Любимые стихотворения

[София Шавро]

Мацуо Басё


Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах...
И вспомнил я, что старею

[MG lab]

Константин Симонов

БЫЛ У МЕНЯ ХОРОШИЙ ДРУГ

Был у меня хороший друг -
Куда уж лучше быть, -
Да всё, бывало, недосуг
Нам с ним поговорить.
То уезжает он, то я.
Что сделаешь - война...
Где настоящие друзья -
Там дружба не видна.
Такой не станет слёзы лить,
Что не видал давно,
При всех не будет громко пить
Он за меня вино.
И на пирушке за столом
Не расцелует вдруг...
Откуда ж знать тебе о нём,
Что он мой лучший друг?
Что с ним видали мы беду
И расквитались с ней,
Что с ним бывали мы в аду,
А рай - не для друзей.
Но встретится в Москве со мной -
Весь разговор наш с ним:
- Ещё живой? - Пока живой.
- Когда же посидим?
Опять не можешь, сукин сын,
Совсем забыл друзей!
Шучу, шучу, ведь я один,
А ты, наверно, - к ней.
К ней? Может завтра среди дня
Зайду к вам. Или нет,
Вам хорошо и без меня,
Передавай привет.
А впрочем, и привет не шли,
С тобою на войне
Мы спелись от неё вдали,
Где ж знать ей обо мне?

Да, ты не знаешь про него
Почти что ничего,
Ни слов его, ни дел его,
Ни верности его.
Но он, он знает о тебе
Всех больше и верней,
Чем стать могла в судьбе моей
И чем не стала в ней.
Всех мук и ревностей моих
Лишь он свидетель был,
И правду говоря, за них
Тебя он не любил.
...........................................
Был у меня хороший друг -
Куда уж лучше быть, -
Да всё, бывало, недосуг
Нам с ним поговорить.
Теперь мне дан досуг навек
О нём жалеть, скорбя,
Он был хороший человек,
Хоть не любил тебя.
Давай же помянем о нём
Теперь с тобой вдвоём
И горькие слова запьём,
Как он любил, вином.
Тем самым, что он мне принёс,
Когда недавно был.
Ну и не надо слёз. Он слёз
При жизни не любил

1942 г.

[MG lab]

 А еще это...

Константин Симонов

Да, мы живем, не забывая,
Что просто не пришел черед,
Что смерть, как чаша круговая,
Наш стол обходит круглый год.

Не потому тебя прощаю,
Что не умею помнить зла,
А потому, что круговая
Ко мне все ближе вдоль стола.

1945

[MG lab]

И совсем забыл про это...

Костантин Симонов

Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?

Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила,-

Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.

В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.

Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.

Взял бы в рай с собой всё опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.

Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.

Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.

Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Всё, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.

И за эти земные корысти,
Удивлённо меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня.

1941

[sevva]

Иосиф Бродский
                       Л. В. Лифшицу

Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.


и вот современная читка в стиле хип-хопа, в начале - читает сам Бродский, вообще очень интересный проект - стихи русских поэтов в хип-хоп обработке

Спойлер

[свернуть]

[София Шавро]

Федерико Гарсиа Лорка
Перевод: Я. Серпина

Я твое повторяю имя
по ночам во тьме молчаливой,
когда собираются звезды
к лунному водопою
и смутные листья дремлют,
свесившись над тропою.
И кажусь я себе в эту пору
пустотою из звуков и боли,
обезумевшими часами,
что о прошлом поют поневоле.

Я твое повторяю имя
этой ночью во тьме молчаливой,
и звучит оно так отдаленно,
как еще никогда не звучало.
Это имя дальше, чем звезды,
и печальней, чем дождь усталый.

Полюблю ли тебя я снова,
как любить я умел когда-то?
Разве сердце мое виновато?
И какою любовь моя станет,
когда белый туман растает?
Будет тихой и светлой?
Не знаю.
Если б мог по луне гадать я,
как ромашку, ее обрывая!

[Fallingstranger]

Тонкие пальцы срывают аккорд...
Нам не простят безрассудного дара.
Бьются в решетку стальных ворот
Пять океанов земного шара.

[Fallingstranger]

Шепот, робкое дыханье.
          Трели соловья,
Серебро и колыханье
          Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени,
          Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
          Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
          Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
          И заря, заря!..

А. Фет

[София Шавро]

Максимилиан Волошин


Когда февраль чернит бугор
И талый снег синеет в балке,
У нас в Крыму по склонам гор
Цветут весенние фиалки.
Они чудесно проросли
Меж влажных камней в снежных лапах,
И смешан с запахом земли
Стеблей зеленых тонкий запах.
И ваших писем лепестки
Так нежны, тонки и легки,
Так чем-то вещим сердцу жалки,
Как будто бьется, в них дыша,
Темно-лиловая душа
Февральской маленькой фиалки.
1913

[Александр Тагере]

Старый крест.. на нём висит табличка:
«Незаконно похоронен здесь...»
Заплати, покойник, тридцать тысяч,
И лежи спокойненько себе!

Он дошёл когда-то до Берлина,
Воевал за НАШ мирской покой!
Чем страна родная отплатила?
Стыдно и противно, Боже мой!!!

Пусть же тот подавится деньгами,
Кто с ЗЕМЛИ МОГИЛЬНОЙ будет жрать!!!
Стыдно не хранить СВЯТУЮ память...
И с вдовы последний грош содрать...

Нет не на земле, не В НЕЙ нам места...
Нам НЕЛЬЗЯ, по сути, УМИРАТЬ!!!
Люди, вы себе ответьте честно:
Можно ль беспредел этот понять?

