6. Слуга купца (Квентин Мартелл) (1)

[Xanvier Xanbie]

«Приключение» смердело.
На нем было шестьдесят весел и парус; длинный и узкий корпус сулил быстрое плавание. «Маловат, но нам сгодится», — подумал Квентин, когда впервые увидел судно — но это было до того, как он впервые поднялся на борт и как следует принюхался. «Свиньи», — решил он поначалу, но, сделав второй вдох, переменил мнение. Свиньи пахнут и того лучше — это же была вонь мочи, гнилого мяса, нечистот, смрад мертвечины, мокнущих язв и загнивших ран, перебившая портовые запахи рыбы и соленого воздуха.
— Меня тошнит, — признался он Геррису Дринкуотеру. Они ждали владельца судна, изнывая от жары, и палуба у них под ногами курилась зловонием.
— Если капитан пахнет так же, как и его судно, как бы он не принял твою блевотину за духи, — ответил Геррис.
Квентин уже был готов предложить попытать счастья с другим судном, когда хозяин все-таки явился — с парой гнуснейшего вида матросов по бокам. Геррис поприветствовал его улыбкой. По-волантийски он говорил хуже Квентина, но в силу их маскарада вести переговоры приходилось именно ему. В Дощатом городе виноторговца изображал Квентин, но фиглярство ему приелось, так что в Лисе при пересадке с корабля на корабль дорнийцы поменялись ролями. На «Жаворонке» Клетус Айронвуд стал торговцем, а Квентин его слугой; в Волантисе, когда Клетуса убили, роль хозяина принял Геррис.
Рослый и пригожий, с сине-зелеными глазами и песочными волосами, опаленными солнцем, телом стройным и ладным, Геррис держался важно, с уверенностью в себе, граничащей с высокомерием. Он никогда не проявлял неловкости и даже тогда, когда к нему обращались на незнакомом языке, ухитрялся как-то понять, что ему говорят. Квентин рядом с ним выглядел довольно бледно — коротконогий, коренастый, крепко сбитый, с волосами темными, как свежая земля. Лоб слишком высокий, челюсть чересчур квадратная, нос без меры широкий — «доброе простое лицо», — как ему однажды сказала девушка, — «но тебе надо почаще улыбаться».
Улыбки никогда не давались Квентину Мартеллу легко — и не легче, чем его лорду-отцу.
— И насколько быстро ваше «Приключение»? — спросил Геррис на некоем корявом подобии высокого валирийского.
Хозяин «Приключения» распознал его акцент и ответил на общем языке Вестероса:
— Нет судна быстрее его, достопочтенный лорд. «Приключение» может догнать сам ветер. Скажите, куда вы держите путь, и я доставлю вас туда без промедления.
— Мне и двоим моим слугам надо попасть в Миэрин.
Это заставило капитана задуматься.
— Мне доводилось бывать в Миэрине. Да, я могу отыскать город... но зачем? В Миэрине больше нет рабов, там не сыщешь прибыли. Серебряная королева положила всему конец. Она даже закрыла бойцовские ямы, так что бедному моряку нечем развлечь себя, пока в порту наполняют его трюмы. Скажи, мой вестеросский друг, что такого есть в Миэрине, что тебе приспичило отправиться туда?
«Самая прекрасная женщина в мире», — подумал Квентин, — «моя суженая, дайте боги». Иногда по ночам он лежал без сна, воображая себе ее лицо и фигуру и размышляя, зачем такой женщине выходить замуж именно за него — из всех принцев мира. «Я из Дорна», — повторял он себе, — «ей понадобится Дорн».
Геррис ответил капитану той самой выдумкой, которую дорнийцы состряпали заранее:
— Моя семья занимается виноделием. У моего отца обширные виноградники в Дорне, и он послал меня найти новые рынки. Надеемся, что честному миэринскому народу придется по вкусу наш товар.
— Вино? Дорнийское вино? — капитана это не убедило. — Города работорговцев воюют, вы разве этого не знаете?
— Мы слышали, что друг с другом воюют Астапор и Юнкай. Миэрина это не касается.
— Пока нет. Но скоро будет. Прямо сейчас посланник из Желтого Города нанимают мечи в Волантисе. Долгие Копья уже отчалили в Юнкай, Унесенные Ветром и Рота Кошки последуют за ними, как только пополнят свои ряды. И Золотая Рота движется на восток. Все это дело известное.
— Как скажете. Я занимаюсь вином, а не войнами. Гискарское вино — дрянная штука, тут спорить нечего. Миэринцы хорошо заплатят за мои прекрасные дорнийские вина.
