5. Тирион (2)

[Xanvier Xanbie]

Они выехали из Пентоса через Рассветные Врата, хотя Тириону так и не удалось даже краем глаза увидеть рассвет.
— Все будет выглядеть так, как если бы ты вовсе не посещал Пентоса, мой маленький друг, — пообещал магистр Иллирио, плотно задернув бархатные занавеси паланкина. — Никто не должен видеть, как ты покидаешь город — как никто не видел твоего прибытия.
— Никто — кроме матросов, упихавших меня в бочку, мальца с щеткой, что за мной прибирался, девицы, которую ты прислал согреть мне постель и той подлой конопатой прачки. Ах да, и твоих стражников. Если ты не отрезал им с яйцами заодно и мозги, они должны знать, что ты тут не один.
Паланкин на толстых кожаных ремнях несла восьмерка исполинских лошадей-тяжеловозов. Четверо евнухов шагали рядом с носилками — по двое с каждой стороны, и другие плелись позади, охраняя повозки с багажом.
— Безупречные не дают воли языку, — заверил его Иллирио, — а галера, что тебя привезла, сейчас находится на пути в Асшай. Вернется года через два, если море будет к ней милостиво. Что до моей челяди, она меня любит — никто меня не предаст.
«Ну-ну, лелей эту надежду, мой жирный друг. Когда-нибудь мы высечем эти слова на твоей гробнице».
— И нам надо было сесть на эту галеру, — сказал карлик, — в Волантис быстрее всего добраться морем.
— Море опасно, — ответил Иллирио. — Осенью часты бури, и пираты все еще устраивают себе логовища на Ступенях и отплывают оттуда, чтобы грабить честных людей. Нехорошо будет, если мой маленький друг попадет к ним в лапы.
— Да ведь и на Ройне тоже есть пираты.
— Речные пираты, — сыроторговец зевнул, прикрыв рот тыльной стороной ладони. — Капитаны-таракашки, охочие до хлебных крошек.
— Поговаривают и о каменных людях.
— Да, эти бедолаги существуют на самом деле. Но к чему говорить о них? День слишком хорош для таких страстей. Скоро мы доберемся до Ройна, и там ты избавишься от Иллирио и его толстого пуза. До того времени будем есть и спать. У нас есть сладкое вино и пряные закуски — зачем вспоминать о болезнях и смерти?
«И правда, зачем?» — у Тириона в ушах опять прозвучало «трень» арбалета, и он задумался. Паланкин покачивался из стороны в сторону — движение умиротворяющее, точно мать баюкает на руках ребенка. «И откуда мне знать, на что это похоже?». Под щекой лежали шелковые подушки с гусиным пухом, стенки из пурпурного бархата сходились над головой пологом, сберегая приятное тепло — снаружи уже царила осенняя прохлада.
За носилками тащился целый караван мулов, навьюченных сундуками, бочонками, кадками и корзинами со съестным, чтобы властелин сыров, чего доброго, не оголодал в дороге. В это утро они попробовали перченые сосиски и запили их темным вином из дымной лозы. На обед им достались заливные угри и красное дорнийское. Вечер принес ветчину, вареные яйца и жареных жаворонков, фаршированных чесноком и луком; светлое пиво и мирийские огненные вина должны были облегчить пищеварение.
При всех своих удобствах паланкин был медлителен, и карлик в скором времени преисполнился нетерпением.
— И сколько же дней нам ползти до реки? — спросил он Иллирио наутро. — С такой-то скоростью к тому времени, когда я наконец увижу драконов твоей королевы, они вырастут больше, чем три эйегоновых.
— Это было бы неплохо — большой дракон грознее маленького, — магистр пожал плечами. — Я бы, конечно, и сам с радостью встретил бы королеву Дейенерис в Волантисе, но в этом мне придется положиться на тебя с Грифоном. От меня будет больше толку в Пентосе — я буду прокладывать путь к ее возвращению. Но пока я с тобой... знаешь, я стар, толст и нуждаюсь в удобствах. Выпей-ка вина.
— Скажи, — спросил Тирион, прихлебывая из чаши, — зачем вообще магистру Пентоса пошевелить хоть пальцем ради королевы Вестероса? В чем выгода от этой затеи, милорд?
Толстяк слизнул жир с губ.
— Я стар. Я устал от этого мира и его низостей. Неужели так странно, что я, стоя одной ногой в могиле, хочу сделать доброе дело — вернуть милой юной девочке то, что принадлежит ей по праву рождения?
«Ага, а потом он предложит мне волшебные доспехи и дворец в Валирии».
— Если Дейенерис всего лишь милая юная девочка, Железный Трон порежет ее на милые юные кусочки.
— Будь спокоен, мой маленький друг — в ее жилах течет кровь Эйегона-Дракона.
«И, кроме того, кровь Эйегона Недостойного, Мейегора Жестокого и Бейелора Околпаченного».
— Расскажи мне о ней.
Толстяк погрузился в раздумья.
— Дейенерис была почти ребенком, когда впервые попала в мой дом. При этом она была красивее даже моей второй жены — так пленительна, что меня самого одолевало искушение завладеть ей. Желание страшное и потаенное — я знал, что совокупление с ней не принесет мне добра, так что я вместо этого вызвал к себе наложницу и яростно сношал ее, пока безумие не прошло само собой. Честно говоря, я не думал, что Дейенерис заживется на свете среди конных владык.
— И это не помешало тебе продать ее кхалу Дрого.
— Дотракийцы ничего не покупают и ничего не продают. Скажем так: ее брат Визерис подарил ее Дрого, чтобы завоевать дружбу кхала. Тщеславный молодой человек, и жадный к тому же. Визерис страстно желал вернуть трон своего отца, но он страстно желал и Дейенерис, и крайне неохотно уступил ее другому. В ночь накануне свадьбы он попытался прокрасться в ее постель, заявив, что если ему не достанется ее рука, он завладеет хотя бы ее девственностью. Если бы я из предосторожности не поставил у дверей стражу, Визерис одним махом разрушил бы многолетние планы.
— Видать, это был тот еще дуралей.
