Любимые стихотворения

[sevva]

Франсуа Вийон

БАЛЛАДА ПРИМЕТ


Я знаю, кто по-щегольски одет,
Я знаю, весел кто и кто не в духе,
Я знаю тьму кромешную и свет,
Я знаю – у монаха крест на брюхе,
Я знаю, как трезвонят завирухи,

Я знаю, врут они, в трубу трубя,
Я знаю, свахи кто, кто повитухи,
Я знаю все, но только не себя.
Я знаю летопись далеких лет,

Я знаю, сколько крох в сухой краюхе,
Я знаю, что у принца на обед,
Я знаю – богачи в тепле и в сухе,
Я знаю, что они бывают глухи,

Я знаю – нет им дела до тебя,
Я знаю все затрещины, все плюхи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,

Я знаю – проведут тебя простухи,
Я знаю – пропадешь с такой, любя,
Я знаю – пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю Смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истину и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

Перевод Юрия Корнеева.

[Дым]

Слова - это окна (и стены тоже).

Я чувствую столько осуждения в твоих словах,
Я чувствую, как ты судишь и гонишь меня.
Но прежде, чем я уйду, мне хотелось бы знать,
Ты действительно это имеешь ввиду?
Прежде, чем я подниму свое оружие,
Прежде, чем заговорю в обиде и гневе,
Прежде, чем выстрою стены из слов -
Скажи, я правильно понял тебя?
Слова - это или окна, или стены.
Они приговаривают нас -
и они же делают нас свободными.
Когда я говорю и когда я слушаю,
Позволь свету любви сиять сквозь меня.
И если мои слова ничего не проясняют,
Не поможешь ли ты мне стать свободнее?
И если тебе кажется, что я хочу тебя унизить,
Если тебе кажется, что мне все равно,
Попробуй услышать за моими словами
То чувство, которое мы разделяем.


Рут Бебермейер

[MG lab]

   Иосиф Бродский не выходил из головы...  

     Песенка


     "Пролитую слезу
     из будущего привезу,
     вставлю ее в колечко.
     Будешь глядеть одна,
     надевай его на
     безымянный, конечно".

     "Ах, у других мужья,
     перстеньки из рыжья,
     серьги из перламутра.
     А у меня -- слеза,
     жидкая бирюза,
     просыхает под утро".

     "Носи перстенек, пока
     виден издалека;
     потом другой подберется.
     А надоест хранить,
     будет что уронить
     ночью на дно колодца".

[Тереза]

Наталья Крандиевская-Толстая

Сыплет звезды август холодеющий,
Небеса студены, ночи — сини.
Лунный пламень, млеющий, негреющий,
Проплывает облаком в пустыне.

О, моя любовь незавершенная,
В сердце холодеющая нежность!
Для кого душа моя зажженая
Падает звездою в бесконечность?

[Тереза]

Наталья Крандиевская-Толстая
Маме моей


Сердцу каждому внятен
Смертный зов в октябре.
Без просвета, без пятен
Небо в белой коре.

Стынет зябкое поле,
И ни ветер, ни дождь
Не вспугнут уже боле
Воронье голых рощ.

Но не страшно, не больно...
Целый день средь дорог
Так протяжно и вольно
Смерть трубит в белый рог.

[Тереза]

М. Ю. Лермонтов

Молитва

В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко...

[Тереза]

 Михаил Лермонтов

Есть речи - значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.

Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья.

Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рожденное слово;

Но в храме, средь боя
И где я ни буду,
Услышав, его я
Узнаю повсюду.

Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу,
И брошусь из битвы
Ему я навстречу.