— Мертвецам все равно, какое вино пить, — хозяин «Приключения» перебирал пальцами бороду. — Сдается мне, я не первый капитан, к которому вы обратились. И не десятый.
— Нет, — признал Геррис.
— И который же? Сотый?
«Около того», — подумал Квентин. Волантисцы любили похваляться, что в их глубокой гавани можно потопить всю сотню островов Браавоса. Квентин никогда не видел Браавоса, но без труда в это поверил. Пышный, пошлый и прогнивший Волантис присосался к устью Ройна горячим влажным поцелуем, растянувшись по холмам по обе стороны реки. Суда были повсюду, они шли по реке или выходили в море, теснились у причалов и пристаней, принимая груз на борт или сгружая; военные корабли, китобои и торговые галеи, карраки и ялики, когги большие и малые, ладьи, корабли-лебеди, суда из Лиса, Тироша и Пентоса; квартийские баржи с пряностями, огромные, как дворцы; суда из Толоса, Юнкая и с Василисков. Так много их было, что Квентин, впервые обозревая порт с палубы «Жаворонка», заявил своим друзьям, что они не задержатся тут дольше чем на три дня.
Но прошло уже двадцать дней, а они так и остались без корабля. Им отказали капитаны «Мелантины», «Дочери триарха» и «Поцелуя русалки». Помощник капитана на «Отважном страннике» рассмеялся им в лицо. Хозяин «Дельфина» обругал их, заявив, что они впустую тратят его время, а владелец «Седьмого сына» обвинил в пиратстве. И это все в один первый день.
Только капитан «Олененка» объяснил им, почему отказывает.
— Да, я в самом деле отправляюсь на юг, — сказал он им за чашей разбавленного вина. — Мы обойдем вокруг Валирии, а оттуда пойдем на восход. В Новом Гисе пополним запасы воды и провизии, затем во все весла двинемся к Кварту и Нефритовым Вратам. Каждое путешествие сулит опасности, а долгое — тем более. Зачем мне искать лишнюю беду на свою голову, завернув в Залив Работорговцев? «Олененок» — мой единственный источник к существованию, и я не буду им рисковать, завозя троих сбрендивших дорнийцев в самое пекло войны.
Квентин уже начал думать, что лучше бы им было купить собственный корабль в Дощатом городе. Но это привлекло бы к ним ненужное внимание: у Паука везде были глаза и уши, даже в стенах Солнечного Копья.
— Если цель твоего путешествия откроется, Дорну придется туго, — предупредил его отец, когда они наблюдали за детскими играми в прудах и фонтанах Водных Садов. — Будь уверен, то, что мы делаем — измена. Доверяй только своим товарищам и постарайся не привлекать лишнего внимания.
Так что Геррис Дринкуотер ответил капитану «Приключения» своей самой обезоруживающей улыбкой.
—  По правде сказать, я уже потерял счет трусам, отказавшимся нас везти. Но в Купеческом доме мне сказали, что вы человек другого сорта — похрабрее. Такого сорта, что может рискнуть всем за соответствующую сумму.
«Контрабандист», — подумал Квентин. Именно так им и обрисовали капитана «Приключения» другие торговцы в Купеческом доме.
—  Он контрабандист и работорговец, наполовину пират, наполовину сводник, но может статься так, что лучше вы никого не найдете, — сказал им хозяин постоялого двора.
Капитан потер палец о палец.
—  И какую же сумму вы считаете соответствующей для подобного путешествия?
—  Втрое больше, чем вы обычно берете за провоз до Берега Работорговцев.
—  За каждого? — капитан обнажил зубы в чем-то, что должно было быть улыбкой, но вышло хищным оскалом. — Возможно. Да, я буду похрабрее многих. Скоро собираетесь отправиться в путь?
—  Завтра с утра — достаточно скоро.
—  По рукам. Приходите за час до рассвета со своими друзьями и винами. Лучше нам отчалить, пока Волантис спит — никто не будет задавать нам неудобные вопросы о том, куда мы направляемся.
—  Как скажете. За час до рассвета.
Улыбка капитана стала еще шире.
—  Рад, что могу вам помочь. Нас ждет приятное путешествие, да?
—  Не сомневаюсь, — сказал Геррис.
Капитан велел принести эля, и они вдвоем выпили за удачное плавание.
—  Приятнейший человек, — заметил Геррис, когда они спускались к подножию пристани, где их ждал нанятый хатай. Воздух налился тяжелым жаром, от яркого солнца обоим приходилось щуриться.
—  Приятнейший город, — согласился Квентин.
