Проза

[Лютиэн Тинувиэль]

Стёрто.

[Sovin Nai]

Вот решил написать такое, в фэнтезийной форме, но я вообще-то серьезно.... Тока не обижайтесь, товарищи любители компьютеров   



Наш прекрасный, блистающий и совершенный цифровой мир давно уже отравлен неким великим злом... Запустение наступает, пузыри зла прорываются тут и там сея разрушение... Программы падают сами по себе, тысячи больших и малых ошибок питают ядом операционные среды... Данные разлагаются на локальных дисках, сетевые ресурсы пропадают оставляя после себя лишь гнилостный туман... Интерфейсы изуродованные дизайном истязают кричащих пользователей... Мирные растительные документы оборачиваются монстрами, содержащими в своих телах животный код скриптов, приводящий к конвульсиям, и обращающим их в взбесившихся химерических чудовищ крушащих все на своем пути... Программисты, жрецы информатики, с воспаленными глазами сидят перед холодными экранами светящимися мертвенным светом: большинство пытается сдержать зло, но его самая суть ускальзает, словно они ловят пальцами дым, и каждое их движение может породить новое зло... А есть еще безумные черные маги, сеющие разрушение, и маги одержимые алчностью, готовые исполнять любые желания за звонкое золото, или маги столь гордые что горазды на любое непотребство... Большие и малые корпорации, не знающие жалости, пожирающие друг друга, сходятся в смертельных схватках, за контроль над электронными землями и их обитателями, не считаясь со средствами, и отрицая любую ответственность за содеянное... В кузнях куют железо неутомимые и искусные кузнецы, оторванные от реального мира, а многочисленные ловкие торговцы продают железо всем желающим...  Различные религиозные учения утверждают что путь к спасению и очищению им ведом, однако, ни одно из них не в силах противостоять наступающему хаосу... Снятие всяких покровов с программного кода, и раздача его всем страждущим нисколько не сдерживает зло... Пользователи почти всегда выбирают путь порока, блеск фальшивой позолоты манит их все дальше, с твердой тропы, куда то в сторону топких болот... Они с рождения не ведают системной чистоты, и нисколько не пытаются её достичь... Цифровой мир быстро  увеличивается, но это нездоровый рост, зло увеличивается вместе с ним стремясь пожрать его... Что происходит? - вопрошают люди, и не находят ответа... Кто открыл источник зла и разрушения? Безумцы, или это гнев самого Создателя обрушившийся на людей отвергших заповеди? За что нам такие страдания?...........



Поговорить можно Таверне, по существу вопроса, покуда художественных достоинств этот текст всяко не имеет...
здесь:
http://www.wheeloftime.ru/forum/index.php?topic=1084.msg77183#msg77183

[Риббонс Альмарк]

Навеяно Матрицей, Дозорами Лукьяненко, творчеством Джордана и некоторыми собственными мыслями... жуткая смесь...

Молчание Бога

   Город был пуст и безжизнен. Окна полуразрушенных домов слепо взирали на безлюдные улицы тысячами черных провалов. Мостовые были усыпаны битым стеклом и мусором,  ветер лениво шуршал обрывками бумаги и опавшими листьями – аллеи тоже умерли, голые стволы некогда прекрасных деревьев ныне стояли согнутыми, изломанными, изуродованными. Тишина и безмолвие царили повсюду, тусклый свет солнца едва пробивался сквозь свинцово-серые облака, застилавшие все небо от горизонта до горизонта.
   Шаги были почти не слышны. Молодой мужчина, лет двадцати пяти на вид, медленно брел по улицам и аллеям мертвого города, обходя груды мусора и перешагивая через поваленные фонарные столбы. Невзрачная ветровка, потертые джинсы и ношенные кроссовки были под стать этому унылому месту, хотя и выглядели несколько странно на фоне уцелевших колоннад и двух-трех этажных зданий. В его серых глазах застыли печаль, тоска, одиночество и предчувствие неизбежного. Спустя некоторое время он вышел на главную площадь города - дома, дворцы и музеи, окружавшие ее, стояли целыми, но их окна были пусты, как и окна всех домов города, а фонтаны, украшавшие площадь, пересохли. Навстречу ему, с другого конца площади, столь же медленно шел другой мужчина, старше – лет сорока, одетый в безупречный серый костюм с галстуком, на ногах его блестели лакированные черные туфли, так, словно пыль и грязь не касались их. Мужчина в ветровке очень сильно удивился бы, если бы не увидел здесь другого. Но второй был здесь, а значит все повторится, как было уже не раз до этого. Именно неизбежность того, что им предстояло, а вовсе не вид мертвого города, наполняли глаза молодого человека тоской и едва ли не отчаянием. Двое мужчин сблизились до расстояния в несколько шагов и замерли друг напротив друга, остановившись в центре площади, возле огромного фонтана, выполненного в форме ангела с распростертыми крыльями и воздетым вверх мечом.
   - Ты звал меня, враг, - произнес тот, что был в костюме и туфлях, усталым тихим голосом, казалось, его донимает скука, - я пришел.
   - Ты сам встал у меня на пути, враг, как и всегда, - голос мрачен, но полон решимости.
   - Снова ты взялся за старое? И ради чего на этот раз? Ради жизни какого-то ребенка! Одного единственного ребенка – после того, как мы сходились здесь, решая судьбы многомиллионных государств!   
   - Судьба человечества, или судьба одного человека – это не важно! Я не могу стоять в стороне, если у меня есть возможность помочь, ты же стремишься лишь разрушать. Зачем тебе это?
   - Этот спор идет меж нами сотни лет, тебе все равно не понять меня, мне – тебя. К чему пустые разговоры, Альберт? Делай то, что собирался.
   - Сделаю, Карл, сделаю, можешь не сомневаться, - с этими словами стена ослепительно белого пламени вспыхнула вокруг мужчины в костюме, окружила его, грозя вот-вот испепелить. Лишь мгновением позже багровый огонь ринулся навстречу, разорвав круг белого пламени, потеснив его назад, к Альберту. Двое мужчин, двое смертельных врагов, стояли друг напротив друга, их лица были сосредоточены, а меж ними бушевало пламя -  белое и багровое, две огненные стены теснили друг друга с переменным успехом.  Плавился камень мостовой, но одежда людей, стоявших в нескольких шагах от ревущего ада, даже не дымилась.
   - Чего ты добиваешься, Альберт? Ты ведь знаешь, что мы бессмертны, иначе один из нас давным-давно бы уже убил другого. 
   - Лучше скажи, чего добиваешься ты. Зачем ты разрушаешь все, что я создаю? Неужели тебе доставляет удовольствие видеть страдания людей, видеть их слезы, слышать их стоны?!
   - Я не разрушаю, я лишь оберегаю род людской от тебя и твоих безумных идей.
   - Безумных? Желать сделать всех людей счастливыми - это по-твоему безумие?!
   - Только бездушные марионетки могут быть счастливы. До тех пор, пока люди свободны, они всегда будут страдать и причинять боль друг другу. Разве они просили тебя о помощи? Нет.
   Багровое пламя погасло, и белый огонь Альберта победно устремился вперед, но Карла уже не было – стремительно взмыв в воздух он пронесся над огнем и нанес ответный удар. Там, где секунду назад стоял Альберт камень взорвался и брызнул во все стороны градом осколков, оставив воронку в центре площади. В следующее мгновение исполинский невидимый кулак ударил в грудь Карлу и тот отлетел в сторону, пробив стену дома и скрывшись под градом рушащихся перекрытий. Мужчина в ветровке, которого когда-то называли Альбертом, медленно направился к пробитому дому.
   - Почему ты мешаешь мне сейчас? К чему тебе смерть ни в чем не повинного ребенка?! – крик разнесся по всему городу.
   - Он должен умереть – таковы законы природы, такова суть вещей. Это жестоко, не спорю, но так устроен мир. Не мы с тобой создали эти законы, не нам их и нарушать. Такова природа Вселенной, ты же, в своем милосердии, стремишься подчинить Вселенную себе. Из нас двоих тиран и деспот – ты, не я,  я лишь храню мир таким, какой он есть, оберегая его от твоих посягательств, - голос шел отовсюду, со всех сторон, невозможно было определить за каким углом, в каком доме скрывается говоривший. Альберт был настороже и все же пропустил удар – воздух вокруг него сгустился, затвердел, грозя раздавить в пыль. Он не умер бы, нет, он и в самом деле был бессмертен, но это означало бы поражение и гибель того мальчишки, что было недопустимо. Напрягая волю, он разжимал тиски воздуха, но Карл, стоявший на балконе одного из домов, сменил тактику – теперь непроницаемый щит теснил Альберта, прижимая его к стене.
   - Неужели тебе чуждо милосердие?! Прошу тебя, Карл, во имя Господа Бога, отступись, ты же сам говорил – это всего лишь один единственный ребенок.
   - Бога?! Бога, говоришь ты? Нет никакого Бога, Альберт! Кому как ни нам с тобой знать это! Есть лишь природа, люди и мы. Ничего больше.
«Мальчик должен жить, он не заслужил смерти». С этой мыслью Альберта воздушный щит разлетается на куски, и вот уже с ладоней молодого мужчины срываются один за другим десятки слепящих лучей света, они нацелены в грудь, в голову Карла, но тот отбивает их стремительными, неуловимыми движениями рук, и отраженные лучи бьют в стены домов, в колонны, в булыжники мостовой, обращая камень в облака пара.
   - Но если нет Бога, Карл, то откуда взялись мы с тобой? Вспомни, мы были такими же людьми, как они. Столь же слабыми, несведущими и недолговечными созданиями, прозябавшими в нищете и страданиях, - лучи света били все быстрей и быстрей, Альберт наступал, и Карл уже с трудом отбивал шквал, обрушившийся на него. – Вспомни тринадцатый век, вспомни, где мы родились и чем занимались. Вспомни! И так было до тех пор, пока в один день мы не проснулись, ощутив в себе эту силу.
    Карл вновь взмыл в воздух и перенесся на крышу соседнего дома, отступая. Альберт последовал за ним, ни на секунду не теряя его из вида и не ослабляя натиска.
   - Более семи веков мы вершим судьбы человечества, незримые, всеведущие и почти всесильные. Почему мы стали такими, и почему именно мы, а не кто-то другой? Кто, как не Господь Бог дал нам эти силы? И для чего, как не для того, что бы привести человечество к Царству Небесному, ко всеобщей любви и вечному счастью? Мы могли бы сделать это, могли бы, если бы ты, вместо того, чтобы препятствовать каждому моему начинанию, разрушать плоды всех моих трудов, помогал мне. Молю тебя, Карл, остановись, помоги мне, вместе мы сможем, я знаю, мы сделаем людей счастливыми!
    Двое людей  стремительно неслись по крышам домов, совершая немыслимые прыжки, перелетая через улицы, а иногда и через целые кварталы города. Сотни, тысячи лучей света били из рук Альберта и, отражаясь от рук Карла, обращали в облачка пара крыши и стены домов, колонны, статуи, памятники и скрюченные стволы деревьев. Взлетев над главной площадью, Карл, вместо того, чтобы в очередной раз отразить атаку, широко развел руки в стороны. Лучи ударили его в грудь и лицо, заставив его с криком боли рухнуть вниз, на землю. Но прежде того с его рук сорвалась сеть алых молний и оплела Альберта, пронзая все его тело, и низвергла его на землю.
   Боль рвала его тело на части, лишая сил. Альберт почти не почувствовал удара, когда его тело пробило крышу, а затем и все четыре этажа одного из зданий на краю площади. Дом содрогнулся, и часть стены рухнула на мужчину, похоронив его под собой. Ему не составило бы труда выбраться, если бы не боль и усталость – молнии, пронзившие его тело, впитали в себя значительную часть его силы. «Встань!» - приказ самому себе, но сверху его придавила рухнувшая стена, нужно еще убрать ее, а силы... слишком их мало. Неожиданно завалы камня превращаются в пар и исчезают, но прежде чем Альберт успевает подняться, алые молнии вновь оплетают его, и швыряют на камни площади. Сознание плывет от боли, лихорадочно несутся мысли : «Нужно встать, нельзя сдаваться. Нельзя. Мальчик должен жить.»
   - Я вижу, что ты страдаешь, Альберт, твои силы на исходе. К чему весь этот цирк, ведь ты уже понимаешь, что проиграл. Ты говоришь мне, что Бог дал нам силу. Я не знаю, может быть, ты и прав. Но почему же этот Бог не сказал нам, зачем он дал нам силу? Где он, этот самый Бог? Ты видел его хоть раз Альберт, или, может быть, слышал? Я – нет. Зачем, зачем ты истязаешь себя, Альберт? Ради жизни этого мальчишки?
   «Господи, помоги, прошу тебя. Не дай ему погибнуть, лишь я один могу спасти его. Молю тебя, Создатель, дай мне силы.» Наконец-то ему удается встать. Выпрямившись, он смотрит в глаза своего врага, Карла, и не видит в них ни злорадного торжества, ни ненависти – лишь те же одиночество и непонимание, что наполняют его собственную душу.
   - Да, Карл, ради его жизни, только ради нее.
   И вновь плеть алых молний устремляется к нему, но на этот раз синие молнии, сорвавшись с его собственных пальцев, встречают эту плеть на середине пути. И вот уже двое врагов медленно кружатся по площади, неразрывно соединенные сетями алых и синих молний, молний, что столкнувшись друг с другом, отражаются в стороны и крушат дворцы и музеи, разбивая в мелкое крошево стены домов.
   - Альберт, в эти самые секунды тысячи детей умирают по всему миру. От болезней, от голода. Ты не спасешь их, ты просто не успеешь спасти всех. Тысячи умрут, ты спасешь лишь одного. Но кто, кто, скажи мне, пожалуйста, Альберт, дал тебе право выбирать кому жить, а кому умереть? Неужели ты возомнил себя Судьей и Господом Богом, о котором говорил мне?! – Карл сорвался на крик. Алые молнии уверенно теснили синие, Альберт отступал. «Не думать, не думать об этом. Иначе – поражение и смерть.» И он заставил себя отринуть отчаяние, сменив его жгучей ненавистью к тому, кто всегда разрушал его надежды, кто приносил столько страданий людям. И теперь уже синие молнии перешли в наступление. А Карл продолжал :
   - Ты ненавидишь меня, Альберт, я чувствую это. Ты призываешь гнев, ярость, чтобы потеснить меня. Так кто из нас Зло – ты или я? Ты говоришь о рае, Альберт. Но это иллюзия, бред твоего больного мозга. Как, как ты себе это представляешь? Что будет, если человек в твоем раю захочет убить другого, что ты сделаешь тогда, Альберт – подчинишь его волю своей? Изменишь его память? Но это насилие, враг мой, насилие над личностью. Неужели ты не понимаешь, что так нельзя. Изменить же природу людей, сделать так, чтобы они не хотели убивать друг друга, мы не можем. Ни ты, ни я. Открой глаза, Альберт, и ты поймешь – если есть Бог, то ему виднее - он знал, кому давать силу. Нет ни добра, ни зла, есть лишь Равновесие. В бесконечной борьбе двух сил, кроется равновесие Вселенной, война – двигатель прогресса, без войн и страданий человечество зачахнет, скатится в маразм, в трясину застоя и неподвижности. Если Бог дал силы тебе, чтобы ты вел человечество к «раю», то тот же Бог дал силы и мне, чтобы я мешал твоим безумным попыткам, чтобы в нашей борьбе рождались жизнь, движение и развитие Вселенной. Загляни себе в душу, Альберт, и ты поймешь, ты выполняешь свой долг, я – свой. Иначе и быть не может. Все должно быть именно так, и никак иначе.
   «Этого не может быть! Господи, скажи, что это не так, прошу тебя, ответь!» - и синие молнии гаснут, алая плеть обвивает Альберта и, подобно щупальцам гигантского спрута, поднимает его высоко в воздух, чтобы затем со всего размаху швырнуть его на камни разрушенной площади.
   Распростершись навзничь, он лежит, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, дикая боль пронзает все его тело. Человек в сером костюме подходит к нему, черные лакированные туфли, на которых нет ни пятнышка, замирают возле его лица.
   - Вот и все, Альберт.
   Боль уходит, и мир разлетается миллионами осколков.