— Что ж, Визерис был сыном Безумного Короля. Дейенерис же... Дейенерис — совсем другое дело, — он сунул в рот жареного жаворонка и шумно стал его жевать, хрустя косточками. — Напуганное дитя, нашедшее приют в моем доме, умерло в Дотракийском море — и возродилось в огне и крови. Теперь это имя носит драконья королева, истинная Таргариен. Когда я послал за ней корабли, чтобы привезти домой, она повернула в Залив Работорговцев. За самое короткое время она захватила Астапор, поставила Юнкай на колени и разграбила Миэрин. Если она движется по старым валирийским дорогами, на очереди Мантарис. Если морем... значит, ее флот должен будет пополнить запасы воды и провизии в Волантисе.
— Что по суше, что по морю от Миэрина до Волантиса немало лиг, — заметил Тирион.
— Пятьсот пятьдесят — это для дракона, по прямой. Через пустыни, горы, болота, населенные демонами руины. Многие погибнут по дороге, но те, кто выживет, станет сильнее к тому времени, когда выйдут к Волантису... а вот там их должны ждать ты и Грифон — с подкреплениями и достаточным числом кораблей, чтобы переправить за море в Вестерос.
Тирион постарался припомнить все, что он знал о Волантисе — самом древнем и гордом из Девяти Вольных Городов. Что-то здесь было нечисто, и хоть у Тириона и осталось только полноса, он учуял подвох.
— Говорят, что в Волантисе на одного свободного приходится пятеро рабов. С чего бы это триархам помогать королеве, расстроившей им работорговлю? — он нацелил палец на Иллирио. — Собственно говоря, зачем тебе ей помогать? В Пентосе рабство запрещено законом, но в этом деле у тебя самого рыльце в пушку, если не в перьях. И ты плетешь интриги в ее пользу, а не против. Зачем? Что ты рассчитываешь получить от Дейенерис Таргариен?
— Что, опять? И настырный же ты коротышка, — Иллирио засмеялся и шлепнул себя по животу. — Ну как прикажешь. Король-Попрошайка поклялся, что назначит меня своим мастером над монетой и даст лордство к тому же. Когда он нацепил бы свою золотую корону, мне были бы предоставлены замки на выбор... даже Бобровый Утес, если бы я захотел.
Тирион хрюкнул, вино потекло у него из обрубка на месте носа.
— Слышал бы это мой отец.
— О, твоему лорду-отцу нечего было беспокоиться. На что мне какой-то утес? Мой дом достаточно велик, и уж точно покомфортнее, чем ваши вестеросские замки с их сквозняками. Вот мастер над монетой... — толстяк облупил очередное яйцо, —  монеты я люблю. Разве есть на свете звук приятнее, чем звон золота по золоту?
«Вопли сестры».
— А ты уверен, что Дейенерис Таргариен сдержит слово, которое дал ее брат?
— Может сдержать, а может и не сдержать, — Иллирио откусил половинку яйца. — Я же говорю тебе, мой маленький друг — не все на свете делается ради корысти. Веришь не веришь, но даже у толстых старых дурней вроде меня бывают друзья и желание им помогать — из чистой симпатии.
«Лжец», — подумал Тирион. — «В этой затее ты надеешься выиграть что-то повесомее золота и замков».
— Да, нечасто в наши дни встретишь кого-то, кто ценит дружбу больше, чем золото.
— Чистая правда, — поддакнул толстяк, проигнорировав иронию.
— А как это вышло, что ты так задружился с Пауком?
— Наше детство прошло вместе — мы оба были зелеными мальчишками на улицах Пентоса.
— Варис же из Мира.
— Да, он был из Мира. Я встретил его вскоре после того, как он попал в Пентос, удрав из-под носа у работорговцев. Днем он спал в канализации, а по ночам шастал по крышам, как кот. Я был не богаче его — юный головорез в замаранных шелках, добывающий себе пропитание мечом. Ты видел статую у меня в пруду? Это я. Пито Маланон изваял ее, когда мне было шесть-на-десять. Чудесная вещь, хотя у теперешнего меня при виде ее слезы на глаза наворачиваются.
— Время не щадит никого — я вот тоже до сих пор оплакиваю свой нос. Но Варис...
— В Мире он был королем воров, пока кто-то из конкурентов не донес на него властям. В Пентосе его выдавал акцент, а когда стало известно, что он евнух, его стали презирать и бить. Почему из всех возможных защитников он выбрал именно меня — понятия не имею, но мы заключили соглашение. Варис шпионил за ворами помельче и воровал у них накраденное. Я предлагал свою помощь их жертвам, обещая за деньги вернуть покражу. В скором времени весь город знал, что если у кого что-то пропало, надо обращаться ко мне, — ну а за Варисом гонялись все до единого взломщики и карманники: одна половина хотела перерезать ему глотку, другая — продать свою добычу. Мы оба разбогатели — и стали еще богаче, когда Варис начал натаскивать своих мышек.
— В Королевской Гавани он держал птичек.
— Тогда мы называли их мышками. Воры постарше были глупы и озабочены лишь тем, чтобы превратить украденное в вино. Варис предпочитал маленьких сирот — мальчиков и девочек. Он выбирал детей поменьше ростом, потише и половчее; учил их лазать по стенам и дымовым трубам. И он обучил их читать. Мы оставили золото и драгоценности обычным ворам; вместо них наши мышки воровали письма, конторские книги, карты... со временем они стали прочитывать их и оставлять на прежнем месте. «Тайны стоят дороже серебра или сапфиров», — говаривал Варис. Именно так. Я сделался таким важным человеком, что кузен самого пентосского князя выдал за меня свою незамужнюю дочь, а слухи о талантах евнуха пересекли море и достигли ушей некоего короля. Очень опасливого короля, который не доверял вполне ни своему сыну, ни своей супруге, ни своему деснице — другу его детства, ставшему с годами горделивым и самоуверенным. Думаю, продолжение этой истории ты знаешь и без меня, верно?
— Большей частью, — признал Тирион. — Вижу, передо мной нечто большее, чем простой торговец сыром.
Иллирио склонил голову.