«Слащавый настолько, что в зубах свербит». Здесь в изобилии выращивали сладкую свеклу и подавали ее почти в каждом блюде. Волантисцы варили из нее холодную похлебку — густую и жирную, как пурпурный мед. Вина у них были тоже сладкие.
—  Боюсь, наше приятное путешествие окажется недолгим. Этот приятнейший человек не собирается везти нас в Миэрин. Слишком уж быстро он согласился на наше предложение. Он возьмет с нас втридорога, спору нет, но как только мы окажемся на борту и выйдем в море, он перережет нам глотки и заберет остальное золото.
—  Или прикует к веслам рядом с теми несчастными, которых мы уже нанюхались. Нет, сдается мне, надо поискать контрабандиста получше.
Возница ждал их у своего хатая. В Вестеросе эту повозку назвали бы просто телегой, разве что она была разукрашена посильнее, чем любая телега, какую Квентин мог видеть в Дорне, и запряжен в нее был не бык и не лошадь. Хатай тянула карликовая слониха со шкурой цвета грязного снега — на улицах Старого Волантиса этих животных было полным-полно.
Квентин предпочел бы пойти пешком, но они были очень уж далеко от постоялого двора, где остановились. Кроме того, хозяин Купеческого дома предупредил их, что пешие прогулки уронят их в глазах как чужеземных капитанов, так и коренных волантисцев. Волантисские господа ездили либо в паланкинах, либо в хатаях... и по случайному стечению обстоятельств двоюродный брат хозяина как раз владел несколькими такими повозками и был рад оказать гостям услугу.
Их возница был одним из рабов этого двоюродного брата — маленький человечек с вытатуированным на щеке колесом, почти голый, в одной набедренной повязке и сандалиях. У него была кожа цвета тикового дерева, глаза — как два уголька. Он помог дорнийцам забраться на выложенную подушками скамью между огромными деревянными колесами двуколки и сам влез на спину слонихи.
—  К Купеческому дому, — велел ему Квентин, — но езжай вдоль причалов.
Вдали от гавани и морского ветра на улицах и в проулках Волантиса стояла такая духота, что можно было утонуть в собственном поту — по крайней мере, на этой стороне реки.
Возница крикнул что-то слонихе на местном языке, и она стронулась с места, мотая хоботом из стороны в сторону. Двуколка, накренясь, потащилась следом; возница улюлюкал, сгоняя с пути матросов и рабов. Их было нетрудно отличить друг от друга: все рабы были татуированы. Маска из голубых перьев, молния от нижней челюсти до брови, монета на щеке, леопардовые пятна, череп, кувшин. Мейстер Кедри говорил, что на одного свободного в Волантисе приходится пять рабов — правда, он не дожил до возможности проверить свою оценку. Он погиб в то утро, когда пираты взяли «Жаворонка» на абордаж.
В тот день Квентин потерял еще двоих друзей — Уильяма Уэллса с его веснушками и кривыми зубами, отчаянного копьеносца, и Клетуса Айронвуда — красавца, несмотря на косоглазие, вечно возбужденного, вечно смеющегся. Клетус был лучшим другом Квентина с полжизни — как брат, только что не родной.
—  Поцелуй за меня свою невесту, — прошептал ему Клетус, прежде чем умереть.
Пираты влезли на борт в темноте перед рассветом, когда «Жаворонок» стоял на якоре у берегов Спорных земель. Экипажу удалось отбиться — ценой двенадцати жизней. После этого члены команды обобрали убитых пиратов, сняв с них пояса, обувь и оружие, разделили содержимое их кошельков, стащили кольца с пальцев и выдрали самоцветы из ушей. Один из пиратов был так толст, что корабельному коку пришлось отрезать ему сечкой пальцы, чтобы снять кольца. Понадобилось три матроса, чтобы поднять его и выбросить в море. Остальных пиратов вышвырнули вслед за ним — без молитв и церемоний.
С собственными мертвецами обошлись получше. Моряки зашили тела в парусину и — чтобы те утонули поскорее — утяжелили камнями из балласта. Капитан со своей командой помолился о душах погибших товарищей. Затем он обернулся к дорнийским пассажирам — из шести взошедших на борт в Дощатом городе в живых осталось трое. Даже Громадина — бледный, изнуренный морской болезнью и едва стоящий на ногах — вылез из недр корабельного трюма, чтобы проводить покойных в последний путь.
