Любимые стихотворения

[Ал Эллисанде]

И теперь,когда жить остаётся совсем мало,
Я подумаю, что я скажу на последок.
А что я скажу?
Я скажу: мама.
Я скажу: надо.
Я скажу: хлеба.
И добавлю: чёрного, дрожжевого.
Я скажу: воды дождевой, весенней.
Я скажу: веры, веры не доставало.
Остальное? Остальное - оставим до новоселья.
Я скажу: ждите всегда верно.
Я скажу: не торопите событий.
Я скажу: руки любимых грейте.
Прошепчу: я не сумела,простите.
Я скажу вам: радость растите сами
Изреку: злость - убивайте в корне!
Молодыми ступнями крошите камни,
Молодыми глазами мечите молнии.
И в ладонь ладана зачерпну и смирны,
Взовьюсь радостью и усну мирно.
Имена милые навсегда в сердце
Унесу ангелом,чтоб им согреться..

К. Левина

[Симмах]

Единственное стихотворение (не считая слов песен), которое я помню на память:

Как лежу я, молодец, под Сарынь-горою,
А ногами резвыми — у Усы-реки.
Придавили груди мне крышкой гробовою,
Заковали рученьки медные замки.
Каждой чёрной полночью проползают змеи,
Припадают к векам мне и сосут до дня...
А и землю-матушку я просить не смею —
Отогнать змеёнышей и принять меня.
Лишь тогда, как исстари, от Москвы Престольной
До степного Яика грянет мой Ясак —
Поднимусь я, старище, вольный иль невольный,
Да пойду гулять по водам я — матёрый казак.
Две змеи заклятые к векам присосутся
И за мной потянутся чёрной полосой...
По горам, над реками города займутся,
И година лютая будет мне сестрой.
Пронесутся знаменья красными столбами,
По земле протянется огненная верфь,
И придут Алаписы с песьими главами,
И в полях младенчики поползут, как червь.
Задымятся кровию все леса и реки,
На проклятых торжищах сотворится блуд...
Мне тогда змеёныши приподнимут веки...
И узнают Разина. И начнётся суд.

[Erica]

Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.

Что в нем? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.

Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я...

[Александр Тагере]

Белое, алое... белое, алое...,
Сон повторяется вновь.
Белое, алое... Белое, алое...,
Белая роза и кровь.
Белое, алое... вздета корона,
Поднят топор боевой.,
Алым предательством Англии трона
Будет владыка другой...,
Белое, алое... будет горбатой,
Правда на много веков,
Подлость и мелочность станут оплатой,
Несправедливых долгов.
Белое, алое... память упрямо,
Бьется наотмашь в виски.,
Белого Вепря смертельным тараном,
Ложь разлетелась в куски.
Алое... белое! Не позабыты,
Долг и отвага, и честь,
Белою славою будут овиты,
Те, у кого они есть!
Белое, алое... верность обяжет,
Насмерть научит стоять, ,
Сделает твердым, вперед путь укажет!, Верность у нас не отнять!
Белое, алое... будут нетленны,
Дружба, Отчизна, Любовь.
Будут в сердцах наших жить незабвенно
Белая роза и кровь!

[Бастет]

Наум Коржавин 



ВАРИАЦИИ ИЗ НЕКРАСОВА
...Столетье промчалось. И снова,
Как в тот незапамятный год -
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет.
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд...
Но кони - всё скачут и скачут.
А избы - горят и горят.
1960

[Ал Эллисанде]

Р.Рождественский

Будь, пожалуйста,
послабее.
Будь,
пожалуйста.
И тогда подарю тебе я чудо запросто.
И тогда я вымахну —
вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу тебя, сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное — в море брошусь,
густое, зловещее, и спасу тебя!..
Это будет
сердцем велено мне, сердцем
велено... Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней и уверенней!
Ты сама
готова спасти других от уныния тяжкого.
Ты сама не боишься ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
не утонешь, зла
не накопишь,
Не заплачешь
и не застонешь, если захочешь.
Станешь плавной
и станешь ветреной, если захочешь...
Мне с тобой — такой уверенной — трудно очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье — я прошу,
робея, — помоги мне в себя поверить, стань слабее.

[Ал Эллисанде]

Наткнулась на любимейшее свое стихотворение, такое оно..нежное..

Констатин Ваншенкин
   
МАЛЬЧИШКА
         Инне

Он был грозою нашего района,
Мальчишка из соседнего двора,
И на него с опаской, но влюбленно
Окрестная смотрела детвора.