— Добрые слова, мой маленький друг... и я со своей стороны вижу, что ты столь же умен, как и говорил лорд Варис, — он улыбнулся, обнажив кривые желтые зубы, и громко потребовал еще кувшин огненного мирийского.
Когда магистр наконец уснул в обнимку с винным кувшином, Тирион подполз по подушкам, высвободил посудину из жирной хватки толстяка и налил себе чашу. Он осушил ее, зевнул и наполнил снова.
«Быть может, если я выпью достаточно огненного вина», — сказал он себе, — «мне приснятся драконы».
Когда он был все еще маленьким и очень одиноким ребенком в недрах Бобрового Утеса, в ночных грезах он нередко летал на драконах, вообразив себя потерянным принцем-Таргариеном или каким-нибудь валирийским владыкой драконов, парящим высоко над горами и долами. Как-то раз, когда дядья спросили у него, что он хочет получить в подарок на именины, Тирион попросил дракона.
— Необязательно большого. Он может быть маленьким, как я.
Дядя Герион заявил, что это самая смешная шутка, которую он когда-либо слышал, но дядя Тигетт сказал:
— Последний дракон умер сто лет назад, малыш.
Это было так несправедливо, что Тирион плакал весь вечер, пока не заснул.
Теперь, если властелин сыров не врет, дочь Безумного Короля обзавелась тремя живыми драконами. «Это на два больше, чем нужно даже Таргариену». Тирион почти жалел, что убил отца — было бы дивным удовольствием взглянуть на лицо лорда Тайвина, когда бы ему доложили, что на Вестерос идет войной королева-Таргариен с тремя драконами и при поддержке лукавого евнуха и торговца сыром толщиной с половину Бобрового Утеса.
Карлик так набил живот, что ему пришлось расстегнуть ремень и распустить завязки бриджей. Рассчитанная на ребенка одежда, которой его снабдил радушный хозяин, заставляла его чувствовать себя десятью фунтами колбас, засунутых в мешок на пять фунтов.
«Если мы будет есть столько каждый день, к моменту встречи с королевой я буду толще Иллирио».
Снаружи паланкина смеркалось, внутри было и вовсе темно. Тирион слышал храп Иллирио, скрип кожаных ремней, тихое «цок-цок» лошадиных подков по камню валирийской дороги, но в сердце его хлопали кожистые крылья.
Когда он проснулся, солнце уже взошло. Лошади все так же тащились по дороге, паланкин поскрипывал и качался на ремнях между ними. Тирион чуть отдернул занавесь, чтобы взглянуть, что снаружи. Но снаружи было не на что смотреть, кроме охряной равнины, бурых вязов с голыми ветками и самой дороги, прямой, как стрела, протянувшейся до самого горизонта. Он раньше читал о валирийских дорогах, но впервые видел такую своими глазами. Старая Валирия дотянулась на запад до Драконьего Камня, но так и не вступила на сам вестеросский материк. «Странно. Богатства Семи Королевств лежали дальше к западу, и у Валирии были драконы. Конечно, они знали, что там, на западе».
Он слишком много выпил накануне. Голова трещала, и даже легкого покачивания паланкина было достаточно, чтобы желудок Тириона грозил вывернуться наизнанку. Он не жаловался, но Иллирио Мопатису и так все было ясно.
— Давай, пей, — сказал толстяк. — Как говорится, тебе обожгла нутро драконья чешуя.
Он налил обоим из графина ежевичного вина, такого сладкого, что на него налетело больше мух, чем на мед. Тирион отогнал их и выпил до дна. Вкус был таким приторным, что ему понадобилось усилие, чтобы удержать вино в себе. Впрочем, вторая чаша пришлась полегче. Аппетита у него все равно не было, и когда Иллирио предложил ему миску ежевики в сливках, Тирион от нее отказался.
— Мне снилась королева, — сказал он. — Я встал перед ней на колени и произнес слова присяги, но она приняла меня за моего брата Джейме и скормила своим драконам.
— Будем надеяться, что этому сну не суждено сбыться. Ты умный бес, как Варис и говорил, и Дейенерис понадобится держать при себе умных людей. Сир Барристан — рыцарь доблестный и верный, но что-то я не припомню, чтобы кто-либо называл его хитроумным.
— У рыцарей один-единственный способ решения всех проблем: копье наперевес и в атаку. Карлики смотрят на вещи несколько иначе. А что же ты сам? Ты ведь тоже умен.
— Ты мне льстишь, — Иллирио махнул рукой. — Увы, я не приспособлен к путешествиям — так что я посылаю тебя Дейенерис вместо себя самого. Ты уже оказал светлейшей государыне огромную услугу, убив своего отца, и надеюсь, принесешь ей еще немало пользы. Дейенерис, в отличие от своего брата, совсем не глупа и найдет тебе хорошее применение.
«В качестве растопки?» — подумал Тирион, любезно улыбаясь.
Они меняли лошадей трижды в день, но останавливались дважды в час, чтобы Иллирио мог вылезть из паланкина и помочиться.
«Наш властелин сыров размером со слона, но мочевой пузырь у него с наперсток», — подумал карлик. Он воспользовался одной из таких остановок, чтобы рассмотреть дорогу поближе. Он знал, что обнаружит: не утоптанную землю, не булыжники и не каменные плиты, но сплошную полосу сплавленного камня, вознесенную в середине на полфута над землей, чтобы дождь и талая вода стекали на обочину. В отличие от прочерченных по грязи колей, служивших дорогами в Семи Королевствах, по валирийским дорогам могли проехать три повозки в ряд, и не портили их ни время, ни колеса. Они все так же были надежны и неизменны — спустя четыреста лет после того, как Рок погубил Валирию. Тирион поискал трещины или борозды в камне, но нашел только кучку навоза, оставленную одной из лошадей.
Навоз заставил его вспомнить об отце.
«Ты ведь сейчас в аду, отец? В промерзлой преисподней, откуда ты можешь смотреть, как я помогаю дочери Безумного Эйериса сесть на Железный Трон?»
Они продолжили свое путешествие; Иллирио извлек суму с жареными каштанами и снова заговорил о драконьей королеве.