—  Кому-то из вас надо произнести поминальную речь по своим убитым — потом мы предадим их морю, — сказал капитан дорнийцам.
Вызвался Геррис — хотя ему пришлось лгать: нельзя было выдавать ни их личности, ни цель их путешествия.
«Так не должно было закончиться».
—  Мы будем рассказывать об этом путешествии своим внукам, — объявил Геррис в тот день, когда они выехали из замка его отца.
Уилл состроил гримасу и сказал:
—  Ты хотел сказать — таверным шлюхам в надежде заглянуть им под юбку.
Геррис похлопал его по спине.
—  Чтобы были внуки, нужно сначала завести детей, а чтобы были дети, надо заглянуть под пару-тройку юбок.
Позже в Дощатом городе дорнийцы пили за будущую невесту Квентина, отпускали сальные шутки по поводу его грядущей брачной ночи, говорили о том, что они увидят, о том, что совершат, о славе, которую они завоюют. «Все, что они завоевали — парусиновый мешок с камнями из балласта».
Сколь ни горевал он по Уиллу и Клетусу, потеря мейстера Кедри ощущалась острее всего. Кедри свободно владел всеми языками Вольных Городов, даже ублюдочным гискарским, на котором говорили в Заливе Работорговцев.
—  Мейстер Кедри поедет с вами, — сказал отец в ночь перед отправлением. — Слушайся его во всем. Он посвятил полжизни изучению Девяти Вольных Городов.
Квентину думалось, что дела шли бы ничуть не лучше, даже если мейстер был бы сейчас с ними.
—  Я бы продал свою мамашу за глоток свежего воздуха, — пожаловался Геррис, когда повозка пробиралась через портовую толчею. — Тут влажно, как у Девы в дырке, и нет еще и полудня. Ненавижу этот город.
В этом Квентин был с ним согласен. Гнетущая влажная жара высосала из него все силы и заставила чувствовать себя нечистым. Хуже всего было то, что и ночь не приносила облегчения. На горных лугах к северу от владений лорда Айронвуда воздух после захода солнца всегда был свеж, каким бы жарким ни был прошедший день. В Волантисе ночью стояла та же духота, что и днем.
—  «Богиня» утром отчалит к Новому Гису, — напомнил ему Геррис, — По крайней мере, мы окажемся чуть ближе к цели.
—  Новый Гис на острове, и порт там гораздо меньше здешнего. Да, мы будем ближе к цели, но мы можем там и застрять. И Новый Гис заключил союз с Юнкаем, — Эта новость не была для Квентина чем-то удивительным: и Новый Гис, и Юнкай — города гискарские. — Если и Волантис присоединится к их союзу...
—  Нам нужен вестеросский корабль, — предложил Геррис, — какой-нибудь торговец из Ланниспорта или Староместа.
—  Мало кто заплывает так далеко, а те, кто добирается досюда — набивает трюмы шелком и пряностями с  Нефритового моря и тут же поворачивает домой.
—  Может, тогда браавосский? Говорят, их корабли с багряными парусами доплывают до самого Асшая и островов в Нефритовом море.
—  Браавосцы — потомки беглых рабов. Они не торгуют в Заливе Работорговцев.
—  У нас хватит золота, чтобы купить себе корабль?
—  И кто будет им управлять? Ты? Я? — Дорнийцы никогда не были моряками — с тех самых пор, когда Нимерия сожгла свои десять тысяч кораблей. — Моря вокруг Валирии опасны и кишат пиратами.
—  Хватит с меня уже пиратов. Не будем покупать корабль.
«Для него это все еще игра», — понял Квентин, — «точно такая же, как тогда, когда он повел нас шестерых в горы искать старое логово Короля-Стервятника». Не в духе Герриса Дринкуотера было предполагать в будущем поражение, а тем паче смерть. Похоже, даже смерть троих друзей его не образумила. «Он предоставляет решать мне — он знает, что я по натуре осторожен настолько же, насколько он смел».
—  Возможно, Громадина прав, — сказал Геррис. — Плевать на море, завершим путешествие сушей.
—  Ты знаешь, почему он так говорит, — ответил Квентин, — он скорее умрет, чем еще раз ступит на палубу корабля.
Громадина маялся морской болезнью все время пути. В Лисе он четыре дня приходил в себя — им пришлось остановиться в гостинице, чтобы мейстер Кедри мог уложить Громадину в постель с периной и потчевать отварами и настоями, пока его щеки не порозовели снова.