[Maxx]

И снова Лермонтов:)

ЛЮБОВЬ МЕРТВЕЦА
Пускай холодною землею
Засыпан я,
О друг! всегда, везде с тобою
Душа моя.
Любви безумного томленья,
Жилец могил,
В стране покоя и забвенья
Я не забыл.
Без страха в час последней муки
Покинув свет,
Отрады ждал я от разлуки —
Разлуки нет.
Я видел прелесть бестелесных
И тосковал,
Что образ твой в чертах небесных
Не узнавал.
Что мне сиянье божьей власти
И рай святой?
Я перенес земные страсти
Туда с собой.
Ласкаю я мечту родную
Везде одну;
Желаю, плачу и ревную
Как в старину.
Коснется ль чуждое дыханье
Твоих ланит,
Моя душа в немом страданье
Вся задрожит.
Случится ль, шепчешь, засыпая,
Ты о другом,
Твои слова текут, пылая,
По мне огнем.
Ты не должна любить другого,
Нет, не должна,
Ты мертвецу святыней слова
Обручена;
Увы, твой страх, твои моленья -
К чему оне?
Ты знаешь, мира и забвенья
Не надо мне!

[sevva]

Кенжеев Бахыт

...не ищи сравнении - они мертвы,

...не ищи сравнении - они мертвы,
говорит прозаик, и воду пьет,
а стихи похожи на шум листвы,
если время года не брать в расчет,

и любовь похожа на листьев плеск,
если вычесть возраст и ветра свист,
и в ночной испарине отчих мест
багровеет кровь - что кленовый лист,

и следов проселок не сохранит -
а потом не в рифму мороз скрипит,
чтобы сердце сжал ледяной магнит, -
и округа дремлет, и голос спит -

для чего ты встала в такую рань?
Никакого солнца не нужно им,
в полутьме поющим про инь и янь,
черный с белым, ветреный с золотым...

[Daini]

Владимир Высоцкий

Песня про Уголовный Кодекс

Нам ни к чему сюжеты и интриги:
Про все мы знаем, про все, чего ни дашь.
Я, например, на свете лучшей книгой
Считаю Кодекс уголовный наш.

И если мне неймется и не спится
Или с похмелья нет на мне лица -
Открою Кодекс на любой странице,
И не могу - читаю до конца.

Я не давал товарищам советы,
Но знаю я - разбой у них в чести, -
Вот только что я прочитал про это:
Не ниже трех, не свыше десяти.

Вы вдумайтесь в простые эти строки -
Что нам романы всех времен и стран! -
В них есть бараки, длинные как сроки,
Скандалы, драки, карты и обман...

Сто лет бы мне не видеть этих строчек! -
За каждой вижу чью-нибудь судьбу, -
И радуюсь, когда статья - не очень:
Ведь все же повезет кому-нибудь!

И сердце стонет раненною птицей,
Когда начну свою статью читать,
И кровь в висках так ломится-стучится, -
Как мусора, когда приходят брать.

1964

[Иллуа]

                            Эдгар Аллан По   

                               «ВОРОН»

Как-то в полночь, в час унылый, я вникал, устав, без силы,
Меж томов старинных, в строки рассужденья одного
  По отвергнутой науке и расслышал смутно звуки,
  Вдруг у двери словно стуки - стук у входа моего.
«Это-гость,- пробормотал я,- там, у входа моего,
                Гость, - и больше ничего!»

  Ах! мне помнится так ясно: был декабрь и день ненастный,
Был как призрак - отсвет красный от камина моего.
  Ждал зари я в нетерпенье, в книгах тщетно утешенье
  Я искал в ту ночь мученья, - бденья ночь, без той, кого
Звали здесь Линор. То имя... Шепчут ангелы его,
                На земле же - нет его.

  Шелковистый и не резкий, шорох алой занавески
Мучил, полнил темным страхом, что не знал я до того.
  Чтоб смирить в себе биенья сердца, долго в утешенье
  Я твердил: «То - посещенье просто друга одного».
Повторял: «То - посещенье просто друга одного,
                Друга, - больше ничего!»

  Наконец, владея волей, я сказал, не медля боле:
»Сэр иль Мистрисс, извините, что молчал я до того.
  Дело в том, что задремал я и не сразу расслыхал я,
  Слабый стук не разобрал я, стук у входа моего».
Говоря, открыл я настежь двери дома моего.
                Тьма, - и больше ничего.

  И, смотря во мрак глубокий, долго ждал я, одинокий,
Полный грез, что ведать смертным не давалось до того!
  Все безмолвно было снова, тьма вокруг была сурова,
  Раздалось одно лишь слово: шепчут ангелы его.
Я шепнул: «Линор» - и эхо повторило мне его,
                Эхо, - больше ничего.