   - Мы потеряли его.
   - Он был обречен с самого начала, Володя. Его могло спасти только чудо.

   Белые стены пропитаны болью, горем и отчаянием. Тихий голос, разбивающий надежду и весь мир в пыль :
   - Мне очень жаль, ваш сын умер.
  Молчание. Слезы и тишина, а потом  :
   - Алеша! Нет! Господи, за что?! За что Алешеньку-то... За что?! – горе рыдающей матери сжимает ему сердце. Поражение. Опять.
   - Я ведь тоже не всегда одерживал победу, Альберт, - это Карл. Люди не видят их, проходят сквозь них, не обращая внимания, - бывало и так, что поражение выпадало и на мою долю. Мне жаль тебя, Альберт. Действительно жаль. Но отступить я не могу, как и ты. До свидания, враг, – с этими словами он исчезает. 
   «Господи, умоляю тебя, ответь! Зачем, зачем ты дал нам эту силу, ради чего?! Почему, почему ты оставил меня, Создатель, почему?!» - немые, беззвучные вопли вторят рыданиям безутешной матери. «Господи, ответь мне!!!» Бог как всегда молчал.       

[Яманэко]

Так уж получилось в последнее время меня из стеба тянет в какую то философию. И чем дальше тем больше. Пока я с этим борюсь совмещая и то и то, но иногда получаются совсем уж невообразимые вещи. Вот для них и создаю свою тему.

[Яманэко]

И вот вам мой первый, причем свежайшиий мини рассказик)
Здесь есть немного юмора, но все таки я считаю он должен заставить задуматься

Поединок

         Они заметили друг друга издалека. Старые враги, извечные соперники, непримиримые недруги. Сотни раз они сходились в поединках, и никто из них не смог взять верх. Сотни боев заканчивались тем что обессиленные бойцы вынуждены были расползаться в стороны не в силах продолжить поединок. Но сегодня будет все по другому. Сегодня решится не только вопрос жизни и смерти. Нет, сегодня решится судьба всего мира, стоять ему, или низвергнуться в ничтожество. Светлый воин как обычно поприветствовал противника издав свой знаменитый боевой клич. Темный презрительно сощурился. Бой начался.
         Противники сошлись, но до обмена ударами еще не дошло. Оба бойца застыли неподвижно, внимательно изучая друг друга. За годы битв они хорошо познали все сильные и слабые стороны, но отлично понимали что каждый из них не стоял на месте и изучал или изобретал все новые и новые приемы. Первым не выдержал Темный. Он всегда бил первым, что часто приводило к трагическому финалу, что ему не хватало сил завершить бой, но сегодня он был осторожен. Удар был лишь прощупывающим оборону. Светлый ответил тем же.
         Некоторое время они кружились, обмениваясь редкими выпадами. Темп нарастал постепенно. Уже сейчас было видно что Светлый как и в сотни раз до этого намеревается демонстрировать Школу Мастеров Востока, делающую упор на сложные акробатические элементы, а так же концентрации внутренней энергии духа. Темный в свою очередь бился в сдержанной манере горцев, предпочитая проводить редкие но крайней эффективные удары совмещая их с коварными бросками и захватами. Пока что ни один удар не дошел до цели но судя по нарастающему темпу, первая кровь должна была пролиться очень скоро.
         Кровь пролилась в тот момент когда этого никто не ждал. Темный как обычно пытался провести очередной захват и вдруг резко извернулся и нанес коварный удар в плечо Светлому. Тот вздрогнул. Рана была неопасной, но весьма болезненной. Усилием воли заставив себя отстранится от боли Светлый перешел в нападение. Град его ударов ошеломил Темного. Пара из них даже достигли цели, правда без особого урона. Но это лишь подстегнуло бойцов. С неистовой силой и яростью они обрушились друг на друга. Мастера обучавшие их в эту минуту наверное хором бы взвыли от негодования. Отбросив все полученные знания и правила, в бою сошлись два зверя. В ход шло все что можно было пустить. Каждый из них старался нанести противнику как можно больше урона, швыряя на землю, об камни, нанося сотни, тысячи ударов в минуту, нет, уже в секунду! Темп возрос неимоверно. Уже не два бойца, а две туманные тени сошлись в смертельном поединке. Сама Свет и Тьма воплотились в телах и душах этих непревзойденных воинов. Буря стояла на месте схватки. Облака пыли сокрыли ее от глаз тех кто мог ее наблюдать. Схватка безусловно близилась к своему апогею.
         На какое то мгновение пыль опала, и лучи рассветного солнца осветили их. Уставших, изможденных, покрытых сотнями ран. Пыль под их ногами постепенно превращалась в грязь пропитанная текущей кровью. Каждый из них понимал, что силы остались лишь для одной атаки. Последней. Именно сейчас все и решится. В этот миг. Каждый из воинов понимал, что даже победив, он скорей всего вряд ли останется в живых. Но сила долга перевесила всю волю к жизни... В атаку они бросились одновременно.
         Им оставались какие то считанные метры друг до друга, когда в дело вступили силы судьбы. Стена воды внезапно встала непреодолимой преградой между поединщиками. В первый миг они не поверили, и используя остатки сил бросились на преграду, но стена лишь утолщилась, и с неба донесся тяжелый рокот. Боги сказали свое слово. Схватке не быть. Промокшие но тем не менее разгоряченные схваткой бойцы стояли напротив друг друга. В эту минуту они были едины, чувствуя несправедливое отношение к ним со стороны небес. Будь у них еще силы они попытались бы пробить стену, что бы закончить бой, но зная богов можно было с уверенностью сказать, что следом за водой могли пойти камни а то и огонь. Оставалось одно – внять предостережению, и бросив друг на друга последний грозный взгляд, они разошлись. Светлый попытался издать свой боевой клич, но сейчас он звучал лишь жалкой пародией на тот свирепый рык. Темный гордо уходил молча, раздумывая где он в ближайшее время может получить помощь и залечить раны. Позади оставалось поле брани, силой богов превращенное в болото...