Она к нему пристрастие имела,
Поскольку он командовал везде,
А плоский камень так бросал умело,
Что тот, как мячик, прыгал по воде.

В дождливую и ясную погоду
Он шел к пруду, бесстрашный, как всегда,
И посторонним не было прохода,
Едва он появлялся у пруда.

В сопровожденье преданных матросов,
Коварный, как пиратский адмирал,
Мальчишек бил, девчат таскал за косы
И чистые тетрадки отбирал.

В густом саду устраивал засады,
Играя там с ребятами в войну.
И как-то раз увидел он из сада
Девчонку незнакомую одну.

Забор вкруг сада был довольно ветхий -
Любой мальчишка в дырки проходил,-
Но он, как кошка, прыгнул прямо с ветки
И девочке дорогу преградил.

Она пред ним в нарядном платье белом
Стояла на весеннем ветерке
С коричневым клеенчатым портфелем
И маленькой чернильницей в руке.

Сейчас мелькнут разбросанные книжки -
Не зря ж его боятся, как огня...
И вдруг она сказала:- Там мальчишки...
Ты проводи, пожалуйста, меня...

И он, от изумления немея,
Совсем забыв, насколько страшен он,
Шагнул вперед и замер перед нею,
Ее наивной смелостью сражен.

А на заборе дряхлом повисая,
Грозя сломать немедленно его,
Ватага адмиральская босая
Глядела на героя своего.

...Легли на землю солнечные пятна.
Ушел с девчонкой рядом командир.
И подчиненным было непонятно,
Что это он из детства уходил.
1951

[Dragon_Lu]

Ты не смотри, что он нищий
Встречает один закаты
В забытом богом жилище,
В убожестве старой хаты.
На нём духовные латы
Прочнее, чем лучшая сталь.
А в сердце его палаты,
Где стены - сплошной хрусталь.

Питерский литератор Тимур Лукьянов. С сайта  tainyorden.  ru

[Наблюдатель]

Да разве могут дети юга,         
Где розы блещут в декабре,               
Где не разыщешь слова "вьюга"           
Ни в памяти, ни в словаре,               
Да разве там, где небо сине             
И не слиняет хоть на час,                 
Где испокон веков поныне                 
Все то же лето тешит глаз.               


Да разве им, хоть так, хоть вкратце,     
Хоть на минуту, хоть во сне,             
Хоть ненароком догадаться,               
Что значит думать о весне,               
Что значит в мартовские стужи,           
Когда отчаянье берет,                     
Все ждать и ждать, как  неуклюже         
Зашевелится грузный лед.                 
Все ждать и  ждать, как неуклюже         
Зашевелится грузный лед.                 


А мы такие зимы знали,
Вжились в такие холода,
Что даже не было печали,
Но только гордость и беда.
И в крепкой, ледяной обиде,
Сухой пургой ослеплены,
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.
Мы видели, уже не видя,
Глаза зеленые весны.

[Наблюдатель]

Под знаменем Фортуны, до боли, до дрожи,       
Настраивал я струны, прости меня, Боже!         
И пел в восторге диком о счастье великом.       
А счастье было сладко, но редко и кратко.     

Отцвёл мой дальний берег давно и напрасно.     
Звезда моих Америк взошла и погасла.
Поднявшись из долины почти до вершины,
Я двинулся обратно, зачем - непонятно.

Капризные арены мой дар погубили,               
Корыстные царевны мой жар потушили.
Одна на свете дама, и та - моя мама,
Меня любила просто, ни за что, ни про что.

Смычок пришёл в негодность, струна истрепалась,
Моя былая гордость до дна исчерпалась.
Людей просить не смею, царей не имею,
Тебя просить негоже, и всё же, о Боже !

Пройдя любовь-измену от края до края,           
Всему нашёл я цену. Цена небольшая.
Не дай мне, Боже, боле ни дрожи, ни боли,
Взамен всего такого - ты дай мне покоя.

Пускай дымятся где-то и степи и горы.           
Куда в мои-то лета мне эти просторы !
Пускай в иные страны текут океаны,
Зачем, зачем, Владыко, мне столько воды-то !

Ручей, очаг и ложе - не больше, о Боже.         
Избавь мой слабый гений от всяких учений.
Не нужно мне Сорбонны, но дай мне свободы !
И я, презрев лавины, дойду до вершины.

До горнего утёса, до высшего класса,           
До главного вопроса, до смертного часа,
Когда в одеждах белых сквозь первые вьюги
На мой отцветший берег слетят твои слуги.