  Лишь вернулся я несмело (вся душа во мне горела),
Вскоре вновь я стук расслышал, но ясней, чем до того.
  Но сказал я: «Это ставней ветер зыблет своенравный,
  Он и вызвал страх недавний, ветер, только и всего,
Будь спокойно, сердце! Это - ветер, только и всего.
                Ветер, - больше ничего!»

  Растворил свое окно я, и влетел во глубь покоя
Статный, древний Ворон, шумом крыльев славя торжество,
  Поклониться не хотел он; не колеблясь, полетел он,
  Словно лорд иль лэди, сел он, сел у входа моего,
Там, на белый бюст Паллады, сел у входа моего,
                Сел, - и больше ничего.

  Я с улыбкой мог дивиться, как эбеновая птица,
В строгой важности - сурова и горда была тогда.
  «Ты, - сказал я, - лыс и черен, но не робок и упорен,
Древний, мрачный Ворон, странник с берегов, где ночь всегда!
Как же царственно ты прозван у Плутона?» Он тогда
                Каркнул: «Больше никогда!»

  Птица ясно прокричала, изумив меня сначала.
Было в крике смысла мало, и слова не шли сюда.
  Но не всем благословенье было - ведать посещенье
  Птицы, что над входом сядет, величава и горда,
Что на белом бюсте сядет, чернокрыла и горда,
                С кличкой «Больше никогда!».

  Одинокий, Ворон черный, сев на бюст, бросал, упорный,
Лишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.
  Их твердя, он словно стынул, ни одним пером не двинул,
  Наконец я птице кинул: «Раньше скрылись без следа
Все друзья; ты завтра сгинешь безнадежно!..» Он тогда
                Каркнул: «Больше никогда!»

  Вздрогнул я, в волненье мрачном, при ответе столь удачном
«Это - все, - сказал я, - видно, что он знает, жив тогда,
  С бедняком, кого терзали беспощадные печали,
  Гнали вдаль и дальше гнали неудачи и нужда.
К песням скорби о надеждах лишь один припев нужда
                Знала: больше никогда!»

  Я с улыбкой мог дивиться, как глядит мне в душу птица
Быстро кресло подкатил я против птицы, сел туда:
  Прижимаясь к мягкой ткани, развивал я цепь мечтаний
  Сны за снами; как в тумане, думал я: «Он жил года,
Что ж пророчит, вещий, тощий, живший в старые года,
                Криком: больше никогда?»

  Это думал я с тревогой, но не смел шепнуть ни слога
Птице, чьи глаза палили сердце мне огнем тогда.
  Это думал и иное, прислонясь челом в покое
  К бархату; мы, прежде, двое так сидели иногда...
Ах! при лампе не склоняться ей на бархат иногда
                Больше, больше никогда!

  И, казалось, клубы дыма льет курильница незримо,
Шаг чуть слышен серафима, с ней вошедшего сюда.
  «Бедный!- я вскричал,- то богом послан отдых всем тревогам,
  Отдых, мир! чтоб хоть немного ты вкусил забвенье, - да?
Пей! о, пей тот сладкий отдых! позабудь Линор, - о, да?»
                Ворон: «Больше никогда!»

  «Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или демон силы
Искусителем ли послан, бурей пригнан ли сюда?
  Я не пал, хоть полн уныний! В этой заклятой пустыне,
  Здесь, где правит ужас ныне, отвечай, молю, когда
В Галааде мир найду я? обрету бальзам когда?»
                Ворон: «Больше никогда!»

  «Вещий, - я вскричал, - зачем он прибыл, птица или демон силы
Ради неба, что над нами, часа Страшного суда,
  Отвечай душе печальной: я в раю, в отчизне дальней,
  Встречу ль образ идеальный, что меж ангелов всегда?
Ту мою Линор, чье имя шепчут ангелы всегда?»
                Ворон; «Больше никогда!»

  «Это слово - знак разлуки! - крикнул я, ломая руки. -
Возвратись в края, где мрачно плещет Стиксова вода!
  Не оставь здесь перьев черных, как следов от слов позорны?
  Не хочу друзей тлетворных! С бюста - прочь, и навсегда!
Прочь - из сердца клюв, и с двери - прочь виденье навсегда!
                Ворон: «Больше никогда!»