Попасть в Миэрин сушей было возможно, что правда, то правда. Добраться туда можно было по старым валирийским дорогам. Драконьими дорогами называли в народе великие мощеные тракты древней Валирии, но та, что вела на восток, из Волантиса в Миэрин, заслужила другое, более зловещее название: дорога демонов.
—  Дорога демонов слишком опасна, и добираться по ней чересчур долго, — сказал Квентин. — Тайвин Ланнистер вышлет за королевой своих людей, как только слухи о ней дойдут до Королевской Гавани.
В этом его отец был уверен.
—  А к его приказам наверняка прилагается нож. Если они доберутся до нее первыми...
—  Будем надеяться, что ее драконы учуют убийц и съедят, — отозвался Геррис. — Что ж, если мы не можем найти корабль, и ты против поездки верхом, мы можем вернуться в Дорн.
«Приползти назад в Солнечное Копье с поражением, поджав хвост?» К невыносимому разочарованию отца, под испепеляющие насмешки песчаных змеек? Доран Мартелл вложил судьбу Дорна в руки Квентина — и он не подведет отца, пока жив.
Хатай грохотал окованными железом колесами, нагретый солнцем воздух дрожал над улицей, делая окружавшее похожим на наваждение. Между складами и причалами в порту теснились всевозможные лавки и ларьки. Здесь можно было купить свежих устриц, там — железные цепи и оковы, тут фигурки для цивассы, выточенные из слоновой кости и нефрита. Тут же были и храмы, куда моряки приходили поклониться своим чужеземным богам, бок о бок с домами подушек, с балконов которых женщины подзывали к себе мужчин.
—  Глянь-ка на эту, — подтолкнул его Геррис. — Кажется, она в тебя влюбилась.
«И сколько же стоит любовь шлюхи?» По правде сказать, девушки заставляли Квентина чувствовать себя не в своей тарелке, особенно симпатичные.
Когда Квентин впервые приехал в Айронвуд, он по уши влюбился в Инис, старшую из дочерей лорда Айронвуда. Хотя он за все время ни разу не выдал словом свои чувства, мечты о ней он лелеял годами... пока ее не выдали замуж за сира Риэна Аллириона, наследника Дара богов. Когда Квентин в последний раз ее видел, она кормила грудью сына, а еще один цеплялся ей за юбку.
После Инис были близняшки-Дринкуотеры — пара смуглых девчушек, обожавшая охотиться с соколом, лазать по скалам и вгонять Квентина в краску. Одна из них наградила его первым поцелуем — хотя он так и не узнал, которая именно. Они были дочерьми рыцаря-ленника — происхождения слишком низкого, чтобы на них жениться, хотя Клетус не считал, что это как-то мешает с ними целоваться.
—  Когда ты женишься, то сможешь взять одну из них в любовницы. Или обеих, почему бы и нет?
У Квентина нашлась не одна причина на «почему бы и нет», так что он постарался избегать близняшек, и второго поцелуя так и не было.
Не так давно давно за ним по замку начала таскаться младшая дочь лорда Айронвуда. Гвинет было всего двенадцать, и это была низкорослая, тщедушная девочка, чьи черные глаза и темные волосы делали ее совсем не похожей на родню — все голубоглазые блондины, как на подбор. Она, впрочем, была умна, скора и на язык и на руку, и любила говорить Квентину, что ему надо дождаться, пока она расцветет — тогда она сможет выйти за него замуж.
Но это было до того, как принц Доран вызвал его в Водные Сады. Теперь самая прекрасная женщина в мире ждала его в Миэрине, и он должен был исполнить свой долг и попросить ее руки. «Она мне не откажет. Она должна выполнить договор». Дейенерис Таргариен понадобится Дорн, чтобы покорить Семь Королевств, а значит — ей понадобится Квентин. «Хотя это не значит, что она меня полюбит. Может, я ей совсем не понравлюсь».
Там, где река встречалась с морем, улица делала поворот, и у этого изгиба толпились торговцы животными, выставлявшие на продажу разукрашенных ящериц, огромных пестрых змей и проворных маленьких мартышек с полосатыми хвостами и ловкими розовыми ладошками.
—  Может быть, твоей серебряной королеве понравится мартышка, — заметил Геррис.
Квентин не имел представления, как выглядит Дейенерис Таргариен. Он пообещал отцу, что привезет ее назад в Дорн, но все чаще и чаще ему в голову лезли мысли, достоин ли он этого предприятия.
«Я никогда об этом не просил», — думал он.