— Наши вести о королеве Дейенерис уже устарели. К этому моменту она должна была уже покинуть Миэрин. Она наконец сколотила себе войско — мешанину из наемников, дотракийских конных владык и солдат-Безупречных, и, в чем сомневаться не приходится, она поведет их дальше на запад, отвоевывать трон своего отца.
Магистр Иллирио открыл горшок улиток с чесноком, понюхал и улыбнулся.
— В Волантисе, будем надеяться, ты получишь более свежие вести о Дейенерис, — сказал он, высасывая улитку из раковины. — Драконы и девицы непостоянны, так что, быть может, тебе придется поменять планы. Грифон будет знать, что делать. Хочешь улитку? Чеснок из моих собственных садов.
«Поедь я верхом на улитке, и то добрался бы быстрее, чем в твоих носилках», — Тирион отказался от блюда.
— Ты возлагаешь большие надежды на этого Грифона. Еще один друг детства?
— Нет. Ты бы назвал его наемником, но он из Вестероса. Дейенерис нужны люди, достойные ее дела, — Иллирио поднял руку. — Знаю-знаю! Ты думаешь: «Наемники ценят золото больше чести, этот Грифон продаст меня сестре». Нет. Я доверяю Грифону, как доверял бы брату.
«Еще одна смертельная ошибка».
— Значит, и мне стоит относиться к нему так же.
— Пока мы здесь разговариваем, Золотая рота движется на восток к Волантису — там она будет ждать прихода нашей королевы с востока.
«Под златом злой клинок».
— Я слышал, что Золотая рота заключила контракт с одним из Вольных Городов.
— С Миром, — Иллирио ухмыльнулся. — Контракт можно и разорвать.
— В сыре упрятано еще больше золота, чем я думал, — сказал Тирион. — Как тебе удалось этого добиться?
Магистр пошевелил пальцами в воздухе.
— Некоторые контракты пишут чернилами, а некоторые — кровью. Это все, что я скажу.
Карлик задумался.
Золотая рота, по всеобщему мнению, была самым славным вольным отрядом в Вольных Городах. Ее основал лет сто назад Злой Клинок, бастард Эйегона Недостойного. Когда другой Великий Бастард попытался отнять Железный Трон у своего законнорожденного сводного брата, Злой Клинок присоединился к мятежу. Дейемон Блэкфайр пал на Краснотравном поле, и его восстание умерло вместе с ним. Те сторонники Блэкфайра, что пережили битву, но отказались преклонить колено, бежали за Узкое море. Среди них были младшие сыновья Блэкфайра, Злой Клинок и сотни безземельных рыцарей и лордов, которым вскоре пришлось уйти в наемники, чтобы прокормить себя. Кто-то присоединился к Рваному знамени, кто-то к Младшим сыновьям или Мужам Девы. На глазах Злого Клинка мощь дома Блэкфайров рассыпалась в прах, и он создал Золотую роту, чтобы удержать изгнанников вместе.
И с того дня люди Золотой роты жили и умирали на Спорных землях, сражаясь то за Мир, то за Лис, то за Тирош в их бессмысленных междоусобицах — и грезили о потерянной земле своих отцов. Это были изгнанники и дети изгнанников, обездоленные и непрощенные... но все же первоклассные бойцы.
— Преклоняюсь перед твоим даром убеждения, — сказал Тирион Иллирио. — Как тебе удалось уговорить Золотую роту присоединиться к нашей милой королеве, когда они на протяжении почти всей своей истории воевали против Таргариенов?
Иллирио отмахнулся от этого замечания, как от мухи.
— Черный дракон или красный — это все равно дракон. Когда Мейлис Ужасный пал на Ступенях, род Блэкфайров оборвался, — торговец сыром усмехнулся в раздвоенную бороду. — Дейенерис даст изгнанникам то, чего им никогда не могли дать ни Злой Клинок, ни Блэкфайры: возможность вернуться домой.
«Огнем и мечом». Вот такого возвращения домой Тирион желал и себе.
— Десять тысяч мечей — поистине царский подарок. Светлейшая государыня будет польщена.
Магистр дернул головой, его щеки затряслись.
— Я бы не решился загадывать, что сможет польстить светлейшей государыне.
«Как благоразумно». Тирион уже насмотрелся на благодарность королей — едва ли королевы чем-то от них отличаются.
Вскоре магистра сморил сон, и Тирион остался размышлять в одиночестве. Как Барристан Селми отнесется к самой возможности идти в бой вместе с Золотой ротой? В свое время он проложил себе кровавый путь сквозь их ряды, чтобы зарубить последнего из Блэкфайров-Претендентов.
«Восстания порождают страннейшие союзы — и нет страннее того, что у меня с этим толстяком».
Торговец сыром проснулся на очередной смене лошадей и послал за новой корзиной еды.
— Как далеко мы заехали? — спросил Тирион, когда они набивали желудки холодными каплунами с гарниром из моркови, изюма, кусочков лаймов и апельсинов.
— Это Андалос, друг мой. Отсюда пришли твои предки-андалы. Они отобрали эту землю у волосатых людей — родичей волосатых людей Иба. Сердце древнего королевства Хугора лежит севернее, но мы проедем по его южным границам. В Пентосе эти земли называют просто Равнинами. Дальше на восток — Бархатные холмы, туда-то мы и направляемся.
«Андалос». Как учили септоны, когда-то Семеро в человеческом облике ходили по холмам Андалоса.
— Отец простер руку в небеса и сорвал семь звезд, — процитировал Тирион по памяти, — и одну за другой разместил их на лбу Хугора, увенчав его лучезарной короной.
Магистр Иллирио с любопытством поглядел на него.
— Вот уж не знал, что мой маленький друг так набожен.
Карлик пожал плечами.
— Запомнилось с детства. Я знал, что мне не стать рыцарем, так что я решил стать Верховным септоном. Хрустальная корона добавляет фут к росту того, кто ее носит. Я изучал священные писания и молился до волдырей на коленях. Окончилось все печально: я достиг известного возраста и влюбился.
— В девицу? О, я знаю, каково это, — Иллирио запустил правую руку в левый рукав и вытянул серебряный медальон. Внутри был портрет женщины с большими голубыми глазами и золотыми волосами, прочерченными серебром. — Серра. Я наткнулся на нее в лисенийском доме подушек и привел к себе, чтобы она грела мне постель, но в конце концов на ней женился. Я — чья первая жена была кузиной пентосского князя! Ворота дворца навеки закрылись передо мной, но мне было все равно. Это была более чем скромная плата за Серру.
— Как она умерла? — Тирион знал, что она мертва: ни один мужчина не будет так нежно говорить о женщине, которая оставила его.
— Браавосская торговая галера зашла в Пентос на обратном пути из Нефритового моря. Она везла гвоздику и шафран, гагаты и нефрит, багряную парчу и зеленый шелк... и серую смерть. Мы перебили гребцов, стоило им сойти на берег, и сожгли корабль на якоре в гавани, но крысы, сбежавшие по веслам и доплыли до каменной набережной. Мор унес две тысячи жизней, прежде чем прекратиться, — магистр Иллирио захлопнул медальон. — Я держу ее руки в своей опочивальне. Они были такими теплыми...
Тирион подумал о Тише. Он смотрел на поля, по которым когда-то ходили боги.
— И какие боги могли создать крыс, чуму и карликов?
Еще одно место из «Семиконечной звезды» пришло ему на ум.
— Дева привела ему девушку, стройную, как ива, и с глазами глубокими, как синие озера, и Хугор объявил, что возьмет ее в жены. И тогда Мать наделила ее плодородием, а Старица возвестила, что она родит королю четыре-и-сорок могучих сыновей. Воин даровал мощь их рукам, а Кузнец сковал каждому железный доспех.
— Ваш Кузнец, должно быть, был ройнаром, — колко вставил Иллирио. — Андалы переняли искусство обработки железа у ройнаров, которые жили по берегам великой реки. Это все знают.
— Кроме наших септонов, — Тирион показал на поля. — И кто живет на этих ваших Равнинах?
— Пахари и жнецы, прикрепленные к земле. Тут есть сады, хутора, прииски... У меня самого есть тут кое-какие владения, хотя я редко их навещаю. Зачем мне тратить на них время, когда к моим услугам мириады услад Пентоса?
— Мириады услад, — «И высокие крепкие стены».
Тирион поболтал вино в чаше.
— Мы от самого Пентоса не видели ни одного города.
— Тут есть руины, — Иллирио выкинул за занавесь куриную косточку. — По этим местам проходят конные владыки, если какому-нибудь кхалу взбредет в голову поглядеть на море. Дотракийцы не слишком-то любят города — это и в Вестеросе знают.
— Подкараульте один такой кхаласар, перебейте, и в следующий раз дотракийцы как следует подумают, прежде чем переправляться через Ройн.
— Дешевле откупаться от врагов едой и подарками.
«Додумайся я принести хорошего сыра на Черноводную, может, нос и по сей день был бы при мне». Лорд Тайвин всегда презирал Вольные Города. «Они воюют деньгами вместо оружия», — говорил он. — «У золота есть свое применение, но войны выигрывают железом».
— Дай врагу золота, и он вернется и потребует еще, как говаривал мой отец.
— Тот самый отец, которого ты убил? — Иллирио выкинул из паланкина очередную кость. — Наемники не устоят против дотракийских крикунов — проверено Квохором.
— И твой доблестный Грифон? — усмехнулся Тирион.
— Грифон — другое дело. У него есть сын, в котором он души не чает. Мальчика называют Юным Грифоном — отважнее парня на свете не было.
Вино, пища, солнце, покачивание паланкина и жужжание мух — все вокруг словно сговорилось вогнать Тириона в сон. Так что он засыпал, просыпался, пил. Иллирио пил вместе с ним чашу за чашей. Когда небо окрасилось багрянцем, толстяк захрапел.
Этой ночью Тириону Ланнистеру приснилась битва, залившая кровью холмы Вестероса. Он был в самом пекле битвы, сея вокруг смерть секирой размером с себя самого; рядом с ним дрались Барристан Отважный и Злой Клинок, а в небе парили драконы. В этом сне у него были две головы, и у обеих не было носа. Врагами командовал его отец, и Тирион убил его снова. Затем он убил своего брата Джейме и рубил его лицо топором, пока оно не превратилось в кровавую кашу, разражавшуюся хохотом каждый раз, когда он наносил удар. Лишь когда битва закончилась, он понял, что его вторая голова плачет.
Когда он проснулся, его короткие ноги налились железом. Иллирио ел оливки.
— Где мы? — спросил его Тирион.
— Мы все еще на Равнинах, мой торопливый друг. Скоро дорога выведет нас в Бархатные холмы. Оттуда мы поднимемся к Гоян Дрохе, что на Малом Ройне.
Гоян Дрохе был ройнарским городом, пока валирийские драконы не превратили его в дымящееся пепелище.
«Я оставляю за спиной не только лиги, но и века», — подумал Тирион, — «движусь назад во времени — в тем дни, когда землей правили драконы».
Тирион засыпал, просыпался и снова засыпал — что днем, что ночью. Бархатные холмы оказались сущим разочарованием.
— Да у половины шлюх в Ланниспорте титьки больше, чем эти холмы, — заявил он Иллирио. — Надо вам переименовать их в Бархатные соски.
Они видели круг из стоячих камней, которые, по словам Иллирио, поставили великаны, потом глубокое озеро.
— Тут было логово разбойников, которые грабили проезжих на дороге, — сообщил Иллирио. — Говорят, они по сей день обитают там, под водой. Тех, кто вздумает порыбачить на озере, утаскивают вниз и съедают.
К следующему вечеру им встретился каменный валирийский сфинкс, припавший к земле у дороги. У него было тело дракона и женский лик.
— Драконья королева, — сказал Тирион. — Хороший знак.
— Вот только короля у нее нет, — Иллирио показал на гладкий каменный постамент, где раньше стоял второй сфинкс. Камень зарос мхом и цветущими лозами. — Конные владыки соорудили под ним деревянные колеса и увезли в Вейес Дотрак.
«Это тоже знак», — подумал Тирион, — «и совсем не такой хороший».
Этой ночью он напился сильнее обычного и в какой-то момент разразился песней:

Он в глухую ночь оседлал коня,
Он покинул замок тайком,
Он помчался по улицам городским,
Ненасытной страстью влеком.
Там жила она, его тайный клад,
Наслажденье его и позор,
И он отдал бы замок и цепь свою
За улыбку и нежный взор.

Больше слов он не знал — кроме припева. «Золотые руки всегда холодны, а женские — горячи». Руки Шаи били его по лицу, когда золотые руки впились в ее горло. Он не помнил, были они горячими или нет. Когда ее оставили силы, ее удары стали не сильнее бабочек, бьющихся ему в лицо. Каждый раз, когда он закручивал цепь туже, золотые руки все глубже впивались ей в горло. «И он отдал бы замок и цепь свою за улыбку и нежный взор». Поцеловал ли он ее последний раз, когда она была уже мертва? Он не помнил... но прекрасно помнил, когда они поцеловались впервые — в шатре на Зеленом зубце. Как сладки были ее уста.
Он помнил и тот первый раз, когда поцеловался с Тишей. «Она не умела целоваться, как и я сам. Мы тыкались носами, но когда я коснулся ее языка моим, она затрепетала». Тирион закрыл глаза и попытался вспомнить ее лицо, но увидел только своего отца, согнувшегося над отхожим местом с задранным до пояса халатом. «Куда все шлюхи отправляются», сказал лорд Тайвин, и арбалет тренькнул.
Карлик перевернулся на живот и зарылся тем, что у него осталось от носа, в шелковые подушки. Сон разверзся перед ним бездонным колодцем, и он с радостью бросился вниз и позволил тьме пожрать себя.

[Xanvier Xanbie]

Табличный вид, опять же пока без английского текста.

[Duncan]

Так, блин, мы что в таблице не отмечаем кто над чем работает? Что за фигня такая? Собрался переводить эту главу, а она уже здесь.
Пара замечений
1. Статую ваяли с Иллирио- в Вашем переводе это как то не очень понятно
2. blackberry -это ежевика, а не черника
3. вроде как числительные в переводе оставляли как у Мартина "четыре-и-сорок", для антуражу
4. девиз Золотой Роты - "под золотом горькая сталь"

Остальное больше по стилю

1. Злой Клинок создал ЗР чтобы "удержать" изгнанников вместе, а не "собрать"
2. Селми проложил "кровавую дорогу через ряды ЗР"

[Xanvier Xanbie]

в Вашем переводе

Ко мне лучше на "ты", если религия позволяет.

Статую ваяли с Иллирио- в Вашем переводе это как то не очень понятно

На мой взгляд, все понятно, хотя что-то вроде "это я" или "изваял с меня" добавить могу.

blackberry -это ежевика, а не черника

О! Вот это я лопухнулся так лопухнулся, спасибо.

вроде как числительные в переводе оставляли как у Мартина "четыре-и-сорок", для антуражу

Да? Прекрасно, поправил, где нашел.

"под золотом горькая сталь"

Так вот надо сначала определиться с прозвищем Эйегора Риверса.

1. Злой Клинок создал ЗР чтобы "удержать" изгнанников вместе, а не "собрать"
2. Селми проложил "кровавую дорогу через ряды ЗР"

Все верно, поправил.

[AL]

над песней Тириона надо еще поработать...

[Xanvier Xanbie]

над песней Тириона надо еще поработать...

Наверное. Я ее взял в неизменном виде из перевода Виленской. Там нет ни слова про поцелуй, так что непонятно, почему Тириона переклинивает на поцелуи.

[Darth_Raziel]

Доброго времени суток, я, волею богов и координаторов этого перевода, ваш первый редактор.
У вас весьма хороший художественный перевод, однако я, будучи придирой и буквоедом, таки нашел, к чему придраться.

Выкладываю свой результат и зову в тему второго редактора.

[Xanvier Xanbie]

однако я, будучи придирой и буквоедом, таки нашел, к чему придраться.

Вы, прежде всего, молодец, а потом уже придира и буквоед. Ко мне можно на "ты".

Тут совершенно точно идет речь о заднице, так же, как и в первой главе Денни, где та говорила, что для короля важнейшее качество – это iron cheeks.

Определенно да, я протупил.

Почему, внезапно, Грифон (Griffin), если в оригинале Griff? Возможно, стоит оставить без перевода

У Коннингтонов на гербе грифоны. Гриф - это однозначно "лысый стервятник-трупоед", а Грифф - вообще не пойми что.

Короче, я надеюсь, AL и Lady Sansa нам откроют специальную тему для обсуждения подобных скользких моментов, и там подумаем. Тут не очень удобно.

Шесть на десять – шестьдесят. По-моему, в каноничных переводах до двадцати точно не было всяких выкрутасов с числительными

Нет, шесть на десять - это шестьдесят, а шесть-на-десять - шестнадцать. В "Пире" так уже писали - Сансе "три-на-десять" лет. Впрочем, это еще надо обдумывать и обговаривать.

В оригинале «Freehold». Почему так?

Да как сказать. Как каноничные переводы, так и "Пир" избегают этого слова, как чумы, заменяя его просто "Валирией". В русском языке есть слово "фригольд", но с несколько другим смыслом. Об этом тоже надо бы поговорить в специальной теме.

Тут вообще интересный нюанс. Мартин в оригинале величает Денни Her Grace, что слегка не соотносится с привычным Her Majesty. Однако именно такое обращение было общепринятым у шотландцев по отношению к королевской особе до Генри VIII. Так что можно писать и Ее Милость/Светлость со сноской на этот любопытный исторический факт.