  И, как будто с бюстом слит он, все сидит он, все сидит он,
Там, над входом, Ворон черный с белым бюстом слит всегда.
  Светом лампы озаренный, смотрит, словно демон сонный.
  Тень ложится удлиненно, на полу лежит года, -
И душе не встать из тени, пусть идут, идут года, -
                Знаю, - больше никогда!

[Bob-Domon]

Предложу три недлинных стихотворения Вадима Шефнера - одного из моих любимых поэтов (и фантастов! ).

ЗЕРКАЛО

Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.

Еще обои порванные помнят
О прежней жизни, мирной и простой,
Но двери всех обрушившихся комнат,
Раскрытые, висят над пустотой.

И пусть я все забуду остальное —
Мне не забыть, как, на ветру дрожа,
Висит над бездной зеркало стенное
На высоте шестого этажа.

Оно каким-то чудом не разбилось.
Убиты люди, стены сметены,—
Оно висит, судьбы слепая милость,
Над пропастью печали и войны.

Свидетель довоенного уюта,
На сыростью изъеденной стене
Тепло дыханья и улыбку чью-то
Оно хранит в стеклянной глубине.

Куда ж она, неведомая, делась,
Иль по дорогам странствует каким
Та девушка, что в глубь его гляделась
И косы заплетала перед ним?..

Быть может, это зеркало видало
Ее последний миг, когда ее
Хаос обломков камня и металла,
Обрушась вниз, швырнул в небытие.

Теперь в него и день и ночь глядится
Лицо ожесточенное войны.
В нем орудийных выстрелов зарницы
И зарева тревожные видны.

Его теперь ночная душит сырость,
Слепят пожары дымом и огнем.
Но все пройдет. И что бы ни случилось,-
Враг никогда не отразится в нем!

Ленинград, 1942


НЕПРЕРЫВНОСТЬ

Смерть не так уж страшна и зловеща.
Окончательной гибели нет:
Все явленья, и люди, и вещи
Оставляют незыблемый след.

Распадаясь на микрочастицы,
Жизнь минувшая не умерла,—
И когда-то умершие птицы
Пролетают сквозь наши тела.

Мчатся древние лошади в мыле
По асфальту ночных автострад,
И деревья, что срублены были,
Над твоим изголовьем шумят.

Мир пронизан минувшим. Он вечен.
С каждым днем он богаче стократ.
В нем живут наши давние встречи
И погасшие звезды горят.


ДО ПРОМЕТЕЯ

Костер, похрустывая ветками,
Мне память тайную тревожит,
Он был зажжен в пещерах предками
У горно-каменных подножий.

Как трудно было им, единственным,
На человеческом рассвете,
На неуютной и таинственной,
На необстроенной планете.

Быть может, там был каждый гением
(Бездарность выжила б едва ли) –
С таким бессмертным удивлением
Они нам Землю открывали.

На них презрительными мордами,
Как на случайное уродство,
Посматривали звери, гордые
Своим косматым первородством.

Мы стали опытными, взрослыми,
А предки шли призывниками,
Как смертники, на подвиг посланные
Предшествующими веками.

...Еще не поклонялись идолам,
Еще анналов не писали...
А Прометей был после выдуман,–
Огонь они добыли сами.

[Леди с Севера]

Рабиндранат Тагор  был великим философом, мудрецом и конечно же романтиком! Хочу показать интересные,на мой взгляд,его стихи.Возможно понравятся.
Перевод Аделины Адалис стихотворения Рабиндраната Тагора «Письмо к возлюбленному» из цикла "Последняя поэма".