За широкой голубой гладью Ройна ему была видна Черная Стена, воздвигнутая валирийцами еще в те времена, когда Волантис был не более чем заставой на границе их империи — огромный овал из плавленого камня, двести футов высотой и такой толщины, что по его вершине могли в ряд проскакать наперегонки шесть запряженных четверками колесниц — как они и скакали каждый год, отмечая бегами день основания города. Чужеземцам и вольноотпущенникам не позволялось входить внутрь иначе как по приглашению тех, кто жил внутри — наследников Старой крови, способных проследить свою родословную до времен самой Валирии.
Здесь движение стало оживленнее. Они находились у западного конца Долгого моста, соединявшего две части города. Упряжки, телеги и хатаи теснились на улице, либо съехав с моста, либо пробираясь к нему. Рабы, снующие по делам своих хозяев, были повсюду, бесчисленные, как тараканы.
Ближе к Площади рыбников и Купеческому дому на перекрестке раздались громкие возгласы, и откуда ни возьмись явилась дюжина копьеносцев-Безупречных в изукрашенных латах и плащах из тигровых шкур, растолкав народ по сторонам и давая проехать триарху, восседавшему на спине слона. Слон триарха, серокожий исполин, нес на себе покрытую эмалью броню тонкой работы, которая мягко постукивала при каждом движении. Башня на его спине была так высока, что задела крышей верх узорчатой каменной арки, когда слон проходил под ней.
—  Триархов считают столь возвышенными, что их ногам не дают прикасаться к земле в течение всего года службы, — объяснил Квентин своему спутнику. — Они ездят везде на слонах.
—  ...Перегораживая улицы и оставляя нам, убогим, кучи навоза на дороге, — сказал Геррис. — Зачем Волантису три принца, когда Дорн обходится одним-единственным — никак не уразумею.
—  Триархи — не короли и не принцы. Волантис — республика, как и Валирия старых времен. Все свободнорожденные землевладельцы допущены к управлению государством. Даже женщины могут голосовать — если у них есть земля. Троих триархов избирают среди выходцев из родовитых семей, способных доказать, что они по прямой линии происходят из старой Валирии, и служат они до первого дня нового года. И ты знал бы все это, если бы озаботился чтением книги, которую тебе дал мейстер Кедри.
—  Там не было картинок.
—  Там были карты.
—  Карты не считаются. Если бы он рассказал мне, что там про тигров и слонов, я, может, и попытался бы почитать. А так она подозрительно смахивала на книгу по истории.
Когда их хатай достиг края Площади рыбников, слониха подняла хобот и затрубила — ни дать ни взять огромная белая гусиха — не желая проталкиваться в толчею повозок, паланкинов и пеших прохожих впереди. Возница пнул ее пятками, заставив двинуться дальше.
Рыбников тут было множество, и все они криком выхваляли утренний улов. Квентин понимал в лучшем случае одно слово из двух, но тут не надо было знать языка, чтобы узнать рыбу — здесь торговали треской, рыбами-парусниками и сардинами, бочками мидий и устриц. Перед одним прилавком свисали угри, другой выставлял на показ гигантскую черепаху весом не меньше лошади, подвешенную за ноги на железных цепях. В кадках с морской водой и водорослями шебуршали крабы. Некоторые торговцы жарили рыбу кусками с луком и свеклой, или продавали перченую рыбную похлебку в маленьких железных котелках.
В центре площади, под надтреснутой безголовой статуей давно уже мертвого триарха собиралась толпа — какие-то карлики давали представление. Коротышки нацепили на себя деревянные доспехи, изображая рыцарей на турнире. Квентин видел, как один из них сел верхом на собаку, другой попытался взгромоздиться на свинью... чтобы тут же съехать с нее набок под хохот толпы.
—  Выглядит весело, — сказал Геррис. — Остановимся и посмотрим на бой? Посмеяться бы тебе не помешало, Квентин. Ты выглядишь дряхлым стариком, который полгода не ходил на горшок.
«Мне восемнадцать, я на шесть лет младше тебя», — подумал Квентин. — «Я не старик».
Вслух он сказал:
—  Не нужны мне шуты-карлики. Разве что у них есть корабль.
—  Думается — крошечный.
