чтоб вновь звучать в раскатах дикой злобы.


З. Ы. Набирал на слух, знаки препинания расставлял сам.

[София Шавро]

Я вольный ветер, я вечно вею,
Волную волны, ласкаю ивы,
В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею,
Лелею травы, лелею нивы.

Весною светлой, как вестник мая,
Целую ландыш, в мечту влюбленный,
И внемлет ветру лазурь немая,
Я вею, млею, воздушный, сонный.
Константин Бальмонт

[Madina]

Анна Ахматова

Сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»

P.S. Как мне нравится это стихотворение....

[София Шавро]

             Цзо Су
Перевод – Бурба Армандас
Прекрасные дамы
   
В моем доме живет прекрасная дама.
Ее лик превосходит белизну.
Ослепительно белое, сверкающе белое.
Имя ее Ван Су – [Тонко спряденный белый шелк].
Каждая часть – ее губы, ее зубы,
Ее нос – утонченны и верны.
Ее младшая сестра – Хуй Фань [Нежное благоухание]
Глаза и брови которой – ожившие картины.

Дикая утка взлетает и парит
Над садом моим.
Упал плод, свежий
И ждет, чтобы его подобрали.
Я жажду цветов переплетенных
С ветром и дождем.
В мыслях я пишу пьесу о Чае.
Ветер вздыхает и плачет между треножников и котлов.

«Поднимаясь на башню в Чен Ту» Чен Мен-яня:
Могу ли спросить дорогу к хижине Янь Цу?
Я должен посетить дом великого министра.
Путешествие долгое, но у меня золота много.
Мой конь встает на дыбы и вмиг оставил бы позади пять столиц.
У ворот гости на конях теснятся и толкаются.
За моим бирюзовым поясом я ношу кривой клинок.
Есть рис в треножнике – к нам приходит покой.
Прелести высочайшего совершенства.
Мы входим в леса нарвать осенних апельсинов,
Навещаем реки за весенней рыбой.
Рябое яйцо изысканнее изысканных печений.
Фрукты радуют больше, чем крабы,
В то время когда ароматный Чай успокаивает шесть страстей
И его аромат объемлет девять провинций.
Наши жизни мало значимы – мы мирно отдыхаем.
Эта земля создана для наслаждения.

[sevva]

Арсений Тарковский


Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был... (1957)


     Я прощаюсь со всем, чем когда-то я был
     И что я презирал, ненавидел, любил.

     Начинается новая жизнь для меня,
     И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.

     Больше я от себя не желаю вестей
     И прощаюсь с собою до мозга костей,

     И уже, наконец, над собою стою,
     Отделяю постылую душу мою,

     В пустоте оставляю себя самого,
     Равнодушно смотрю на себя - на него.

     Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,
     Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,

     Сновидения ночи и бабочки дня,
     Здравствуй, все без меня и вы все без меня!

     Я читаю страницы неписаных книг,
     Слышу круглого яблока круглый язык,

     Слышу белого облака белую речь,
     Но ни слова для вас не умею сберечь,

     Потому что сосудом скудельным я был
     И не знаю, зачем сам себя я разбил.

     Больше сферы подвижной в руке не держу
     И ни слова без слова я вам не скажу.

     А когда-то во мне находили слова
     Люди, рыбы и камни, листва и трава.