Ветер ты старые ивы развей.
Нет мне дороги в мой брошенный край.
Если увидеть пытаешься издали.
Не разглядишь меня,
Не разглядишь меня, друг мой,
Прощай...
Я уплываю и время несет меня
C края на край.
C берега к берегу,
C отмели к отмели,
Друг мой прощай.
Знаю когда-нибудь,
С дальнего берега давнего прошлого
Ветер вечерний ночной
Принесет тебе вздох от меня.
Ты погляди, ты погляди.
Ты погляди не осталось ли
Что-нибудь, после меня.
В полночь забвенья
На поздней окраине жизни моей.
Ты погляди без отчаянья,
Ты погляди без отчаянья.
Вспыхнет ли,
Примет ли облик безвестного образа
Будто случайного.
Вспыхнет ли
Примет ли облик безвестного образа
Будто случайного.
Это не сон.
Это не сон.
Это вся правда моя, это истина.
Смерть побеждающий вечный закон -
Это любовь моя.
Это любовь моя.
Это любовь моя.

Еще один перевод для сравнения...(перевод Ф.Мендельсона)
***
Неумолимый Времени возница
Меня увозит вдаль, и темнота
Распахивает надо мной крыла.
Ты слышишь, как грохочет колесница?
Ты слышишь, друг? Сегодня я не та,
И мне иной рассвет сегодня снится,-
Я тысячу смертей пережила!
Напрасно ты о прошлом вспоминаешь:
Нет прежней Лабонно,- об этом знай!
И ты меня при встрече не узнаешь.
Мой друг, прощай!

Но, может быть, когда-нибудь весною,
Когда в росинках, как в слезах, цветы
Доверчиво раскроют лепестки,
Заглянешь ты в туманное былое,-
Увидишь там не слабый свет мечты,
А пламя сердца, вечное, живое,
Пылающее смерти вопреки!
И пусть меняется все в этом мире бренном,
Пусть ухожу все дальше в дальний край,
Мой дар тебе пребудет неизменным,
Мой друг, прощай!

Я все тебе дала! Из смертной глины
Сам изваяй богиню для себя
И в храме сердца поклоняйся ей.
Не оскверню твой храм, рукой не двину,
Слезинки я не уроню, скорбя,
Не заглушу напев священной вины
Печалью безысходною моей.
Все к лучшему, и ты разлуку нашу
Не смей оплакивать со мною,- обещай!
Я вновь могу наполнить жизни чашу.
Мой друг, прощай!

Я не одна. Он добрыми руками
Мне собирает бледный свет луны,
Он все простил, и я воскресла вновь.
Со всеми слабостями и грехами,
Какие есть, друг другу мы нужны;
Очаг домашний, кров над головами,-
Смиренна наша тихая любовь.
А ты, мой друг, любовник вечный мой,
Ты предпочел безмерный дар, иной,
Неуловимый, яркий как зарница,
Нам озарившая на миг небесный рай!..
Тот миг был щедр, и я твоя должница.
Прощай, мой друг, прощай!


Женщина

Ты не только творение бога, не земли порожденье ты,—
Созидает тебя мужчина из душевной своей красоты.
Для тебя поэты, о женщина, дорогой соткали наряд,
Золотые нити метафор на одежде твоей горят.
Живописцы твой облик женский обессмертили на холсте
В небывалом еще величье, в удивительной чистоте.
Сколько всяческих благовоний, красок в дар тебе принесли,
Сколько жемчуга из пучины, сколько золота из земли.
Сколько нежных цветов оборвано для тебя в весенние дни,
Сколько истреблено букашек, чтоб окрасить твои ступни.
В этих сари и покрывалах, свой застенчивый пряча взгляд,
Сразу ты недоступней стала и таинственнее стократ.
По-иному в огне желаний засияли твои черты.
Существо ты — наполовину, полувоображение ты.

Перевод В.Тушновой.

[Леди с Севера]

Хокку (или хайку) -  форма японской поэзии.Хокку отличаются предельной краткостью и своеобразной поэтикой,оно изображает жизнь природы и жизнь человека в их  нерасторжимом единстве на фоне времен года.Сказать много небольшим количеством слов, знаков - главный принцип поэзии хокку.

Стихи  поэта Басе:
   * * *
Слово скажу -
Леденеют губы.
Осенний вихрь!
   * * *
Наша жизнь - росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь - и все же...
   * * *
Ива склонилась и спит.
И кажется мне, соловей на ветке
Это ее душа.
    * * *
Цветы увяли.
Сыплются, падают семена,
Как будто слезы...
    * * *
В чашечке цветка
Дремлет шмель. Не тронь его,
Воробей-дружок!
   * * *
Мне приснилась давняя быль:
Плачет брошенная в горах старуха,
И только месяц ей друг.
   * * *
Одеяло для одного.
И ледяная, черная
Зимняя ночь... О, печаль!