Разумно, да. Я ориентировался на каноничные переводы (ТМ), но в "Пире" AL и компания писали просто "Ваше Величество", и никто от этого не проиграл.

Следует определиться, переводить ли имена великих бастардов, и, ежели переводить, то переводить все.

М-м-м-да. Надо еще учесть, что это первоначально было название валирийского меча Таргариенов, который достался Дейемону - Темное Пламя. В отличие от остальных Великих Бастардов - Злого Клинка (или Горькой Стали, как мы там решим), Кровавого Ворона и Морской Звезды, у Дейемона были потомки, которые носили это прозвище уже как нормальную фамилию, и использовался термин "дом Блэкфайров" (как дом Таргариенов, дом Старков и т.п.). Наверное, стоит заменить на "Темное Пламя", но весь этот вопрос надо обмозговывать.

Сомневаюсь в правильности произношения.

Никто не знает ройнарского языка, даже сам Мартин. Предложения?

[Darth_Raziel]

Вы, прежде всего, молодец, а потом уже придира и буквоед.

Ну, я старался )

Грифф - вообще не пойми что

Как вариант - имя собственное. Хотя тут я, честно говоря, вообще без соображений.
АП: в соседнем топике уже решили, что целесообразно перевести, как Гриф. Имхо, вполне себе годный вариант.

Как каноничные переводы, так и "Пир" избегают этого слова, как чумы, заменяя его просто "Валирией".

Любопытная особенность. Я таки думаю, что это какое-то имя собственное, но к чему оно относится - не представляю.

в "Пире" AL и компания писали просто "Ваше Величество", и никто от этого не проиграл

Вот и я о том, так проще всего. Просто поделился интересным наблюдением )

Никто не знает ройнарского языка, даже сам Мартин. Предложения?

Честно говоря, не особо. Я бы сказал, что-то типа Гойан Дроу. Но черт его разберет. Если всех устраивает так, то почему нет, вряд ли кто-то оспорит.

А да, еще насчет песни. Можно, конечно, ничего не менять, но тогда теряется связка с размышлениями про поцелуи. С одной стороны, она не особо критична, с другой - все равно не очень приятно.

Следующей буду редактировать опять таки твой перевод главы Джона 2. Так что не прощаемся )

[Xanvier Xanbie]

в соседнем топике уже решили, что целесообразно перевести, как Гриф. Имхо, вполне себе годный вариант.

Тогда заменяем на Грифа.

Я таки думаю, что это какое-то имя собственное, но к чему оно относится - не представляю.

Нет-нет, это термин. По-моему, у Мартина он равнозначен термину "республика" в античном смысле (Афины, Спарта, Римская республика). Его в основном используют в качестве синонима Валирии, но употребляют не только применительно к Валирии. Например, Волантис - тоже фригольд. В главе Квентина об этом как раз говорят:

[off-topic]Волантис — республика (freehold), как и Валирия старых времен. Все свободнорожденные землевладельцы допущены к управлению государством. Даже женщины могут голосовать — если у них есть земля. Троих триархов избирают среди выходцев из родовитых семей, способных доказать, что они по прямой линии происходят из старой Валирии, и служат они до первого дня нового года.[/off-topic]

Гойан Дроу

Гойан - это в смысле слогоделения GOY-AN? Или GO-YAN с "йа", но читаемым как "я"?
Почему he в Drohe - это "у"?

[Darth_Raziel]

В главе Квентина об этом как раз говорят

А, ну вот я как раз только до нее дошел) Да, я согласен с твоей точкой зрения.

Гойан - это в смысле слогоделения GOY-AN? Или GO-YAN с "йа", но читаемым как "я"?

Как гой-йан )) Нет, на самом деле, мне просто кажется, что так более эстетично, чем с "я"))

Почему he в Drohe - это "у"?

Честно сказать, задумавшись, я пришел в недоумение, откуда это ко мне пришло. Я почти полностью уверен, что я где-то сталкивался со словом с похожим окончанием, и оно произносилось схожим образом, с более мягким окончанием, нежели "хе". Но, поразмыслив чуть подольше, я не смог вспомнить, где же я с этим словом сталкивался, и теперь не уверен, было ли то на самом деле, али приснилось, как Тириону вторая голова.
В общем, это не столь важный нюанс, чтобы разводить по поводу него дискуссии )

[Lady Sansa]

у Тириона в ушах опять прозвучало «трень» арбалета

мне кажется в русском языке не принято так писать со "звуками", может "в ушах снова зазвенела тетива арбалета" - типа такого

но те, кто выживет, станет сильнее

неуверена, но может правильнее
те, кто выживУт, станУт сильнее

[Darth_Raziel]

мне кажется в русском языке не принято так писать со "звуками", может "в ушах снова зазвенела тетива арбалета" - типа такого

Там в оригинале еще с первой главы Тириона акцентируется внимание на звуке thrum. AL тоже переводил, как треньк, однако не оставлял непосредственно "треньк", заменяя его производным глаголом "тренькнуть" )

[Lady Sansa]

Я бы заменила граголом - можно и тренькнуть, можно везде на свистнула или зазавененла поменять - более привычные выражения.

[Avatarra]

Выкладываю свой результат и зову в тему второго редактора.

Я здесь.
А где можно найти оригинал?