***

         Старуха Агата Тимофеевна ничего не знала, ни о смертельной битве, ни о противостоянии сил Света и Тьмы. Просто когда рано утром, ее разбудил истошный визг дерущихся котов она не долго думая включила шланг из которого накануне поливала помидоры и окатила потоками воды а так же порциями отменного мата, двух забияк. Глядя на то как черный и белый коты разбежались в стороны, она недовольно проворчала. И обматерив животных напоследок отправилась досыпать, не зная что возможно дала нашему миру отсрочку от неминуемого Армагеддона... Впрочем ему еще предстояло настать но не здесь и не сейчас...

© Den «Рысенок» Stranger, октябрь 2007

[Deimoz]

за грамотность просьба не судить=)за прямую речь тоже.. не дружим мы с русским


Стук-Стук, Стук-Стук.... сердце было готово выпрыгнуть из груди молодого война.стук-стук

Он бежал,бежал закрыв глаза сквозь лесную чащу. Оглядываясь и всматриваясь в тени.
лиш богам известно сколько тот воин бежал, ден ли ночь ли? Ему было все равно, но вот он остановился,все в нашем мире рано или поздно остановится. Остановившись воин не переводя дыхания начал рубить дрова, мечом с тысячами зарубок. костер упорно не хотел разжигаться, а тем временем луна уже выползала на середину неба , час ведьм был близок....... стук-стук его сердцу похоже надоело сидеть в груди, оно рвалось на воздух.. Костер вспыхнул сам-собой , воин отшатнулся, но в его глазах не было ужаса, лиш абсолютное безразличие
из костра вышел мужчина, средних лет со шрамом через левый глаз, кожанных штанах и ремнем застегнутым на правую сторону
-Все таки нашел, улыбнулся воин
-Здравствуй Эзирий, я полагаю ты знаеш кто я?
-Да ты тот кто предал белый свет, ты чернобог
-хм чернобог, прошептал незнакомец-Чтож через пару сотен лет меня нарекут сотоной, имен мне много, проблема лиш в том что неважно как назвать стрелу, важно лиш то что стрела убивает
Яркая вспышка и вот незнакомец стоит за спиной эзирия
-Ты просил меня о помощи? просил избавить от мук? От тех которые во много раз страшнее боли физической?
-Да
-Ты точно уверен что желаеш этого?
-Абсолютно, я молю тебя ! помоги мне!
-чтож.... у кадого человека есть право на выбор, и последний третий раз я спрошу тебя...

*Да* ответил эзирий не дослушав чернобога

на ясном казалось бы небе сверкнула молния, полил дождь- когда дьявол отбирает душу всегда льет дождь, словно боги протестуют

посмотри- чернобог протянул войну сердце- оно бьется последнии минуты... ты волен отказаться и принять смерть... душа останеться при тебе
-нет
-Чтож ты сделал свой выбор... через века мы увидимся Эзирий... при других обстоятельствах

На Смену луне пришло солнце обогревая своим теплом землю-матушку.. Но воин уже не мог чувствовать тепла, сердце в его груди не было. Остался лиш холодный ум. никаких эмоций
Этого война в разные времена называли разными именами... Легенда древнее которой только боги, но легенды не всегда оказываются выдумками... по сей день человек без сердца скитается по этой земле

[Илайас]

Прошу прощения, если затрону чьи-либо религиозные чувства.

"Размышления о Вечном"

        Взрыв! Взрыв послужил началом. Началом бесконечной истории, которая  никогда не кончится. Взрыв этот был ничем иным как взрывом атома в вакууме. Ничто не мешало взрывной волне, и по сей день, она распространяется, увеличивая вселенную во всех направлениях.
        Бесконечность. Звучит нелогично, не правда ли? Сейчас мы сидим и смотрим в монитор, а во всех направлениях от нас простирается бесконечность. Трудно представить.
        Сейчас речь пойдёт о первой планете. Появилась она, таким образом, каким по нашему предположению появилась Земля. Углубляться в процесс материализации планеты не будем, необходимые знание вы можете почерпнуть из учебников астрофизики.
        Спустя много лет на первой планете, название которой не имеет значения, появились разумные существа. Они создали цивилизацию, история которой не имеет ни малейшего значения. Речь пойдёт об одном из этих существ, который ничем не отличался от других. Он родился, жил на благо цивилизации, и как нестранно умер. Казалось бы, всё просто, но всегда есть «но». Он был способен мыслить, а значит, был наделён частичкой вселенной, которая после смерти останется в ней. Когда его сердце остановилось, а мозг прекратил функционировать, квинтэссенция его разума отлетела от его мертвого тела.
         Какое-то время вольный разум блуждал по просторам вселенной. Ощущение непередаваемой лёгкости, свободы, бесконечности переполняло сущность вольного разума. Нет знания прекрасней, чем осознание того, что ты являешься неотъемлемой частью вселенной. Но через некоторое время существо, когда-то имевшее материальную форму, задумалось. Задумалось о своей цели,  своём предназначении. И разумная сущность пришла к такому выводу: необходимо даровать возможность жить другим существам.
         С этой мысли и началось создание нашей планеты, подробнее о котором вы можете узнать из библии, источник весьма достоверный. Квинтэссенция разума трудилась, не покладая рук, и когда дело было сделано, глазам предстала не самая приятная картина. Люди появившиеся на этой планете были весьма аморальными и  непринципиальными созданиями. Дабы наставить их на путь истинный, вольный разум материализовался на этой планете под именем Иисуса Христа, сына Божьего. И нёс Иисус свою веру людям. Учения эти несли особый смысл, они позволяли сохранить людям частичку себя, без которой не будет возможна жизнь после смерти. Но люди – существа весьма неадекватные. И в один из бесконечности земных дней  подвергли они своего Творца мученической смерти. Квинтэссенция разума отделилась от мертвого тела, и отправилась в далёкое странствие за поиском чистой, как слеза, истины.
          Земляне лишились главного духовного наставника, и теперь только праведные смогут после смерти воссоединиться с вселенной. Смерть Творца тяжким грузом легла на жизни землян, и видимо по этому большинство из них потерянные и безбожные.
          Теперь разум Творца Земли блуждает по бесконечным просторам вселенной, а может уже создаёт новые миры. Сколько таких Творцов во вселенной? Сколько неудачных попыток творения, как наша Земля?  Сколько земных жизней пропадёт в туне бесконечности, не воссоединившись с вселенной?

[Яманэко]

Благословление Тьмы и Проклятие Света.

         Инквизитор и некромант уже третий час шли по полю. До конца путешествия было еще далеко, настроение беседовать ни у того ни другого не было, поэтому каждый развлекал себя как мог. Некромант за неимением под рукой кладбища, вместо зомбей поднимал трупики насекомых заставляя их лететь, прыгать или ползти за собой, что приводило к забавным казусам. Так паук был сильно ошарашен осознав что съеденная им еще три дня назад бабочка совсем не против полакомиться им самим.
         Инквизитор, в свою очередь, матерясь и извергая тонны высокопарных словес в которых проскальзывали мириады истинных и ложных божеств почему то спаривающихся между собой самыми неприглядными способами, поспешно устранял все результаты стихийных опытов своего спутника. Сами божества к счастью его не слышали, а что касается некроманта, то ему было полностью фиолетово. Он как раз углубился в свои мысли пытаясь создать очередной шедевр прикладной некромантии, который увы, ровно через несколько секунд должен был исчезнуть под благословением Святого Отца. Со стороны это напоминало дурдом на выезде. Один тип в черном размахивал своим посохом направо и налево бормоча что то непонятно, а следующий за ним священник в сером благословлял всю окрестную природу. Под благословение попал даже заяц, который не будучи ни нежитью ни исповедующим Истинную веру, благословения не заметил.
         Наконец Инквизитор не выдержал. Уничтожив очередного «инсектозомбяка» он мрачно посмотрел на горе-сотворителя, который как раз изучал свое новое творение, и произнес:

         - Тебе еще не надоело?
         - А?! Что?! – Некромант наконец пришел в себя и отмахнувшись от стаи неупокоенных бабочек, задал логичный вопрос. – Я что то не так делаю?
         - Конечно не так! – Инквизитор пылал праведным святым гневом. – Я начинаю жалеть что запретил тебе трогать кладбища. Костяные драконы это хотя бы  зло знакомое, а вот что это такое я ума не приложу. – Он ткнул пальцем в непонятное создание с теом муравья, с крыльями позаимствованными от бабочки, жука и мухи, дюжины разнокалиберных ног, ножек и жвал, в данный момент усиленно пытавшемся сплести паутину прямо в воздухе. Паутина за воздух держаться ни как не хотела и почему то пыталась закрепиться на носу у инквизитора. Существо, возмущенно жужжа на своем «миксе из крыльев» нечаянно совершило такую фигуру высшего пилотажа, что пара жаворонков избравших его для своего обеда столкнулись клюв в клюв. Некромант озадаченно почесал затылок.
         - Такого в моем учебнике не было, - задумчиво вымолвил он.
         - Спешу тебя огорчить, а может и обрадовать мой юный друг, но похоже что ты открыл новый вид нежити, - голос Инквизитора сочился ядом. Он попытался упокоить непонятную тварь, но та опять завернула очередную фигуру высшего пилотажа и все благословение ушло на контуженных жаворонков. Те ошарашено прочирикали что то вроде: «За истинную Веру!» и взмыли в поднебесье. Ровно через три недели они развяжут среди птиц первую священную войну, через месяц погибнут в неравном бою с совами, а через год их причислят к лику святых, но к Инквизитору с Некромантом  это уже никакого отношения не имело. – Вместо того что бы мыслить о высоком и подумать о судьбе своей «черной» души, ты опять занимаешься всякими глупостями. – Не унимался Святой Отец.

         Некромант почесал посохом затылок, что активировало заклятие разупокоения. Пометавшись по мрачным закоулкам его разума, оно попыталось пробудить в мозге хоть какие то остатки жизни, но осознав всю бесполезность своей работы с горечью принялось исследовать все тело, время от времени активируя некоторые его, уже почти отмершие за ненадобностью, функции. Некромант оживился.

         - А вообще, зачем мы идем? – Неожиданно спросил он. Настало время Инквизитору озадаченно чесать затылок. К счастью посоха у него не было, а Святым Символом пару дней назад подавился приблудный вампир.
         - Мы идем бить Великое Зло! – Наконец пафосно произнес он.
         - Не понял! – Некромант озадаченно посмотрел на своего спутника. – Это что же это получается, как я что то делаю, то я Великое Зло и все идут бить меня, а как кто то другой что то там делает, то его тут же объявляют Великим Злом но почему то сами бить не хотят и посылают меня. Это что получается? Что я одновременно выполняю функции Великого Зла и Спасителя Мира? Так что ли?
         - Ну если посмотреть на это с точки зрения двойственной концепции строения мироздания то получается что ты прав, а если с точки зрения однополярного универсума то ты всего лишь выполняешь функцию точки единения противоборствующих сил, - ответил Инквизитор на логические утверждения компаньона и сам охренел от сказанного. Некромант впрочем охренел еще больше, зато Существо радостно завертелось вокруг Инквизитора. Вышесказанные слова сильно запали в его мертвую, но все таки не совсем уж недалекую душонку, навсегда сделав его искренним фанатом и почитателем Святого Отца. Тот по привычке отмахнулся Благословлением и снова промазал.
         - И что мне со всем этим делать? – Только и смог вымолвить интеллектуально загруженный Некромант?
         - Смириться, - философски заметил Святой отец и не дожидаясь ответа продолжил свой путь.

         Некромант с Существом всем своим видом изображая недоумение шли следом. Существо периодически присаживалось Инквизитору на плечо и что то радостно чирикало ему на ухо, каждый раз в ответ получая в лоб очередное Благословение. На этот раз Инквизитор не промахивался, но толи Некромант чего-то перемудрил, толи Существо оказалось покрепче иных его творений, но упокаиваться оно не спешило.

         - На нем Благословение Тьмы, - ехидно прокомментировал некромант попытки своего спутника.
         - Щас я сам тебя, Светом прокляну, - проворчал Инквизитор, но оставил Сушество в покое, время от времени всего лишь мрачно косясь в его сторону.

         В дальнейшем поход проходил без эксцессов. Некромант время от времени по привычке начинал шептать заклятия. Инквизитор по привычке грозил ему своим пудовым кулаком. Насекомовидная нежить по привычке начинала летать вокруг обоих стремясь держаться подальше от Святого отца. Так что к тому времени когда они добрались до логова Великого зла их сопровождала самая натуральная Армия Тьмы в масштабе 1:100. Мириады дохлых бабочек, жуков, муравьев, пчел, пауков, орда саранчи плюс пара скелетов сусликов. Великое Зло, по традиции принявшее облик Страшного Черного Дракона впало в ступор. Оно повидало всякое, включая супермагов испепеляющих, своими заклятиями целые города и мегабогов плевками гасящие солнца, но к такому явно не было готово.

         - Эй ты, морда черная! – Вежливо начал диалог Некромант. – Выходи, чистить ее будем!
         - На свою посмотри, - обиделось Великое Зло. – И вообще это не грязь, а концептуальный макияж!
         - К эльфам бы его, - прошептал Инкизитор. – Уж они бы ему показали классику «гламура». – Некромант тем временем не унимался.
         - А ну выходи, и лучше сдавайся без боя! А то у меня тут в коллекции есть стадо зомби-блох, щас как напущу, никакие инсектициды не помогут!

         Великое зло обиделось окончательно и для пробы дыхнуло огнем в сторону поборников Добра и Справедливости. Инквизитор отошел в сторону готовый вмешаться в любую секунду, но тут в дело вступило Существо. Совершив очередной пируэт, увернувшись от потока огня, оно приземлилось за ухом у Великого Зла и мстительно дословно процитировала речь Святого Отца, украсив ее парой высказываний Некроманта.
         Великому Злу стало плохо. Нет, не от того что эти слова причинили ему боль или были каким то жутким экзорцизмом. Нет, ему стало настолько плохо, услышав данную псевдонаучно философскую чушь, проходящую по разряду нестандартных ругательств что оно от переклинивания мозгов впало в анабиоз...

***

         С поля несостоявшегося боя уходила уже знакомая нам троица. Некромант, Инквизитор и весело жужжащее Существо. Оставив Армию Тьмы доедать останки Великого Зла они направлялись домой

         - А хорошую тварюшку я создал, - гордо ухмылялся Некромант! – Даже драться не пришлось.
         - Что бы ты делал, если бы не мое Благословение, - ворчал Инквизитор.
         - Скорее проклятие. Свет Тьму не может благословлять.
         - В этом ты прав, - Инквизитор тяжело вздохнул и поглядел на часы. Зло было повержено но оно рано или поздно возродиться. Впрочем, он поглядел на Существо закладывающее очередной пирует. На этот раз у них было с чем его встретить, а уж Проклятие это или Благословение было не так уж важно. Впереди их ждал новый бой.

Den «Рысенок» Stranger, ноябрь 2007 год.

[Elianore Minier]

Я верно болен: на сердце туман,
Мне скучно все, и люди, и рассказы,
Мне снятся королевские алмазы
И весь в крови широкий ятаган.
(Николай Гумилёв)

Backfire

      Дождя сегодня нет. Небо серое, как пыльная мостовая, и набрякшие тучи над рекой никуда не делись, но ни одной капли не пролилось из них – и на том спасибо. Вода обязательно поднимется, будет еще стоять в сенях, но если повезет, нескоро и недолго. Говорят, в тридцатых годах, перед тем как поставили плотину, в поречных селах было еще хуже. Ничего не могу сказать, теперь не с чем сравнивать... Каждый раз половодье. Почти все из-за этого и съехали, а мы живем, кто вынужденно, кто добровольно. Я, две старушки в соседнем доме, да еще двое на другом конце. И колючая проволока на горизонте.
      Здесь не бывает настоящей радуги. Жалкое ее подобие, случающееся в небесах, напоминает вытекший бензин, масляные пятна на асфальте. Асфальта здесь тоже, кстати, нет. Я, городская в черт знает каком поколении, научилась топить печь, окучивать картошку, просушивать погреб, хотя в здешних местах это неблагодарное занятие. Приноровилась к тому, что хлеболавка приезжает раз в неделю, и почти равнодушна стала к тому, что на многие километры вокруг нет ни следа цивилизации. Только зона.
      Иногда я навещаю родителей, но быстро возвращаюсь назад. Меня абсолютно не тянет в «большой мир». Жизнь течет вокруг меня, не подхватывая, не увлекая за собой – наверно, я стала слишком тяжелой даже для бурного потока. Как-то очень спокойно на душе, когда знаешь, что все уже было.
      Жила-была девочка. Играла в куклы, ходила в школу, читала книжки.
      А потом девочка куда-то ушла и не вернулась. Ее место заняла я.

      ...худенькая темноволосая девушка с короткой стрижкой. В студенческой столовой было людно, но она сидела всегда одна и всегда с раскрытой книгой. Проходя мимо, он старался угадать название книги, напрягая свои дальнозоркие глаза. Неделю назад она читала «Преступление и наказание». Вчера рядом с ее тарелкой лежал коричневый томик стихов Гумилева, сегодня – лиловый Булгаков, «Мастер и Маргарита».
      Если бы он решился подсесть к ней за столик, то узнал бы, что привычка читать за едой передавалась в ее семье по наследству, что ей недавно исполнилось семнадцать...

      ...и вообще много бы чего узнал. Однако в перерывах за ним ходили желающие сдать какие-то хвосты, редкие удобные моменты я упускала один за другим, а на каждой лекции таяла от любого слова, произнесенного этим голосом, и в растаявшем состоянии выкатывалась за дверь, позабыв все реплики, заготовленные дома.
      Зачетная неделя казалась спасением. Но если бы он хоть сколько-нибудь внимания уделил чему-то, кроме своего предмета! Я уже ненавидела его.

      Надо же, я почти забыла тот день, когда осенним вечером в свете фонаря за моей спиной выросла смутная тень, у тени оказался нож, а у меня высокие каблуки...
      А дальше стыдно, больно, гадко – и подсознание сказало: забыть! – и мир распался на кусочки.
      Сижу на скамейке, в парке. До меня, кажется, не вполне дошло, что случилось, совсем недавно я еще смутно представляла себе, что значит слово «изнасилование». В темноте доплелась до дома, сорвала одежду, долго мылась под душем и, наверно, плакала. Утром нашла у папы в шкафу бутылку коньяка, снова забралась с ней под одеяло и просидела там весь день и всю ночь, вылезая только в туалет: меня рвало. Мысли пойти в милицию даже не возникало, мне было совершенно ясно, что никто никого не найдет и скорее всего, искать не будет.
      На третий день как будто что-то щелкнуло у меня в голове. Все разрозненные кусочки заняли свои места, но места эти сильно отличались от образца, по которому следовало собирать головоломку.
      Вернулись с дачи родители; я вышла на кухню и разревелась.

      Это было мое приворотное заклятье. Что меня к этому привело? Помрачение мозгов. Изначальная чернота души. Все это – верно. Я не собираюсь судить себя и не позволю это делать никому – ибо все уже было.
      По наивности, граничащей с идиотизмом, я решила «немножко пошутить», поставить объект под удар общественного мнения, вызвать к себе интерес хотя бы таким способом...
      ...когда выяснилось, что вот так вот просто забрать заявление нельзя...
      ...прямых доказательств, разумеется, не было вообще, но и алиби у него не было тоже...
      ...я осторожно сказала, что возможно, ошиблась. Следователь решил, что меня запугали...
      ...добила меня статья за лжесвидетельство и перспектива встретиться с ним после того, как будет произнесено «оправдан в зале суда».
      Мама сказала, что он признал себя виновным.
      На суде у меня случилась истерика, прокурор наскоро свернул свои вопросы, меня вывели из зала, и я не услышала ни приговора, ни его последнего слова.
      Ему дали одиннадцать лет.

      Пять лет назад его мать – очень пожилая, наверно, он был поздним ребенком – передала мне небольшой конверт. На нем стояло мое имя и «открыть в 20... году». Больше ничего.
      – Вы знаете, Неля, – говорила она, – он всегда был странным мальчиком, но... Я не думала, что так все сложится. Простите нас, если можете...
      Через четверть часа я закрыла за ней дверь, ушла к себе и распечатала письмо.
      И небо не упало на землю.
      ... «мы все совершаем ошибки. Да, и не такое сходит с рук, но всему есть предел. Как видишь, ты обвинила меня в том же самом, что я сделал когда-то в армии по пьяной лавочке, с другими такими же подонками. Я понял, что в твоем лице за мной пришла судьба»...
      Я снова и снова перечитывала эти полтора листочка, а в голову лезла детская загадка-«данетка», что-то там про то, как встретились в поезде мужчина и женщина... «был суд, но его не посадили – почему? – потому что он за это уже отсидел»...

...оказалось, мы жили в той самой стране,
были счастливы, думая, что еще не –
а теперь только сны мне расскажут о ней...

      Что еще сказать? Я живу ожиданием. Мама как-то давно, еще тогда, спросила меня, не снятся ли мне кошмары. Я сказала – нет. А может, что-то и снится – как бы оно все было, как оно будет, когда пройдут одиннадцать лет.... Но я с детства не помню снов.

[Кабриана Мекандес]

Начинаю писать небольшой рассказ по Звездным Войнам...по мере написания буду выкладывать здесь, покачто дело ограничилось частью пролога 

"Побег"
Пролог.

Корусант окутала ночь. Окутала лишь на несколько мгновений, до того, как город-планету расчертили миллиарды огней - больших и малых. Огни, принадлежащие фабрикам, офисам, плазам и бескрайним потокам транспортных и пассажирских кораблей. Огни, что рассеивали ночь. Корусант зажил своей второй жизнью.

И только Храм Джедаев, словно отгороженный от остального города широкой площадью, спал. Но не весь. По его пустым залам, галереями анфиладам скользила почти невидимая в полумраке тень, порой принимающая силуэт хрупкой девушки. Стройная фигурка иногда поворачивала головой из стороны в сторону, вглядываясь в пространство. «Он должен быть здесь! Он не может не прийти!», - в отчаянии девушка закусывала нижнюю губу, но продолжала поиски. Если он не прейдет сегодня, значит еще один месяц прошел в тщетных ожиданиях и мечтах...

[Кадир]

Зеркало


6

- Бабушка умерла – услышала Мэри.
Мэри не плакала и не переживала, и не могла понять, почему ее мама делает и то, и другое. Мэри было уже шесть лет, она считала себя взрослой и серьезной. Бабушку она ни разу не видела, но воспринимала как диковинное, вечно умирающее существо. Мэри впервые услышала о бабушке уже тогда, когда та умирала. Девочке почему-то захотелось сказать «Наконец-то», но тут она смутилась, у нее покраснели щеки, и она убежала в свою комнату. Через две недели в доме появилось зеркало. Остальных вещей Мэри не видела, но слышала в связи с ними странное слово «аукцион». Никто не объяснил ей, что это такое. А про зеркало она слышала, что оно старое. Но зачем им нужны старые вещи? Разве их не выбрасывают? Этого Мэри тоже не знала. Но зеркало заинтересовало маленькую девочку. Конечно, она видела зеркала до этого, но это было каким-то другим. Большое, в позолоченной оправе, оно почему-то чрезвычайно реалистично отражало маленькую девочку. Впрочем, дети часто выдумывают. Ей казалось, что по другую сторону жила такая же девочка, которая тоже веселилась, плакала, думала и любила сладости, и делала это не только, когда смотрела изнутри позолоченной рамы. В самые неподходящие моменты маленькая Мэри вспоминала о своей близняшке, и думала: «Что же она сейчас сделает? То же, что и я? Или она просто дразнит меня, когда я ее вижу, а на самом деле она совсем другая». Конечно, маленькая девочка так выражаться не могла, так мы могли бы понять сумятицу ее мыслей, чувств и впечатлений. Мэри часто трогала зеркало пальчиком правой руки, но ее близняшка тоже подставляла правый указательный пальчик, и они сталкивались. Это очень злило Мэри, и она каждый раз уходила обиженной и смущенной.

12

У Мэри появился первый парень. Неудивительно, ведь она уже совсем взрослая. Мэри недавно исполнилось двенадцать лет. Он был ее одноклассником и ровесником. Каждый день после школы они приходили вместе к нему или к ней и делали уроки. Когда они приходили к Мэри, она касалась пальчиком правой руки зеркала, это успокаивало. Когда они заканчивали делать домашнюю, она провожала его до двери и целовала на прощанье в щечку. Ей казалось, она его очень любит и всю жизнь будет с ним. Она отворачивалась от двери, и смотрела в зеркало. Видела свои покрасневшие щеки, злилась на саму себя и уходила. Иногда она с улыбкой вспоминала свои детские фантазии об этом зеркале. Иногда ей очень хотелось в них верить. Теперь она была уже совсем взрослой и понимала, почему это зеркало особенное. Его сделали давно, и оно сделано не из серебра, как все современные зеркала. В те времена зеркала делали из ртути, и работники часто умирали от этого ядовитого металла. Иногда Мэри задумывалась, сколько людей убило это зеркало?

18

Сегодня Мэри становилась совсем взрослой. Почему-то ей казалось, что в этот день она должна была стать не просто взрослой, а «женщиной», если вы понимаете, что она под этим подразумевала. У Мэри был парень, и она уже сообщила ему о своих намерениях. Либо он правда ее любил, и ему это было неважно, либо он тщательно скрывал свою неуемную радость. Иногда она представляла себя на его месте, и ей становилось стыдно. Быть подарком ко дню совершеннолетия – это немного унизительно. Но она уже все решила и не собиралась отступать. За праздничным столом она услышала много торжественных речей, связанных с ее восемнадцатилетием, но почему-то ничего особенного не ощущала. Может, после... Она проводила гостей, потом пошла со своим парнем к нему домой. Только перед выходом она украдкой тронула указательным пальчиком правой руки зеркало. Он не знал об этой ее привычке, а говорить было стыдно... как если бы она боялась темноты. А ей сейчас необходима была уверенность в себе.

24

Любящий муж ласково погладил ее по волосам и участливо спросил:
- Что-то не так, дорогая? Ты ужасно бледна.
- Кажется... у меня схватки.
Он тоже внезапно побледнел, но не потерял контроля над собой.
- Я вызову скорую...
- Не надо... они только начались. Иди, заведи машину. Все будет в порядке, я знаю.
Он послушался. На самом деле она еще не знала, что все будет в порядке. Она медленно подошла к тому самому зеркалу и потрогала его указательным пальцем правой руки. Теперь все будет хорошо. Она опять засмущалась, глядя на свое отражение. И почему она не могла бросить эту свою глупую привычку? Каждый раз, когда она касалась этого зеркала, она чувствовала себя виноватой. Мэри открыла дверь, спустилась вниз, а муж уже завел машину и подъехал к дому.

30\6

Ей так хотелось жить. Но теперь уже ничего не изменить. В день родов она узнала, что у нее рак груди. Ей оставалось жить не больше шести лет. Она выкормила свою девочку смесями и витаминами, девочка выросла сильной и крепкой. Ее муж сильный человек, он переживет это все. Может даже заведет себе другую. Мэри вдруг разозлилась, хотя понимала, что так будет лучше для него и для дочери. Шесть лет прошло. Она сидела в кресле-качалке вплотную к зеркалу, и раскачивалась. Каждый раз, как она приближалась к зеркалу, она вытягивала правый указательный палец навстречу отражению, но всякий раз отдергивала. Какая-то странная надежда теплилась в ней, что свойственно отчаявшимся людям. Вдруг, когда кресло снова приближалось к зеркалу, она резко вытянула вперед левую руку. Ей показалось, что отражение не успело среагировать, и, как обычно, протянуло правую. А ее левому указательному пальцу стало холодно, и он погрузился в стекло.
Когда ее муж вернулся вместе с дочкой с прогулки, они нашли перед зеркалом пустое кресло-качалку. Он сказал дочке, что мама уехала отдыхать. Он подумал, она не хотела бы показывать им свою смерть.
Дочка робко подошла к зеркалу и протянула правую руку, нежно коснувшись зеркала указательным пальчиком. Ей показалось, что девочка в зеркале уронила слезу.
Ведь дети вечно выдумывают.