[Наблюдатель]

Вечно открытый Божьему гневу,         
Шаг замедляя перед горой,             
Вижу, как дерзко движется к небу     
Лазальщик скальный - горный герой.     
Весь из отваги соткан и создан,       
Кажется снизу черным стрижом,         
Там вверху строит он гнезда,           
Там он царь, там его дом.             

Там на вершине смеет он править,
С гибельной высью дружит на "ты",
Мне ж у подножья жутко представить
Даже частицу той высоты.
Как ни пытайся, сколько ни бейся,
Не довезет туда колесо.
Там уже нет поднебесья,
Там над ним небо и всё.

Стены отвесны, камни опасны,
Скалы надменны, вечен их лед.
Многие жертвы были напрасны,
Редкое семя тут прорастет.
Сколько нецветших и непроросших
Горы убили здесь ни за грош!..
Что ж ты, стриж, не проклянешь их,
Что ж ты им славу поешь?

От отвечает, двигая бровью,
Словно мыслитель, лбом шевеля:
Дымом и дегтем, потом и кровью
Небо не пахнет, пахнет земля.
Я замолкаю, кто ж его знает,
Что на прощанье скажешь стрижу.
Он, как царь, в небо взлетает,
Я, как раб, вдаль ухожу.

Мир тебе, горец, вечно и ныне!
Шествуй к вершине, к небу стремись.
Ты -- по откосу, я -- по равнине,
Каждый, как может, движется ввысь.
Я продолжаю слепо и немо
Путь по кровавой дымной земле.
Но мое хмурое небо
С каждым днем ближе ко мне.

[Наблюдатель]

Белого облака серая тень
Падает в поле давно опустевшее.
Скажут : добился всего, что хотел
И возразить бы, да нечего, нечего.
    Правды вчерашней погасли огни
    Нынешней веры возможности скромные,
    Жизнь разобьет на мы и они,
    Вспомнится злое, забудется доброе.


Горькие спутники, горькие дни,
Мысли печальные, листья осенние.
Мы не одни даже если одни
И в одиночестве нет нам спасения.
В детстве нам строят дворцы из песка,
Но вы уйдете, жаль, вы мне дороги.
Время снежинкой коснется виска -
Вспомнится злое, забудется доброе.


Слышишь раздался последний звонок,
Зритель уйдет и опустится занавес,
Кто-то остался и ждет за окном
Ради него мы попробуем заново.
     Будто бы яблони вновь зацвели,
     Будто бы птицы опять возвращаются,
     Да вот и я исчезаю вдали,
     Кто-то другой в той дали появляется.

[Наблюдатель]

Mы говорили и молчали,           
И промолчали, говоря,           
Свои заботы и печали,         
Пока не выцвела заря.           
  Нам удивить друг друга нечем, 
  Нас память сделала бедней     
  Витиеватой старой речи.       
  А были б проще - и теплей...   

И, никого не согревая,
Дрожат со звоном на ветру
Две льдышки смерзшихся трамваев
У тротуара поутру.
  Спешашие за новой данью,
  Оставив недопитый чай,
  Не лицемерьте: "До свиданья!",
  Когда пора сказать: "Прощай".

Какие могут быть обиды
Между друзьями стольких лет!?
Я даже не подам Вам вида,
Я даже улыбнусь Вам вслед.
  И, обожженные зимою,
  Чтоб Вы не повернули вдруг,
  Водою ледяною смою
  Тепло ненужных Ваших рук.

[Наблюдатель]

Вот уже камень, распутье и вновь       
Несколько строк, нацарапанных мелом:   
Строго направо – престол и любовь,     
Слава и подвиги – строго налево.       
Лай-лай, направо любовь,               
Слава и подвиги – строго налево.       

Рыцарь как рыцарь – и хмур и суров
Скорбная дума легла на забрало:
Слава – налево, направо – любовь...
Конь поразмыслил - и двинул направо.

Замок как замок – с наскока не взять,
В башне высокой грустит королева...
Вот уж охота копыта ломать, –
Конь только плюнул и двинул налево.

Шесть великанов, – мерещиться что ль?
Лапищ одних – по шестнадцать на брата.
Выдь, повоюй-ка с такою шаблой! –
Конь потоптался – и двинул обратно.

Вот и выходит – в сюжете изъян:
Конь хоть налево пойдет, хоть направо,
Рыцарю по фигу, он вечно пьян,
Скорбная дума не сходит с забрала.

Лай-лай, а рыцарь-то пьян:
Скорбная дума не слазит с забрала!

[Наблюдатель]

Меня долго не было вот и накопилось))))

Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.

Черные глаза - жара,
В море сонных звезд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.

Синие глаза - луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.

Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.

Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.

Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета.