Мафия №19 "Голодные игры"

[Сэм]

Постомортем - Энтон Смит

 

Тропой ложных солнц


           Ситка Чарли курил трубку, задумчиво рассматривая наклеенную на стене иллюстрацию из «Полис-газет». Он полчаса, не                отрываясь, глядел на нее, а я все это время украдкой следил за ним.
В мозгу его происходила какая-то работа, — бог весть какая, но во всяком случае интересная.
            Он прожил большую жизнь, много повидал на своем веку и сумел совершить необычайное превращение: отошел от своего народа и стал, насколько это возможно для индейца, даже по своему духовному облику белым.
н сам говорил, что пришел на огонек, подсел к нашему костру и стал одним из нас.
Он так и не научился читать и писать, но язык у него был замечательный, а еще замечательней — та полнота, с какой он усвоил образ мыслей белого человека, его подход к вещам.

            Мы наткнулись на эту покинутую хижину после тяжелого дневного перехода.
Теперь собаки были накормлены, посуда после ужина вымыта, и мы наслаждались тем чудным мгновением, которое наступает для путешествующих по Аляске раз — только раз — в сутки, когда между усталым телом и постелью нет других препятствий, кроме потребности выкурить на ночь трубку.
Кто-то из прежних обитателей хижины украсил ее стены иллюстрациями, вырванными из журналов и газет, и вот эти-то иллюстрации привлекли внимание Ситки Чарли, как только мы сюда приехали — часа два назад.
Он пристально изучал их, переводя взгляд с одной на другую и обратно; и я видел, что он сбит с толку, озадачен.
— Ну что? — нарушил я наконец молчание.
Он вынул трубку изо рта и сказал просто:
— Не понимаю.
Опять затянулся, опять вынул трубку и указал концом мундштука на иллюстрацию из «Полис-газет».
— Вот эта картинка. Что такое? Не понимаю.
Я взглянул. Человек с неправдоподобно злодейской физиономией, трагически прижав руку к сердцу, навзничь падает на землю; другой — что-то вроде карающего ангела с наружностью Адониса — стоит против него, подняв дымящийся револьвер.
— Какой-то человек убивает другого, — промолвил я, в свою очередь, сбитый с толку, чувствуя, что не умею подыскать объяснения изображенному.
— Почему? — спросил Ситка Чарли.
— Не знаю, — откровенно признался я.
— В этой картинке только конец, — заявил он. — У нее нет начала.
— Это жизнь, — сказал я.
— В жизни есть начало, — возразил он.
Я промолчал, а он перевел глаза на другое изображение — снимок с картины «Леда и лебедь».
— В этой картине нет начала, — сказал он. — И конца нет. Я не понимаю картин.
— Взгляни вот на эту, — указал я ему на третью иллюстрацию. — В ней есть определенный смысл. Как ты ее понимаешь?
Он рассматривал ее несколько минут.
— Девочка больна, — заговорил он наконец. — Вот — доктор, смотрит на нее.
Они всю ночь не спали: видишь — в лампе мало керосина, в окне — рассвет. Болезнь тяжелая; может быть, девочка умрет, поэтому доктор такой хмурый. А это — мать. Болезнь тяжелая: мать положила голову на стол и плачет.
— Откуда ты знаешь, что плачет? — перебил я. — Ведь лица не видно. Может быть, она спит?
Ситка Чарли удивленно взглянул на меня, потом опять на картину. Было ясно, что впечатление его было безотчетным.
— Может, и спит, — согласился он. Потом посмотрел внимательнее. — Нет, не спит. По плечам видно, что не спит. Я видел, как плачут женщины — у них такие плечи. Мать плачет. Болезнь очень тяжелая.
— Ну вот, ты и понял содержание картины! — воскликнул я.
Он отрицательно покачал головой и спросил:
— Девочка умрет?
Теперь уж я вынужден был промолчать.
— Умрет она? — повторил он свой вопрос. — Ты художник. Может, знаешь?
— Нет, не знаю, — признался я.
— Это не жизнь, — наставительно промолвил он. — В жизни девочка либо умирает, либо выздоравливает. В жизни что-то происходит. На картине ничего не происходит. Нет, я не понимаю картин.
Он был явно раздосадован. Ему так хотелось понять все, что понятно белым, а в данном случае это не удавалось. В его тоне чувствовался также вызов: я должен был доказать ему наличие мудрости в картинах. Кроме того, он был наделен необычайно сильным воображением, — я давно это заметил. Он все представлял себе наглядно. Он созерцал жизнь в образах, ощущал ее в образах, образно мыслил о ней. И в то же время не понимал образов, созданных другими и запечатленных ими с помощью красок и линий на полотне.
— Картина — частица жизни, — сказал я. — Мы изображаем жизнь так, как мы ее видим. Скажем, ты, Чарли, идешь по тропе. Ночь. Перед тобой хижина. В окне свет. Одну-две секунды ты смотришь в окно. Увидел что-то и пошел дальше. Допустим, там человек, он пишет письмо. Ты увидел что-то без начала и конца. Ничего не происходило. А все-таки ты видел кусочек жизни. И вспомнишь его потом. У тебя в памяти осталась картина. Картина в раме окна.
Он явно был заинтересован: я знал, что, слушая меня, он как бы уже смотрел в окно и видел человека, который пишет письмо.
— Ты нарисовал одну картину, которая мне понятна, — сказал он. — Правдивая. С большим толком. Собрались у тебя в хижине в Доусоне люди. Сидят за столом, играют в фараон. По крупной. Не ограничивают ставок.
— Почем ты знаешь, что не ограничивают? — спросил я взволнованно, так как речь шла об оценке моего творчества беспристрастным судьей, который знает только жизнь, не знаком с искусством, а в области реального чувствует себя как рыба в воде. Надо сказать, что именно этой картиной я особенно дорожил. Я назвал ее «Последний кон» и считал одним из лучших своих созданий.
— На столе нету денег, — объяснил Ситка Чарли. — Играют на фишки. Значит — на все, что в банке. У одного желтые фишки — каждая, может, по тысяче, может, по две тысячи долларов. У другого красные — может, по пятьсот долларов, может, по тысяче. Очень крупная игра. Все ставки высокие, играют на весь банк. Почем я знаю? У твоего банкомета краска в лице. (Я был в восторге.) Тот, кому сдают, сидит у тебя на стуле, наклонившись вперед. Отчего он наклонился? Отчего у него такое застывшее лицо? А глаза горят. Отчего у банкомета краска в лице? Отчего все точно окаменели? И тот, что с желтыми фишками. И тот, что с белыми. И тот, что с красными. Отчего все молчат? Оттого, что очень крупная игра. Оттого, что последний кон.
— Почем ты знаешь, что последний? — спросил я.
— Банк на короле, семерка открыта, — ответил он. — На свои карты никто не ставит. Свои карты — в сторону. У всех одно на уме. Все ставят на семерку. Может, банк потеряет тысяч двадцать, может, выиграет. Да, эту картину я понимаю!
— А все-таки ты не знаешь конца! — победоносно воскликнул я. — Это последний кон, но карты еще не открыты. На картине они так и не будут открыты. Так и останется неизвестным, кто выиграл и кто проиграл.
— И они так и будут сидеть и молчать? — промолвил он с удивлением и ужасом во взгляде. — И тот, кому сдают, так и будет сидеть, наклонившись вперед? И краска не сойдет со щек банкомета? Как странно! Они будут сидеть там всегда, всегда. И карты так и не будут открыты.
— Это картина, — сказал я. — Это жизнь. Ты сам видал такие вещи.
Он поглядел на меня, подумал, потом медленно произнес:
— Да, ты правильно говоришь. Тут нет конца. Никто его не узнает. Но это верно. Я видел. Это жизнь.


...

Ситка Чарли ответил не сразу. Сперва он закурил трубку, поглядел на иллюстрацию из «Полис-газет», многозначительно кивнул на нее и неторопливо промолвил:
— Я много думал. Не знаю. Так было. Это картина, которую я помню. Все равно как если б я заглянул в окно и увидел человека, пишущего письмо. Они вошли в мою жизнь и вышли из нее. И картина получилась такая, как я сказал: без начала и с непонятным концом.
— Ты нарисовал целый ряд картин, пока рассказывал, — заметил я.
— Да, — кивнул он. — Но все они без начала и без конца.
— Самая последняя имела конец, — возразил я.
— Да, — ответил он. — Но какой?
— Это был кусок жизни, — сказал я.
— Да, кусок жизни, — подтвердил он.

- Энтон присел у догорающего костра, на землю спускались сумерки. Следовало немного поспать. Он уже был вымотан.

[София Шавро]

Где-то в центре Капитолия


Цезарий  сидел в мягком кресле, тупо уставившись  на экран,  и смотрел утреннюю детскую передачу. Ведущая бодреньким голосом  рассказывала, какой смышлёной и хитрой была трибут из четвёртого дистрикта, и её убийце не поздоровилось. Вот как в этой песенке-считалке, которую любят петь дети из четвёртого дистрикта.

У  Максимуса  защемило сердце, когда он увидел этот взгляд у сына. * Только бы он не наделал глупостей.   Только бы не сорвался...*  Максимус   достал бутылку бренди  из  потайного бара и наполнил два стеклянных  фужера.  Он вручил один фужер сыну и сел  в кресло рядом.
– Выпей, сын, – только и смог произнести Максимус.
Цезарио осушил содержимое одним глотком , не поморщившись,  и,  уронив бокал на пушистый ковёр,  тихо сказал:
–Он убил её, когда она спала, как подлый трус .. Она даже не смогла себя защитить...
– Он  всё равно не ушёл безнаказанным, ты же видел.
– А Капитолий?
– Что Капитолий?  – переспросил Максимус.
– Он тоже будет безнаказанным за эти убийства? Сколько можно? Уже девятнадцатый год под ряд, устраивается эта  кровавая бойня  с участием детей.  Почему   от Капитолия нет  трибутов?
– Ну ты же всё знаешь сын сам.  Зачем об этом  говорить вслух. У стен бывают уши.  Даже  дома. Тебе хочется пополнить  ряды Безгласых?  Ведь ты мне сам рассказал, про планы Хэм. Помни, что ты ей обещал, тогда в поезде.   Ты же любил её, правда?
–  Почему любил? Я люблю её... Я её буду любить  пока дышу! –  Эти слова Цезарио выкрикнул с такой болью, что у Максимуса сжалось сердце , но он всё-таки  был обрадован реакцией сына. *Всё-таки бренди  есть бренди.  И вряд ли когда-нибудь изменится его благотворное влияние на душевный настрой человека.   *
–  Ты её должник, ты обещал ей маленькую Хэм.  Помни об этом.  
Воспоминания нахлынули на миротворца Цезарио Квинта.

***

Они стояли у окна вагона , везущего трибутов в  Капитолий.  И Хэм смотрела  на него и говорила:
– Ты же знаешь, какая я счастливая :  у меня есть наша любовь.    Большего мне не надо.  Я не умею и не хочу никого убивать.  Я хочу показать, что если не будешь убивать  там ,  на Арене, тоже можно выжить. Все эти Игры – это  глупая жестокость. Ведь  13 дистрикта давно уже нет.
– Не станешь убивать ты,  станут убивать тебя, – возразил Цезарио.
– А если мне это не удастся...  Ты можешь помочь мне... Вернее нам...
–  Как?  Я сделаю всё для тебя!  Для нас...
–  Тогда обещай мне, что у тебя  родится дочь, и ты её назовёшь Хэмингуэйя...  Маленькая Хэм...
Она  резко замолчала, ибо из своего купе вышел  малыш Лобзик, второй трибут  от четвёртого дистрикта.
– Спасибо, миротворец  Цезарио.  Я думаю,  мне пригодятся ваши наставления там на Арене.
И  Хэм вошла в своё купе и закрыла дверь.

***

–  Я не смогу  отдать ей этот долг, отец, как ты не понимаешь!
–  От чего же, понимаю, ты просто её наверно не любил и ошибся в своих чувствах. Это у нас, у мужчин, бывает...
–  Нет!
–  Не буду с тобой спорить. Ты умный парень, и сам поймёшь, что если ты её  и в самом деле ЛЮБИШЬ, ты исполнишь последнюю её волю.
–  А если не исполню, а буду боро ... –  Максимус прервал его на полуслове:
–  Отдавая  долг,   борьбе  ты не помешаешь.  Поверь мне, я это знаю по себе.
–  Ты с ними борешься? Как? Почему ты никогда не говорил мне об этом?
–  Всему своё время. Отдай сначала свой долг Хэм.  

Теперь  ритм детской считалки четвёртого дистрикта навсегда останется с Цезарио :

РАЗ, ДВА , ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ – БУДЕМ РЫБОК МЫ СЧИТАТЬ...

[Рашан Курин]

Рэйл Бан, 17 лет, дистрикт 6

Предыдущие день и ночь оказались наполнены событиями. Рэйлу постоянно хотелось спать, но в какой-то момент голод одолел его, и трибут решил отправиться к Рогу в поисках еды, надеясь на свой нож, если возле Рога все еще окажется засада. После того он рассчитывал вернуться обратно в то же место, где провел все время с начала игр - было страшно отправляться искать новый источник воды, а, даже если ему посчастливится найти бурдюк, его придется откуда-то наполнять.
Рэйла уже начинало удивлять, что он до сих пор никого не встретил. Нет, понятно, конечно, что домов тут очень много, а он почти все время находился в каком-то из них, да и живых трибутов оставалось уже не так много для такой больой площадки (он не знал ее размеров, но полагал, что в каждую сторону от Рога она окажется не меньше, чем расстояние от Рога до его первого убежища), но ведь другие как-то встречались.
Впрочем, ближе к Рогу шансов встретить кого-то было больше, но парень был совсем не уверен, что все еще хочет встретить кого бы то ни было.
Ладно, он не ел, но спал хорошо, так что бежал быстро. Возле Рога ему пришлось быть медленным и аккуратным. Он понимал, что, если кто-то пристально следит, то ему не спрятаться, но, если наблюдатель не слишком бдителен, то проскользнуть удастся.
Ему неимоверно повезло, что никто не растащил лежащий прямо возле Рога шоколад. Похоже, товарищи по несчастью оказались опасливы. Но едва ли не сильнее он обрадовался, когда, заглянув в лежащий чуть в стороне пакет, увидел там два коробка спичек. Рэйл быстро распихал шоколад и пакетик с содержимым по карманам, подавив желание откусить от плитки сразу же, и побежал прочь от Рога.
"А есть ли на Арене кто-то, кроме меня?" - подумалось вдруг ему. Казалось, что он может спать, подниматься, есть то, что лежит возле Рога, снова спать - и никогда никого не встретить. Рэйл сам удивился подобным мыслям, обычно он был не склонен рефлексировать. "Наверное, это потому что я думаю, что скоро умру".
Обратно он бежал через лес. Тут уже по дороге он позволил себе откусить от плитки. Вдруг Рэйл услышал шорох. Неужели?.. Обернувшись в сторону звука, он увидел на расстоянии вытянутой руки от себя небольшого зверька с длинными ушами. "Вот и спички пригодятся", подумал парень и тихо, не давая себе подумать, достал из кармана штанов нож. Ему повезло ухватить зверька за лапу раньше, чем тот его услышал и дал деру, нож окрасился красным.
Рэйл встал, по-прежнему держа зверька за лапу, и побрел дальше в сторону своего убежища, хотя ему казалось, что он выйдет из леса чуть севернее, чем обычно. Глотая слезы, парень думал о том, что теперь, наверное, он будет готов снова встретиться с другими трибутами. А может, никогда не будет готов.
Хотелось спать.

[котька]

Кнопа. 13 лет. 8 дистрикт
:hi:
[off-topic]вау, какой смайл![/off-topic]
Пока Кнопа давилась шоколадом,у черного входа в больницу опустилось несколько белых парашютиков. Она долго разглядывала их, не решаясь выйти за ними при свете дня - ее ментор Феликс не вызывал доверия. Кнопа была уверена, что с него сталось бы отправить ей "подарочек", только чтобы привлечь к ней внимание остальных. Девочка без усилий могла представить как он беснуется во время трансляций с Арены, жестикулируя и громогласно требуя, чтобы она перестала прятаться и предприняла уже что-нибудь, завоевывая любовь зрителей и спонсоров.
Наконец, не увидев ничего подозрительного, Кнопа выбралась наружу и принялась собирать колбы с "подарками". Внезапный дождь стал еще одним подарком. Девочка с радостью подставила лицо первым тяжелым каплям, широко открыв рот, чтобы напиться чистой прохлады. Но капли безжалостно обожгли горло и язык. Кнопа закашлялась, ощутив жжение на щеках и ладонях. Это было обидно и больно. Но больше обидно. Из чистого упрямства не побросав колбы, девочка бросилась назад в больницу. Дрожащими руками она вытянула бутылки с газировкой, захлебываясь сделала несколько глотков, а остальное вылила себе на руки и вымыла лицо. Ощущения были гадкими. Липкая и мокрая, Кнопа ухмыльнулась в вездесущую камеру и запела:
"Если дождик идет - не значит,
Если дождик идет - не значит,
Будто туча от горя плачет.
Просто хочется доброй туче,
Просто хочется доброй туче,
Что б росли мы быстрей и лучше.

Припев:
Пусть падают капли, а мы веселимся,
Ни капли, ни капли дождя не боимся!
Пусть падают капли, а мы веселимся,
Ни капли, ни капли дождя не боимся!

Как услышим раскаты грома,
Как услышим раскаты грома,
Так в припрыжку бегом из дома.
Мы с дождем, как и с солнцем, дружим,
Мы с дождем, как и с солнцем, дружим,
Ну-ка все босиком по лужам!

Припев.

От последней упавшей капли,
От последней упавшей капли
Вспыхнет радуга пусть внезапно.
На умытой дождем планете,
На умытой дождем планете
Пусть от радости пляшут дети." (сл. Ю. Энтина)
Саднящее горло мешало петь как следует, но Кнопа пропела песню от начала и до конца, неотрывно глядя в объектив камеры. А потом занялась "подарками". Букет лаванды она "с умом" выбросила - от ее запаха у Кнопы разболелась голова и потянуло в сон. Банке тушенки Кнопа обрадовалась больше. Но после того, как сбила все пальцы в безнадежной попытке вскрыть консерву при помощи тупых скальпелей, поняла, что радоваться особо нечему. Набор скаута в кислотно-розовом исполнении привел бы девочку в восторг, подари ей такой кто-нибудь до Жатвы этого года, но она всё же бережно засунула его в рюкзак, разместив так, чтобы банка тушенки не раздавила бы ничего. Обнаруженные в последней колбе батончик и шоколадка вызвали у Кнопы истеричный смешок  - ее уже мутило от сладкого. Поэтому, прочитав записку-подсказку о том, что возле Рога шоколада еще больше, девочка не сдержалась и рассмеялась. Она демонстративно скомкала записку перед камерой и выкинула. А потом, чувствуя себя опустошенной и усталой, Кнопа забилась под лестницу и решила пока что никуда из больницы не уходить. Горло всё еще болело, но девочка заставила себя съесть еще одну шоколадку, а потом уснула безмятежным сном - таким, какой бывает только у детей.

голос против

Буду последовательна. Кит (Лобзик)

[свернуть]

[Элиан]

Эулалия Хоквуд, 7-й дистрикт



Я изучаю подземный переход. Кажется, он ведёт в метро, но я не рискую спускаться вниз. Может, там и можно поймать парочку крыс, или они поймают тебя. Я с ностальгией вспоминаю голубя, попавшегося в мои силки. И дождь, начавшийся, едва я успела его доесть.
Кожа всё ещё зудит, и вода опять кончается. Нужно найти еду, воду и безопасное место, чтобы выспаться. Из-за проклятого дождя мне пришлось метаться по городу вместо сна.
Не знаю, чем меня привлекает неказистое трёхэтажное здание, но я двигаюсь в его сторону и обнаруживаю, что это больница. Противотуберкулёзный диспансер, узкоспециализированная, но больница! Я быстро оглядываюсь и проникаю внутрь.
Я вскрываю все шкафчики на своём пути. Ничего острого - игл, скальпелей, ланцетов. Нашла несколько прозрачных трубочек для капельниц. Пригодятся. В рюкзак.
В ящике стола крем для рук. Верчу его в руках, потом кладу обратно. Я не могу быть уверена, что там действительно то, что написано на тюбике.
Нахожу настоящую ценность - большой флакон с йодом. Резкий запах подсказывает, что я не ошиблась. Осматриваю комнату, в которой сделала находку. Похоже на операционную - всё белое, выложено плиткой. Вскрытие всех ящиков здесь дарит мне бинт. Да я богата! Найти бы только еды и воды.
Поиски приводят меня в то, что здесь когда-то было пищеблоком. Щебетанье птиц в вентиляции подсказывает мне, что там могут быть гнёзда. Я залезаю внутрь огромной квадратной трубы и разоряю все гнёзда, которые нахожу. Ни одной птицы я не поймала, но у меня в руках шесть яиц и кухня со сковородкой.
Я ломаю пару стульев из другого помещения и полчаса мучаюсь над разведением огня. Импровизированные кремень и огниво, с помощью которых я развела огонь и зажарила голубя, работают плохо. Я нахожу бумагу и подкладываю её. Удача не покидает меня - я развожу огонь. Зажариваю яйца и ем. Снова без соли, но соль я здесь не нашла. Допиваю воду.
Теперь нужно немного поспать, а заодно и переждать часть дня. Меня сейчас на улицу и калачом не заманишь.
Я забираюсь в трубу вентиляции, ползу в противоположном от разорённых мною гнёзд направлении и сворачиваюсь клубочком на неудобной жести. Впрочем, заснуть, наверное всё же получится. Я же так уста...

я здесь

Васильковская, 35

[свернуть]

[Селин]

      Айри, 16 лет, шестой дистрикт

      Днем один выстрел из пушки, ночью целых пять. И если лицо погибшего днем темнокожего паренька проецируют на экран - где-то там играет гимн Капитолия, а в ушах благодаря подарку некоего производителя электроники его забивает хриплый печальный голос, скорбящий о тех, кого нет, и о том, чего нет у них всех и не будет - то кто умер ночью, Айри не знала. Кислотный дождь опять загнал ее под землю, и только там - проверив, что туннель пуст - она позволила себе включить музыку.
      Нет будущего.
      Нет у тебя, у них, у всего проклятого мира.
      Кожа, на которую попала кислота, жгла и чесалась. Айри опустила руки в холодную воду, струящуюся по дну тоннеля - больше ничем она помочь себе не могла. Лицо ей удалось закрыть - за счет рук. Потом, когда город уснул в серебряной лунной мгле, она осторожно выглянула из своего укрытия. Дождь перестал. Белая полоса уходила к луне по асфальту, пересеченному черными трещинами, а дома стояли, будто безмолвные, мрачные призраки.

Leonard Cohen - The Future

[свернуть]

      Едва отгремел гимн, как Капитолий объявил о еде у Рога. Правила этой игры утверждали, что ей надо туда пойти, даже если она не собирается ничего брать - надо было вернуть долг за тушенку с пельменями, хоть Айри и не знала, кому. Она подобралась поближе и спряталась в одном из зданий, откуда хорошо просматривалась площадь - но ее не отпускал страх, что в тенях кто-то есть, хотя площадь была тиха и пустынна. В конце концов Айри, сама себе удивляясь, посветила фонариком через уличный пролет - пятнышко света чиркнуло по стене и пробежало по фонарным столбам и ограде - и ничего не двигалось в потемках.
      Решение было спонтанным. За миг до этого Айри лежала не шевелясь, а мысли ее поглощала мучительная картина, как кто-то стоит за спиной и как раз сейчас заносит для удара нож. Оглянуться через плечо: никого. А если он как раз отступил? Но она ничего не слышала. Или должна была слышать, но у нее в ушах стучит кровь?
      Дана, ты смотришь эти Голодные Игры? Будешь рассказывать своей стайке-шайке, с которой ты отбираешь у детей собранную за периметром еду, что твоя сестра вот-вот попадет в финалисты самого известного шоу Панема? Они знают, но все равно слушают разинув рот. Маленькие еще, чтобы ставки делать - и то приятно.
      Лесли... а Лесли, может быть, плачет. Нет, слишком грустно так думать, когда ты крадешься по мертвым улицам, чтобы обойти площадь и с другой стороны подобраться к Рогу. Лесли и дела нет до нее, им теперь хорошо вместе, семьей. Айри всю жизнь хотела только устроиться на работу на транспорт и навсегда покинуть дом - а позже не заводить детей, чтобы не бить их, как Фрэн, и чтобы их никогда-никогда не показали по телевизору.
      Подобравшись наконец к Рогу, девушка нащупала какие-то батончики и пачки и набила карманы - сколько хватило. Карманы были неглубокими, а рюкзак она оставила в тоннеле. Чувство, что в спину вот-вот угодит стрела или нож, стало невыносимым.
      А теперь осторожно ползи назад. Другой дорогой. Вдруг в ночи кто-то ждет тебя?
      Тот - или та. Белая женщина, что всегда за спиной.

[Тэль]

Мелиса Эсли 14 лет Десятый Дистрикт.

Спойлер

[свернуть]

- Знакомьтесь, ребята. Ваш ментор – Рохля.

  Они уже видели его вскользь, но теперь у них есть шанс узнать его поближе. Рохля здоровается и Энтони с Мелисой понимают, почему он столь беззаботно весел. Он жует траву, об этом свидетельствует его улыбка. Дело  дрянь.