[Кадир]

Дураки


Откуда знать нам, дуракам,
Что счастье вечно было там,
Откуда мы с тобою так спешили.
Lumen



В данной папке содержаться лишь те отрывки дневника, которые издатель счел важными для повествования. Остальное после окончания судебного следствия было уничтожено по желанию родителей участников дела.



11 сентября 1990 года


привет, днивник. сиводня я мама папа брат ездили в город к нашему семейному псиологу. перид поездкой я спросил у мамы кто такой псиолог она сказала это хороший дядя который помогает всем. мы быстро доехали по дороге моего брата укачало и вырвало прямо в машине. потом он вышел на воздух подышал и все прошло. псиолог долго говорил с папой и мамой а потом позвал меня и брата. дядя выглядел и вправду добрым но не улыбался. он дал мне и брату две бумажки с вопросами и объяснил что надо выбрать адин атвет. мы написали атветы но вопросов было много и я закончил раньше брата. псиолог пахвалил меня и пахвалил моего брата он сказал что мы быстро закончили тэсты. потом он сказал что будет хорошо если у меня и брата будут толстые тетрадки где мы будем каждый день писать что было интересного сиводня. я решил послушать дядю и попросил маму купить мне титрадку. но мой брат не захотел. хотя дядя сказал что мы блезнецы и паэтому было бы хорошо если бы мы оба писали в тетрадках патаму что мы патом вырастем и сможем изучать их и написать много интересного о блезнецах. я ничего не понял но дядя сказал что я скоро вырасту и пайму.


10 июня 1995 года


Сегодня брат меня подставил! Как ему не стыдно, черт его дери. Он с одноклассниками курил сигареты, и его вещи провоняли. Он испугался и подменил их на мои, пока родителей не было дома. Дело в том, что родители часто брали с собой меня или брата за покупками и покупали сразу двое одинаковых вещей. Еще он подложил мне в карман пачку сигарет и зажигалку. Я весь вечер сидел за компьютером и не заметил этого, а вечером пришли родители, и он наябедничал. Он сразу сказал им, будто я пришел, и от меня пахло табаком. Я говорил, что это неправда, но родители понюхали мои вещи и не поверили мне. Тогда я понял, что это брат подложил их мне и сказал им. У меня и брата были разные джинсы, поэтому родители хотели понюхать их, но едва они взяли их в руки, как из кармана выпала пачка сигарет. Тогда они сказали мне, что накажут меня за то, что я пытался свалить вину на брата и что они не стали бы меня наказывать, если бы я просто попробовал сигареты. Мне было так обидно, что я чуть не заплакал, а брат стоял и улыбался.


19 мая 1996 года

Сегодня это поганец зашел слишком далеко. Он стащил из супермаркета пачку печенья и его не поймали, но один из продавцов успел это заметить и пошел к охране. Однако к этому времени брат был уже далеко от супермаркета, и его не поймали. Охранники просмотрели пленки и разослали фотографию брата всем участковым полицейским в нашем районе. Один из них узнал меня и вечером, когда родители были уже дома, постучал в дверь. Он все им объяснил, они извинились перед ним и заплатили небольшой штраф, и сказали, что сами узнают, кто из нас виноват, и поговорят  с ним.  Конечно, они поверили моему брату, поскольку он уже не в первый раз меня подставляет, но это всегда было по – мелочи. Мы с ним часто дрались из – за этого, но я не всегда оказывался сильнее, и эти драки ни к чему не приводят.



3 сентября 2000 года

Наконец все это закончилось. Мы в очередной раз серьезно подрались с братом из - за его подстав, я сломал ему нос, а он мне – ребро. Конечно, глупо четырнадцатилетним парням все время драться, и мы поговорили на эту тему. Он согласился не подставлять меня, а я взамен буду давать ему списывать домашку и конспекты, которые он пропустил. Что ж, меня устраивает такой поворот дел, мне ничего не стоит дать ему на часик свои тетради. Да и родители теперь не особенно наказывают его, если он немного выпьет или если курит.  Он даже позвал меня с собой на вечеринку, которая будет у его знакомой через неделю.



9 апреля 2002 года


Я безумно рад. Сегодня подошел наконец к той девченке, которая мне понравилась давным-давно на одной вечеринке. Она согласилась со мной поболтать, и я позвал ее в кино, мы пойдем туда на выходных. А пока буду спрашивать у брата, наверное, он посоветует мне что–нибудь для первого свидания. Думаю, у него уже есть опыт в этих делах.
Брат дал мне кучу советов, так что я теперь даже уверен в себе. Куплю ей небольшой букетик, для начала, а после кино – мороженого. Брат сказал, так все делают, ей понравится. Да, и еще – сделать какую–нибудь новую прическу, он сказал, девченки это ценят.


15 апреля 2003 года


Не мог вчера писать, переполняли эмоции. Вчера мы с Эмили отмечали год с тех пор, как впервые у нас было свидание. Потом она пригласила меня к себе, и у нее в комнате она пустила меня немного дальше поцелуев. Просто не могу писать от волнения, никогда не забуду вкуса ее груди, и ее горячих  бедер. Сексом мы не занимались, но трусы я по приходу домой отправил в стирку. Определенно, она хочет заняться им со мной, но, естественно, ей страшно делать это в первый раз. Впрочем, и мне тоже страшновато, но я знаю – скоро это будет. Кстати, надо бы спросить у брата, девственник он или нет. 



15 мая 2003 года


Сегодня мы с ней обсудили вопрос о сексе, она сказала, что ей немного страшно, и она хотела бы повременить с этим, но если я хочу – она готова. Я ответил, что в первую очередь уважаю ее решение, и люблю ее как человека, поэтому если она хочет подождать – пожалуйста, я не буду этим огорчен. Она ужасно обрадовалась, у нее на глазах даже выступили слезы. Она крепко – крепко меня обняла и сказала, что никого лучше меня она просто не знает. Всю ночь мы с ней сидели на скамейке у меня во дворике, обнявшись, и говорили обо всем, о чем только можно. Это, пожалуй, был один из счастливейших дней в моей жизни. Рано утром я заметил брата, он выглядывал из окна, но быстро спрятался, едва я обернулся. Может, он выглянул просто так и вовсе не следил за нами. Я проводил Эмми и вернулся домой.


25 мая 2003 года

У меня дрожат руки, и я почти ничего не вижу от слез. Десять минут назад я что–то услышал за дверью своего брата, что-то подозрительное. Мне показалось, что это был голос Эмили. Однако, когда я аккуратно попытался открыть дверь, она оказалась заперта изнутри. У меня будто сердце остановилось, стало трудно дышать. Я помчался в подвал за лестницей, и приставил ее сбоку дома, осторожно, чтобы не увидели они. Я как мог тихо забрался по ней и заглянул в окно. О, как я жалею об этом. Это чудовище, этот ублюдок, трахал Эмми прямо на диване. Она царапала его грудь, и время от времени слизывала пот с его лица. Я не мог смотреть на это, и не мог закрыть глаз. Я даже не мог шевелиться. Кровь пневматическим молотком стучала в ушах, в руках, в кончиках пальцев. В глазах было темно. Не помню, как я слез и где бросил лестницу, не помню, как добрался до комнаты. Я не могу больше писать.


26 марта 2003 года

Сегодня утром я виделся с ней. В глазах, по–ангельски голубых, ни намека на вину. Звонкий смех, солнечно – золотистые волосы по ветру. Я не могу смотреть ей в глаза. Она взяла меня за руку, и спросила, что со мной. Я сказал, что нехорошо себя чувствую. Она беспокоилась за меня. Двуличная сука. Как же я ее ненавижу. Я отомщу ей, и отомщу ему. А пока – молчание и терпение. Когда они узнают, будет уже поздно.


14 августа 2004 года

Мне и брату сегодня исполнилось по 18 лет. Я долго ждал этого дня, и, наконец, это произошло. За этот год, прожитый во лжи, я еще несколько раз наблюдал за ними, и они не заметили меня ни разу. Но расплата близка. Я так долго носил эту маску и играл в любовь, что мне стало трудно не забывать, что я на самом деле чувствую. Отчасти для этого я наблюдал за ними по ночам. А днем я держу ее за руку и думаю: «Как же эта вероломная сука может так невинно смотреть мне в глаза?» И улыбаюсь ей.


29 августа 2004 года


Я осуществил первую часть плана! Сегодня у нее были месячные, я видел, как она пила таблетку. Под идиотским предлогом я заявился к Эмми домой сразу после колледжа, вместе с ней. Наплел ей про вирусы у нее на компьютере, будто ее ящик был взломан, и мне оттуда пришло зараженное письмо. Конечно, она поверила. И еще благодарила, что я хочу ей помочь. Она пошла в туалет, а я сидел за ее компьютером и копался в каких – то папках. Все равно она ничего не поймет. Она вернулась, я на всякий случай все–таки запустил антивирус и все проверил. Пока выполнялась проверка, я сбегал в туалет. Немного покопавшись в вещах, я нашел их. Белые трусики – шортики, совсем чуть–чуть измазаны кровью. Меня чуть не стошнило, когда я дотронулся до них. Специально заготовленной салфеткой я вытер с них сколько мог крови, и кинул обратно. Но этого мало. Я тихо открыл дверь и прокрался на кухню, она была сразу следом за совмещенным санузлом. В мусорке я нашел тампон, в упаковке от нового, но использованный. То, что нужно. На всякий случай завернул в другую салфетку, и тоже сунул в карман. И все это быстро. Я вернулся в комнату, и, как это ни странно, нашел настоящий вирус. Сегодня мне везет.