     * * *
БУСОН


* * *

Воздушный змей в вышине...
А только вчера маячил
На том же месте другой.

* * *

На горной заставе
Такая маленькая жаровня.
Весенний холод.

* * *

Зал для заморских гостей
Тушью благоухает...
Белые сливы в цвету.

* * *

Печальный аромат!
Цветущей сливы ветка
В морщинистой руке.

ИССА

   * * *
Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни...
Даже тогда...

* * *

Так я и знал наперед,
Что они красивы, эти грибы,
Убивающие людей!

      * * *

[Леди с Севера]

Армянская поэзия.Подлинной стихией  творчества Ованеса Туманяна является эпос, сказки, поэмы из народной жизни  — "Сако лорийский", "Маро" , "Ануш" ,"Ахтамар", "Парвана" и историческая поэма "Взятие Тмбкаберда" (на сюжет которой написана опера А. А. Спендиарова "Алмаст") .

    Ованес Туманян
    АХТАМАР

    Каждой ночью к водам Вана
    Кто-то с берега идет
    И без лодки, средь тумана,
    Смело к острову плывет.

    Он могучими плечами
    Рассекает лоно вод,
    Привлекаемый лучами,
    Что маяк далекий шлет.

    Вкруг поток, шипя, крутится,
    За пловцом бежит вослед,
    Но бесстрашный не боится
    Ни опасностей, ни бед.

    Что ему угрозы ночи,
    Пена, воды, ветер, мрак?
    Точно любящие очи,
    Перед ним горит маяк!

             * * *

    Каждой ночью искры света
    Манят лаской тайных чар:
    Каждой ночью, тьмой одета,
    Ждет его к себе Тамар.

    И могучими плечами
    Бороздит он лоно вод,
    Привлекаемый лучами,
    Что маяк далекий шлет.

    Он плывет навстречу счастью,
    Смело борется с волной.
    А Тамар, объята страстью,
    Ждет его во тьме ночной.

    Не напрасны ожиданья...
    Ближе, ближе... вот и он!
    Миг блаженства! Миг свиданья!
    Сладких таинств райский сон!

    Тихо. Только воды плещут,
    Только, полны чистых чар,
    Звезды ропщут и трепещут
    За бесстыдную Тамар.

    И опять к пучинам Вана
    Кто-то с берега идет.
    И без лодки, средь тумана,
    Вдаль от острова плывет.

    И со страхом остается
    Над водой Тамар одна,
    Смотрит, слушает, как бьется
    Разъяренная волна.

    Завтра — снова ожиданья,
    Так же искрится маяк,
    Тот же чудный миг свиданья,
    Те же ласки, тот же мрак.

    Но разведал враг жестокий
    Тайну любящих сердец:
    Был погашен свет далекий,
    Тьмой застигнут был пловец.

    Растоптали люди злые
    Ярко блещущий костер,
    Небеса молчат ночные,
    Тщетно света ищет взор.

    Не заискрится, как прежде,
    Маяка привет родной, —
    И в обманчивой надежде
    Бьется, бьется он с волной.

    Ветер шепчет непонятно,
    Над водой клубится пар, —
    И вздыхает еле внятно
    Слабый возглас: «Ах, Тамар!»

    Звуки плача, звуки смеха...
    Волны ластятся к скале,
    И, как гаснущее эхо,
   «Ах, Тамар!» звучит во мгле.

    На рассвете встали волны
    И примчали бледный труп,
    И застыл упрек безмолвный:
   «Ах, Тамар!» средь мертвых губ.

    С той поры мину ли годы,
    Остров полон прежних чар,
    Мрачно смотрит он на воды
    И зовется «Ахтамар».

     Перевод  К. Бальмонт

Спойлер

http://www.youtube.com/watch?v=4U3SC7RVG44

[свернуть]

Спойлер

[свернуть]