Четырехэтажный Купеческий дом возвышался над доками, пристанями и складами, окружавшими его. Здесь торговцы из Староместа и Королевской Гавани перемешались с негоциантами из Браавоса, Пентоса и Мира, волосатыми иббенийцами, бледнолицыми странниками из Кварта, черными как уголь приезжими с Летних Островов в плащах из перьев, даже носящими маски заклинателями из Асшая за Тенью.
Квентин спустился с хатая на землю и почувствовал, как камни мостовой обжигают ноги даже сквозь кожаные подметки. Перед Купеческим домом, в тени, стоял стол на козлах, разукрашенный полосатыми бело-синими флажками, трепетавшими при каждом дуновении ветра. За столом развалились четверо наемников сурового вида, подзывающих криками прохожих мужчин и юношей. «Унесенные ветром», вспомнил Квентин. Сержанты набирали рекрутов, пополняя ряды Унесенных перед отправлением в Залив работорговцев. «И с каждым вступившим к ним на службу у Юнкая становится мечом больше — мечом, который хочет испить крови моей суженой».
Один из Унесенных что-то крикнул им.
—  Я не говорю на вашем языке, — ответил Квентин. Он умел читать и писать на высоком валирийском, но говорить ему особо не приходилось — к тому же волантисское яблочко укатилось очень уж далеко от валирийской яблони.
—  Вестеросцы? — спросил мужчина уже на общем языке.
—  Дорнийцы. Мой хозяин торгует вином.
—  Хозяин? И хрен с ним. Ты раб, что ли? Присоединяйся к нам, будешь сам себе хозяином. Ты собрался умереть в постели? Мы научим тебя владеть копьем и мечом, ты пойдешь в бой рядом с Оборванным Принцем и станешь богаче лорда. Мальчики, девочки, золото, все, что захочешь — если хватит мужества протянуть руку и взять! Мы — Унесенные ветром, и мы трахаем богиню смерти в зад.
Двое наемников начали горланить какую-то походную песню. Квентин понимал достаточно, чтобы уловить смысл. «Мы — Унесенные ветром», — пели они. — «Неси нас на восток в Залив Работорговцев, мы убьем короля-мясника и трахнем королеву драконов».
—  Если бы Клетус и Уилл были с нами, мы могли бы прихватить Громадину и перебить эту шайку, — сказал Геррис.
«Клетус и Уилл мертвы».
—  Не обращай на них внимания, — сказал Квентин.
Пока дорнийцы шли к дверям Купеческого дома, наемники провожали их насмешками, называя их бесхребетными трусами и пугливыми девицами.
Громадина ждал их в покоях на втором этаже. Хотя капитан «Жаворонка» вовсю расхвалил им этот постоялый двор, Квентин вовсе не собирался оставлять свои вещи и золото без присмотра. В каждом порту есть воры, крысы и шлюхи, а в Волантисе всего этого было сверх меры.
—  Я уж собирался идти вас искать, — сказал им сир Арчибальд Айронвуд, отодвигая засов, чтобы впустить их внутрь. Громадиной его прозвал собственный кузен Клетус, но прозвище это Арчу очень шло. Арч был шести с половиной фунтов ростом, с широченными плечами, огромным брюхом, ногами толщиной с древесный ствол, ручищами толщиной с окорок и вовсе без шеи. От какой-то немочи в детстве у него выпали все волосы, и его лысый череп напоминал Квентину гладкий розовый булыжник.
—  Ну, — потребовал он, — что сказал контрабандист? Будет у нас посудина?
—  Корабль, — поправил его Квентин, — и он нас возьмет на борт, но увезет не дальше ближайшей преисподней.
Геррис сел на продавленную кровать и стянул башмаки.
—  С каждой минутой возвращение в Дорн кажется мне все заманчивее.
Громадина сказал:
—  Я снова скажу, что лучше всего нам двинуться по дороге демонов. Может, она и не такая опасная, как говорят. А если и так, то тем больше мы прославимся, если ее одолеем. Дринк со своим мечом, я со своим молотом — такого никакой демон не переварит.
—  И что если Дейенерис будет мертва к тому моменту, как мы до нее доберемся? — спросил Квентин. — Нам нужен корабль. Даже если это «Приключение».
Геррис хохотнул.
—  Ты, видно, сходишь с ума по Дейенерис сильнее, чем я думал, раз уж ты готов терпеть этот смрад месяцами. Дня через три я сам буду заклинать их убить меня. Нет уж, мой принц, умоляю, только не «Приключение».
—  У тебя есть вариант получше? — осведомился Квентин.
—  Есть. Он только сейчас пришел мне в голову. Там, конечно, есть свои опасности, и ты его достойным делом не назовешь... но он доставит тебя к твоей королеве куда быстрее, чем дорога демонов.
—  Я слушаю, — сказал Квентин Мартелл.