3 сентября 2004 года

Опять у меня дрожат руки, и опять почти ничего не вижу. План осуществлен. Этой ночью я смотрел, как они трахаются, наблюдал за ними, стоя на лестнице. Два часа я стоял неподвижно, каждые пару минут заглядывая и проверяя, не кончили ли они. Ноги затекли и плохо слушались, но едва Эмми вышла из комнаты, я спустился с лестницы и спрятал этот инструмент мести. Брат проводил ее до входной двери, и она вышла во дворик. Он закрыл дверь, а она пошла по короткой дороге к дому, через небольшую калитку в углу двора. За углом дома я скинул лишнюю одежду, чтоб быть одетым, как брат. В трусах и в майке я догнал ее, и окрикнул.
- Ты меня испугал.
- Прости. Я просто хотел сказать, что буду скучать по тебе.
Она обняла меня, крепко – крепко, и на секунду я засомневался. Но потом прошептал:
- И за это прости.
И с силой вогнал ей нож прямо в сердце. Никогда не забуду, как она умерла прямо у меня на руках.
Дальше надо было действовать быстро. Я бросил ее тело, не вынимая ножа, и помчался в свою комнату. Достал обе салфетки, смочил их водой и испачкал размокшей кровью майку, которую до этого достал в шкафу брата. Потом снова залез по лестнице и подкинул майку в комнату спящего братца, заблаговременно сломав щеколду на его окне. Убрав лестницу в подвал, и насовсем, я помчался к автомату на углу улицы, попутно заметив, что труп на месте. Набрав 911, я поднес плеер, и смонтированный голос на кассете произнес: «Убийство совершено на улице Саммерсет, 14, во внутреннем дворе. Немедленно требуется помощь».
И снова исступленный бег по улицам, по дороге – кинуть плеер в канализационную решетку, а кассету, предварительно разорвав пленку, в другую решетку. Добравшись до своей комнаты и раздевшись, я услышал вой сирен.


4 сентября 2004 года


Я не обращал на это внимания и сделал вид, что сплю. Полиция окружила наш дом, и рупор оглушающе требовал всех жильцов выйти с поднятыми руками. В соседних домах уже проводили эвакуацию, но мы были подозреваемыми. В комнату ворвался отец:
- Том! Что происходит? Одевайся и выходи, это нам говорят!
- Да, пап, – сонно промолвил я.
Быстро натянув джинсы и майку, я последовал за отцом наружу. В прихожей я встретил брата и мать. Какая удача! В темноте он одел ту самую футболку, что я ему подкинул. С поднятыми руками мы вышли на улицу, и полицейские направили на нас прожекторы, поэтому какие – то секунды я ничего не видел. Потом они подбежали к брату, уложили его на землю и начали надевать наручники, все это мы видели, поскольку теперь в прожекторах нужды не было. Мать заметила разводы крови на одежде брата, и в ужасе стала повторять его имя, не смея даже подойти к нему. Впрочем, отец крепко держал ее за плечи, хотя ему самому сейчас пригодился бы стул и немного выпивки. Я был спокоен.
Брата увезли в участок, скорая забрала Эмми, хотя мы этого не видели. Наш участковый полицейский захотел зайти в дом и переговорить с нами. Мы сели за стол, и отец налил всем немного виски, даже мне. Мать тихо плакала, не притронувшись к стакану.
- Миссис и мистер Фетчерсон, я должен сообщить вам плохую новость.
Мать подняла на него взгляд и прижала к лицу платок.
- Мы имеем все основания подозревать одного из ваших сыновей в убийстве. Если я правильно вас понял, его зовут Джим Фетчерсон, а передо мной сейчас сидит Томас. Это так?
Мать молча кивнула.
- На вашем заднем дворе мы нашли труп девушки, на вид ей лет семнадцать – девятнадцать. Ее было не спасти, ей нанесли ножевое ранение прямо в сердце.
Лицо отца было мрачнее тучи, участковый поднялся из–за стола и промолвил:
- У меня сейчас много дел, а вам предлагаю выспаться. Приезжайте к девяти утра поговорить с сыном, а также на опознание девушки. Советую уже сейчас начать поиски адвоката. Это все, благодарю вас за содействие.
Участковый вышел, а отец отвел мать в спальню и дал ей снотворного. Я был на кухне и варил кофе, когда он зашел.
- Что ты обо всем этом думаешь, Том?
- А ты собираешься верить тому, что я могу сказать?
- Перестань, Том. Я думаю сейчас у меня больше причин верить тебе, чем твоему брату.
При последних словах отец так сдвинул брови, что я решил: не будь даже тут полиции, Джиму было бы и так несдобровать.
- Он связался с плохой компанией. Однажды я видел у него нож на столе, но он быстро его спрятал. Он часто закрывался в своей комнате на весь день, а потом выносил какой – то мусор в черном пакете. Причем выносил рано утром, пока вы спали и перед самым приездом мусорщиков. Я думаю, он употреблял наркотики, - нагло врал я.
Отец тяжело вздохнул и положил руку мне на плечо.
- Я думаю, совет мистера Хингера относится и к нам тоже. Иди-ка ты спать. Завтра будет трудный день.
Последнее замечание он произнес тихо, наверное, говорил об этом самому себе.




12 сентября 2004 года



Всю эту неделю я не писал, пропало желание. Мне пришлось очень нелегко, каждый день я разыгрывал убитого горем любящего парня, а при опознании даже пришлось сыграть обморок. Я ел тайком и в фаст-фуде, разыгрывая отсутствие аппетита. Родители даже хотели отвести меня к психологу, и пришлось «поправиться», поскольку так рисковать я не мог. Я лгал на даче показаний, рассказывал о своем брате ужасные подробности, говорил о его зависти ко мне и Эмми, что он следил за нами и безуспешно пытался ее добиться. Конечно, верили мне, а не испуганному подростку, пойманному в окровавленной майке. Дальше был суд. Отец отказался платить за адвоката, и Джиму предоставили государственного защитника. Но помочь Джиму уже не мог никто, кровь на майке принадлежала Эмми, а на его груди в первый день нашли царапины, под ее ногтями – кусочки его кожи. На его одежде – ее волосы и запах ее духов. Когда в морге у Эмми взяли пробу вагинальной жидкости, там нашли следы его спермы. Впрочем, с таким же успехом она могла быть моей, но кто будет об этом думать, после всех предыдущих улик.
На суде, положив руку на библию, я врал. Я рассказывал и правду, говорил, что Джим часто подставлял меня, и мне приходилось отвечать за его проделки, рассказал и про случай с кражей печенья. Когда я говорил о своих отношениях с Эмми и его ревности, выдавливая слезы, он попытался вырваться и ударить меня, но у него не вышло. В общем, его судьба довольно быстро была решена. Ему дали семнадцать лет, не обратив внимания на то, что ему совсем недавно исполнилось восемнадцать.
Я был и на похоронах Эмми, видел ее убитую горем мать. Отца у Эмми не было. Там мне тоже пришлось лить слезы, ведь про то, что мы с ней якобы любили друг друга, все знали. И каждый считал своим долгом подойти ко мне и выразить свое сочувствие. Даже пытались уговорить меня сказать речь, но я ответил, что не могу. Они поняли.
И вот тогда – то, после похорон, ко мне подошла мать Эмми. Она протянула мне толстую тетрадь, и сказала:
- В вещах Эмми я нашла ее дневник, но не стала читать. Я думаю, только ты имеешь на это право. Так или иначе, уничтожь его потом.
- Спасибо, мисс Ричардсон. Я очень ценю ваше доверие. Я сделаю точно так, как вы сказали.



15 сентября 2004 года


Сегодня я не смог побороть искушение, и начал читать ее дневник. Короткие детские записи, кто знал, что из такого милого дитя вырастет это бессердечное чудовище.


На этом дневник Томаса Фетчерсона заканчивается. Однако издатель также смог получить право на издание некоторых отрывков из дневника Эмили Ричардсон.




9 апреля 2002 года


Этот стеснительный парнишка, который почти два года пялился на меня издалека, наконец  набрался смелости и подошел ко мне! Думала, никогда не дождусь! Пригласил в кино! Подумать только, два года ходил вокруг да около, и тут заговорил. Ну ладно, посмотрим, каков он из себя, этот Ромео.



14 апреля 2003 года


Я часто жалею, что все это не началось раньше. Почему он так долго ждал, чтобы подойти ко мне, этот прекрасный принц! Сегодня я уже точно могу сказать, что безумно его люблю. О, Томми, знал бы ты, как я хочу тебя. Но... мне всего семнадцать, к тому же я не знаю, как это все делать... так не хочется его разочаровывать, если в постели я окажусь никуда  не годной, а вдруг у него уже кто-то был? При этой мысли сердце разрывается от жгучей ревности, но сейчас я точно знаю, что он весь мой. Как же он сегодня тяжело дышал, когда я позволила ему наконец по-настоящему коснуться себя. Я думала, он прямо там сгорит от желания, еще бы изнасиловал меня. Это было бы забавно, наверное, тогда все мои страхи кончились бы.



15 мая 2003 года


О, он такой милый! Сегодня, пожалуй, у нас было лучшее в мире свидание! Всю ночь мы сидели у него во дворике, он обнимал меня и говорил мне о любви. А я плакала от счастья, как дурочка. Никому его не отдам! Никогда! При мысли, что мы расстанемся, я хочу умереть.



25 мая 2003 года


Это счастливейший день в моей жизни! О, Апполон, я твоя Афродита! Орфей, я перепишу для тебя миф, ты не обернулся и не потерял свою Эвридику! Божественная ночь любви, длись вечно! Это было бесподобно, захватывающе, потрясающе. Поздно ночью он пришел ко мне, кинул крохотный камешек в окно, и повел меня к себе. Это была словно игра, и он был суперагентом из шпионских фильмов! Мы крались среди кустов и деревьев, открывали ржавым ключом черный ход, и он на руках отнес меня в спальню своего брата. Когда я спросила зачем, он ответил: «Разве тебя это не возбуждает? Опасность разоблачения, темнота и тайны, секреты...»
В эту ночь он так изменился, словно оборотень, по ночам теряющий над собой контроль и превращающийся в дикого зверя.
О Томми, ты самый милый, самый добрый, самый сексуальный на всем свете! Я люблю тебя больше жизни.