Незаконно занята могила...
Надо эксгумировать, сжигать...
Тридцать лет вдова сюда ходила,
Чтоб родного мужа поминать...

А зато законно строить дачи...
И иметь участок небольшой –
В пару километров... не иначе!
Это всё оплачено слезой...

Да, законно возводить бардели,
Детский сад, закрыв – открыть кабак...
До чего же люди озверели!!!
Если уж не свят им  ДЕДОВ ПРАХ!

Места нет могилам ветеранов...
Очень больно это говорить...
Где они когда-то воевали –
Там коттедж чиновничий стоит...

[София Шавро]

Роберт Бёрнс
перевод С. Маршака

В полях, под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.

А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.

Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом, —
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.

И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,

С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой одной.

[Ancient]

Генрих Гейне

ГОНЕЦ

Гонец, скачи во весь опор
Через леса, поля,
Пока не въедешь ты во двор
Дункана-короля.

Спроси в конюшне у людей,
Кого король-отец
Из двух прекрасных дочерей
Готовит под венец.

Коль темный локон под фатой,
Ко мне стрелой лети.
А если локон золотой,
Не торопись в пути.

В канатной лавке раздобудь
Веревку для меня
И поезжай в обратный путь,
Не горяча коня.

перевод С. Маршака

[София Шавро]

Аделаида Герцык


Не Вы — а я люблю! Не Вы — а я богата...
Для Вас — по-прежнему осталось все,
А для меня — весь мир стал полон аромата,
Запело все и зацвело...

В мою всегда нахмуренную душу
Ворвалась жизнь, ласкаясь и дразня,
И золотом лучей своих огнистых
Забрызгала меня...

И если б я Вам рассказала,
Какая там весна,
Я знаю, Вам бы грустно стало
И жаль себя...

Но я не расскажу! Мне стыдно перед Вами,
Что жить так хорошо...
Что Вы мне столько счастья дали,
Не разделив его...

Мне спрятать хочется от Вас сиянье света,
Мне хочется глаза закрыть,
И я не знаю, что Вам дать за это
И как мне Вас благодарить...

[София Шавро]

Зинаида Гиппиус


Уж третий день ни с кем не говорю...
А мысли - жадные и злые.
Болит спина; куда ни посмотрю -
Повсюду пятна голубые.

Церковный колокол гудел; умолк;
Я все наедине с собою.
Скрипит и гнется жарко-алый шелк
Под неумелою иглою
На всех явлениях лежит печать.
Одно с другим как будто слито.
Приняв одно - стараюсь угадать
За ним другое,- то, что скрыто.

И этот шелк мне кажется - Огнем.
И вот уж не огнем - а Кровью.
А кровь - лишь знак того, что мы зовем
На бедном языке - Любовью.

Любовь - лишь звук... Но в этот поздний час
Того, что дальше,- не открою.
Нет, не огонь, не кровь... а лишь атлас
Скрипит под робкою иглою.

1901

[Александр Тагере]

Т Е Р М И Д О Р


1

Катрин Тео во власти прорицаний.
У двери гость -  закутан до бровей.
Звучат слова: "Верховный жрец закланий,
Весь в голубом, придет, как Моисей,

Чтоб возвестить толпе, смирив стихию,
Что есть Господь! Он -  избранный судьбой,
И, в бездну пав, замкнет ее собой...
Приветствуйте кровавого Мессию!

Се Агнец бурь! Спасая и губя,
Он кровь народа примет на себя.
Един Господь царей и царства весит!

Мир жаждет жертв, великим гневом пьян.
Тяжел Король... И что уравновесит
Его главу? -  Твоя, Максимильян!"

2

Разгар Террора. Зной палит и жжет.
Деревья сохнут. Бесятся от жажды
Животные. Конвент в смятеньи. Каждый
Невольно мыслит: завтра мой черед.

Казнят по сотне в сутки. Город замер
И задыхается. Предместья ждут
Повальных язв. На кладбищах гниют
Тела казненных. В тюрьмах нету камер.

Пока судьбы кренится колесо,
В Монморанси, где веет тень Руссо,
С цветком в руке уединенно бродит,

Готовя речь о пользе строгих мер,
Верховный жрец -  Мессия -  Робеспьер -
Шлифует стиль и тусклый лоск наводит.

3

Париж в бреду. Конвент кипит, как ад.
Тюрьо звонит. Сен-Жюста прерывают.
Кровь вопиет. Казненные взывают.
Мстят мертвецы. Могилы говорят.

Вокруг Леба, Сен-Жюста и Кутона
Вскипает гнев, грозя их затопить.
Встал Робеспьер. Он хочет говорить.
Ему кричат: "Вас душит кровь Дантона!"

Еще судьбы неясен вещий лёт.
За них Париж, коммуны и народ -
Лишь кликнуть клич и встанут исполины.

Воззвание написано, но он
Кладет перо: да не прейдет закон!
Верховный жрец созрел для гильотины.

4

Уж фурии танцуют карманьолу,
Пред гильотиною подъемля вой.
В последний раз, подобная престолу,
Она царит над буйною толпой.

Везут останки власти и позора:
Убит Леба, больной Кутон без ног...
Один Сен-Жюст презрителен и строг.
Последняя телега Термидора.

И среди них на кладбище химер
Последний путь свершает Робеспьер.
К последней мессе благовестят в храме,

И гильотине молится народ...
Благоговейно, как ковчег с дарами,
Он голову несет на эшафот.