[Xanvier Xanbie]

Документ для редактора, в табличном виде.

Толку от него пока что мало, потому что нет английского текста - распознать его со сканов не получилось, а набивать его вручную та еще морока. Когда появится электронная версия, я заполню левую колонку.

Если кто-то соберется редактировать по сканам в качестве источника - это второй архив, сканы DSC_0045 - DSC_0051.

[Lady Sansa]

Редактировать будут Сашкинс13, после него rony-robber.

Свяжитесь между собой и решите как удобнее всего работать. Редакторы - не проверяйте одновременно! Только по очереди.

[rony-robber]

Что ж, буду ждать своей очереди после Сашкинс13.
Открыла почту в профиле - по ней со мной можно связаться в любой момент. Вечером буду здесь, на форуме.

[31сникшаС]

я выложу завтра правки, на работе запарка, даже в обед нет времени почитать

[31сникшаС]

Правок не много, такое ощущение, что все просто идеально, хотя у меня мало опыта, так что буду учиться. В таблицу пока не вписывал, текста английского там все равно нет. Перевод очень понравился, стиль хороший, читается легко. Если так не удобно, то внесу правки в таблицу.
1.

и палуба у них под ногами курилась зловонием.

может быть не курилась? а источала зловоние, конечно ИМХО, но курилась - это синоним дымилась, она же в конце концов не горела.
2.

Квентин уже был готов предложить попытать счастья с другим судном, когда хозяин все-таки явился, — с парой гнуснейшего вида матросов по бокам.

мне кажется здесь нужна запятая, а не тире.
3.

—  Завтра с утра, — достаточно скоро.

запятой не хватает.
4.

их ждал нанятый хатай.

хатай - это дословный перевод? Потому что гугл пишет что Хатай - это область Турции.
5.

Рабы, снующие по делам своих хозяев, были повсюду, бесчисленные, как тараканы.

Может быть так лучше. Бесчисленные рабы, снующие по делам своих хозяев, были повсюду как тараканы.
6.

Если бы он рассказал мне, что там про тигров и слонов, я, может, и попытался бы почитать.

мне кажется запятые эти лишние.

[Lady Sansa]

Сашкинс13, это все правки или ещё будут?

[31сникшаС]

Сашкинс13, это все правки или ещё будут?

пока это все, если что-то еще увижу можно же будет выложить потом? По крайней мере сообщу следующему редактору завтра вечером в личку, или напишу здесь, потому что пока ничего больше не нашел.

[Lady Sansa]

Я просто не хочу напускать на текст второго редактора, пока не первый не закончил. Я тогда до завтрашнего вечера второго редактора на эту главу не назначаю.

[Xanvier Xanbie]

Держите таблицу с английским текстом. Сашкинс13, спасибо за похвалу, но я думаю, что в моем переводе найдется куда больше проблемных мест, если к нему как следует приглядеться.

Бесчисленные рабы, снующие по делам своих хозяев, были повсюду как тараканы.

Да, так лучше (только с запятой перед "как").

хатай - это дословный перевод? Потому что гугл пишет что Хатай - это область Турции.

Это термин, выдуманный Мартином. Я думаю, с турками никто путать не будет.

мне кажется здесь нужна запятая, а не тире.

запятой не хватает.

мне кажется запятые эти лишние

Мне кажется, замечания эти ошибочны. Ты сможешь обосновать каждое из них соответствующими нормами русского языка (например: "мне кажется" - это вводная конструкция, и после нее должна стоять запятая)?

[31сникшаС]

Мне кажется, замечания эти ошибочны. Ты сможешь обосновать каждое из них соответствующими нормами русского языка (например: "мне кажется" - это вводная конструкция, и после нее должна стоять запятая)?

днем в аське, если ты не против  я стукнусь часиков в 9.00 по Москве

[Xanvier Xanbie]

я стукнусь часиков в 9.00 по Москве

Девять утра по Москве - это семь у меня. В такое время я, как правило, еще сплю.  :buck2:

[Darth_Raziel]

[off-topic]Xanvier Xanbie, к тебе в аську не пробиться. Я знаю ответ на вопрос твоего антиспам-бота, но, видимо, никак не могу сформулировать так, как нужно ему )[/off-topic]

Хороший перевод, гораздо меньше ошибок, чем в первой главе твоего перевода из тех, что я редактировал.
Зову стилевого редактора в тему, с переводом тут все в порядке.

[Xanvier Xanbie]

Хороший перевод, гораздо меньше ошибок, чем в первой главе твоего перевода из тех, что я редактировал.

О боже, я деградирую.  :embarrassed:

[Darth_Raziel]

О боже, я деградирую.

Сарказма не понял 8(