Двадцатого сентября две тысячи четвертого года тело Томаса Фетчерсона было найдено в десяти километрах от Альбукерке, его родного города, ниже по реке Рио-Гранде, штат Нью-Мексико. При обследовании в крови было обнаружено высокое содержание алкоголя и героина. Врачи констатировали смерть в результате несчастного случая, решив, что случайное падение в реку его родители воспримут лучше, нежели самоубийство и передозировку наркотических веществ.
Одиннадцатого декабря две тысячи седьмого года Джим Фетчерсон был переведен в наркологический диспансер и временно освобожден из мест лишения свободы.
Дневники Томаса Фетчерсона и Эмили Ричардсон были найдены пятого февраля две тысячи восьмого года, и с Джима Фетчерсона были сняты все обвинения.
В настоящее время, двадцатого марта две тысячи восьмого года, Джим Фетчерсон умирает от СПИДа в наркологическом диспансере Альбукерке.

[I7cux]

   Вирус

   В окна на меня глядели серые тучи, готовые вот-вот разразиться ливнем. Какая замечательная погода! И мне можно наконец-то выйти из дома. Я полгода сидел дома из-за последствий этого треклятого эксперимента генетиков. Ненавижу! Они мне всю жизнь испоганили. Так, спокойно. Мне нельзя злиться, а то ещё хуже будет. Хорошо всё-таки, что та лаборатория в итоге взорвалась.
   Я, довольный и радостный, вышел на улицу и пошёл по привычному для меня прогулочному маршруту. То есть стал выискивать всяких хулиганов по переулкам. Надо же как-то развлечь себя. И вот тут я услышал женский крик: «Помогите!». Улыбка расцвела на моём лице. Мне сегодня везёт! А кому-то нет…
Добежав до места, я увидел, как три здоровых амбала в коричневых плащах пытаются изнасиловать какую-то девушку. Ну, ребята, это уже несерьёзно.
   - Эй, парни, вам помочь? – Начал я разговор, понимая, что скоро он перейдёт с языка слов на язык кулаков.
   - Отвали, коли жизнь дорога – прохрипел самый здоровый из них.
   - Негоже так с девушками обращаться, давайте я вам объясню, как надо, - на последнем слове моё тело уже работало само. Здоровый получил удар под дых, а два остальных получили тяжёлыми сапогами по башке каждый. Мда, что-то они легко упали…
   - Вы в порядке? - Спросил я. И в следующий момент получил разряд из шокера. Сознание померкло…

   Открываю глаза. Помещение смахивает на операционную. Надо мной склоняется человек со странно знакомым лицом. Пытаюсь воспроизвести в памяти, что же со мной произошло. Пусто. Пытаюсь копнуть глубже. Голова взрывается болью, и я снова теряю сознание.

   Мелькают странные картинки, будто я где-то и с кем-то воюю. Судя по виду этих «кого-то» я воевал против каких-то Чужих. Чёрт! Картинки резко прерываются и я прихожу в сознание. Не может быть! Осматриваю себя. Серая кожа, смахивающая на броню и огромные бугры мускулов под ней. Поднимаю глаза – вижу решётку, по которой перебегает голубоватая плеть электрического разряда. Сволочи. Они всё-таки сделали это.
   Вдруг в мозгу всплывает картинка: я держу на руках девушку, которую почти не помню; но в груди начинает нестерпимо ныть. Уроды…
   С диким рёвом я одним ударом кулака выбиваю решётку. Что же это за тюрьма, если от одного моего удара слетает решётка. Осматриваюсь. Оказывается, рядом с камерой сидел охранник. Теперь он лежит под решёткой. Мёртвый. Я иду дальше по коридору. Вижу дверь. Выбиваю и её. За дверью находится та самая «операционная». Бред. Что же это за здание такое – тюрьма и медблок в непосредственном соседстве?
   Ко мне подбегают два медика в белых халах и со шприцами с какой-то зеленоватой жидкостью. Каждому из них хватает по одному удару. В комнату забегают ещё двое, но на их белых халатах вышиты какие-то странные красно-чёрные узоры. Вижу в их глазах страх.
   - Стой, ты не в себе! – И это они мне кричат?
   - Как же, именно теперь я «в себе»!
   - Иди, передай начальству: «Проект «Вирус» полностью провален», - говорит один медик другому.
   Но далеко он убежать не смог. Я инстинктивно делаю взмах рукой, и отделившийся от руки кусок моей кожи убивает его. Оставшемуся я просто одним движением сворачиваю шею.

   Хм… Начальство значит… Улыбка расцветает на моём лице. Что ж. Раз это ещё не всё, то я успею и поразвлечься. А они за всё заплатят. За всё…

[Яманэко]

Большая просьба всех авторов считающих что я неправедно определил их в общую тему отписаться мне в приват.

[Mitrodor]

Гг вот такой вот рассказик))


Ненастный день.


Был ненастный день, из тех, что иногда бывают в Лондоне - погода словно вознамерилась смыть все живое с лица земли. Немногочисленные прохожие стремились поскорее преодолеть свой путь –  лило как из ведра, и никто не хотел задерживаться на улице хоть на секунду дольше, чем это было необходимо.... Впрочем, как бы сильно не старались пешеходы остаться сухими, всех их ждало разочарование: от ливня не спасали зонты и капюшоны, и одежда промокала за считанные секунды.
В доме 12 на улице Грейт Портлэнд Стрит проживала семья Боба Бартера, человека, сделавшего себе состояние на торговле. Семья была весьма благополучная: у Боба была жена-красавица Элиза, стройная темноволосая женщина, всегда готовая на улыбку, и двое ребятишек: девятилетний Джон и шестилетний Роберт. Сыновья росли такими, какими и положено расти здоровым мальчишкам: они любили бегать по дому, любили шумные игры, не любили учебу, обожали книги с картинками и «мужские», как они называли их, игрушки – машинки, конструкторы, игрушечные автоматы. И все это у них было – Боб, сам родившийся и проведший детство в беднейших районах Лондона, воруя и живя в постоянном страхе, стыдился своего прошлого и, как всякий порядочный отец и честный человек, стремился оградить детей от всех тез бед, которые пережил сам.  Джон и Роберт ни в чем не знали недостатка – ни в любви (благо мать любила и заботилась о них не меньше, чем отец), ни в маленьких радостях жизни - отец покупал им все, что бы они ни захотели.
Тот день начинался так же, как и 364 дня до него, если не считать этого кошмарного ливня. Боб сидел в кресле, и, покуривая трубку, задумчиво глядел в окно. Давно он не видал подобной непогоды; кроме того, в воздухе висело что-то мрачное.... Словно какое-то предчувствие беды.
Мальчики в комнате играли в какую-то игру; Элиза лежала и дремала на диване. Действительно, в такой день можно было только лежать и дремать; даже дети, чувствуя это, вяло шевелились в своей комнате.
Вдруг из детской комнаты раздался крик «Так нечестно!!!», смех и плач. Зашедшая в комнату Эльза увидела следующую картину: на полу лежал робот-трансформер без головы, над ним в горе склонился плачущий Роберт. Неподалеку был и Джон, потрясающий оторванной головой с подленькой улыбкой. Мать, кинув убийственный взгляд на старшего, от чего его улыбка немного увяла, бросилась к несчастному Роберту:
-Что такое, мой маленький, что случилось, мой хороший?
-Это все Джон!! Он... Он... Он оторвал голову моему Сильвестру!! Мы играли в роботов, и я победил!! А он оторвал ему голову!!
Не было границ детскому горю; и как не пыталась заботливая мать успокоить оскорбленного сына, ничто не помогало.
«ОН УБИЛ МОЕГО РОБОТА!!!»
В конце концов, в дело вмешался отец. Джона поставили в угол и немилосердно выпороли, чуть не доведя его до слез, но и этого маленькому Роберту было мало...
«ОН УБИЛ МОЕГО РОБОТА!!!»
На город опустился вечер, дождь прекратился. Словно муравьи из муравейника, люди вылезали из домов, чтобы сделать все то, что не было сделано днем; заторопилась и Элиза Бартер – необходимо было купить продукты, а также и сюрприз для несчастного Роберта – нового робота.
Сам Боб решил немного прикорнуть; в этот и день и так было слишком много беспокойства на его вкус. И вот, когда захлопнулась дверь за матерью и послышался храп отца, младший брат кинулся на старшего, молотя его по голове и крича: «ты убил его!! Ты убил его!!» Джон, которому было уже порядком стыдно за свои грехи, пытался было извиниться, но тут же был заглушен воплями Роберта. Скоро вся эта комедия надоела старшему брату; и вот Роберт отлетел к стене. Поднявшись, он вперил горящие ненавистью глаза в своего старшего брата, и произнес:
-Ты оторвал ему голову.... А я оторву ее тебе!!!
Джон лишь расхохотался, шестилетний мальчишка бросился вон.
Вернувшись, мать сначала услышала отцовский храп, затем увидела Джона, читающего книгу в отцовском кресле, Роберта же она отыскала в спальне, зажавшегося в угол и что-то бормочущего себе под нос. Что-то страшное было в его лице, когда он повернулся к матери, и та невольно отпрянула.
-   Что такое, мой сладенький? Это опять Джон?
Молчание.
-Ладно, мальчик мой, пойдем есть.... Я принесла кое-что вкусненькое!
Ответом ей был целый шквал:
-   Не пойду! Не хочу! Не хочу! Он мне больше не брат! Мама, он мне не брат! Уберите его!! Ненавижу! Не буду с ним есть! Не хочу с ним есть! Уберите...
Мать так и не смогла заставить братьев есть вместе; позже, на семейном совете, было решено оставить пока все как есть, и положить нового робота Роберту под кровать – и радость снова придет к нему с новым днем. План был приведен в действие; подарок спрятали у младшего сына под кроватью, и на руках уложили того спать.
Посреди ночи с кровати поднялась небольшая тень; незамеченная, она спустилась на пол и бесшумно куда-то вышла. Скрипнула дверь, но никто не проснулся.... Прошло около десяти минут, и тень вернулась в комнату. Роберт Бартер остановился у изголовья кровати своего брата. Рука тени взметнулась наверх; лунный свет тускло блеснул на лезвии ножа.
Ночную тишину пронзил крик.
Под кроватью одиноко стояла коробка с новым роботом.