  На самом деле его зовут Боб. А прозвище закрепилось за ним после Голодных игр, в которых он победил. Это было десять лет назад. С тех пор трибутам их дистрикта никогда не удавалось победить. Прозвище закрепилось за ним из-за тактики. Об этом он рассказал им сам, не переставая смеяться. Рохля – это дух, который изначально слабее человека, поэтому ведет себя как трус и слабак. Его злобные сородичи могут задушить человека во сне, а рохля только пугает, да страхом питается. Сам Боб узнал об этом от тогдашнего ведущего, который был помешан на всякой мистике. От него же он и получил свое прозвище. По ночам Рохля постоянно подкрадывался к местам ночевок остальных и чинил мелкие гадости. Разодранный труп кролика, приколоченный к дереву, внутренности растянутые вокруг. Он кидался в спящих камнями и убегал, расставлял ловушки и ждал когда они в них попадутся, в общем, изматывал трибутов как только мог. В конце концов, его тактика принесла свои плоды.
   Этот рассказ их слегка взбодрил, но тут Рохля полез в карман и достал из него брикет. Его руки тряслись, когда он его открывал. А после... После его уже ничего не волновало. Дело дрянь.


  После вчерашнего столкновения с парнем из Пятого, расстроенная  Мелиса прибежала на поляну и разревелась. Энтони удалось ее успокоить. Но на душе все равно было погано. «Это все неправильно, неправильно, неправильно», - твердила Мел, укладываясь спать. И хотя ночью было тихо, уснуть ей удалось только под утро.
  Проснувшись, Мелиса отправилась к озеру умыться и привести себя в порядок. Какого же было ее удивление, когда она увидела, что от озера осталась ровна половина того, что было вчера. Видать организаторам надоело видеть их не страдающими жаждой. В это же время с неба стали спускаться подарки от спонсоров. Каска пришлась весьма кстати. Пельмени тоже. Вот и завтрак готов. А сейчас нужно запастись водой пока есть возможность.
  Мелиса побежала в сторону их временного лагеря, рассказать Энтони о том, что увидела.

[Илийен]

Гасай Юно, 5й дистрикт. 16 лет.

>>Небо сегодня поразительно синее. Можно смотреть часами...днями
>>Пришли подачки от зрителей. Повод перекусить.
>>Глупая игра. Смысл в ней теряется с каждым днем жизни.
>>Только тот кто ее переживет, тот не поймет ничего.
>>Красивое небо. Такое далекое...такое пустое. Такое ждущее.
>>Забавно иногда видеть знакомые символы среди мешанины грязи и самовыражения.
>>Видно, что даже до того как это место сделали ареной, или уже тогда...
>>Ктото сохранил душу для чистоты мира...
>>Вчерашнее шоу было забавным. сегодня нет настроя что либо делать.
>>Странно тут видеть живность...милый маленький черный котенок.
>>Такой теплый.
>>Жизнь продолжится и после смерти людей.
>>И небо к ним будет безжалостно...
>>Интересно, кто сейчас имеет шанс попасть в рай?
>>Или все живут в своих грехах, все ожидая что чтото изменится
>>Просто разучились думать.
>>Гулять в лесах приятно. Но не безопасно...
>>Надо снова возвращатся в дома...ветхие оболочки теней людей.
>>Забавно...метро еще сохранилось.
>>Наверное тут и побудем...

[mary]

Синтилла Райс - 16 лет, дистрикт 2

Солнце стояло уже довольно высоко, когда Синтилла очнулась, приподнялась на локтях, и снова задела головой ветку. Пару смачных проклятий спустя, девушка заметила серебрянный парашютик, лежащий рядом. В привязанной к нему капсуле она нашла таблетку и подбодряющую записку. У меня появилась аудитория? Воодушевляет. Не долго думая, она проглотила лекарство, и, пошатываясь, поднялась на ноги. Не мешало бы подкрепиться, не мешало бы сообразить, сколько времени она лежала без сознания, не мешало бы понять, как её никто до сих пор не нашёл. Либо ей дико повезло, либо на неё в настоящий момент ведётся охота - так или иначе, пора действовать. Пусть теперь отдохнёт кто-то другой, а она перепробует всё, чему её учил отец, и победит. Именно так и никак иначе.

*  *  *

Когда-то, давным давно, когда мать улыбалась отцу, читала Синтилле книжки перед сном и не нюхала всякую дрянь, она отчаянно пыталась сделать вид, что дочь не взрослеет. Но всё изменилось в канун 12-летия Синтиллы Райс. С тех пор седая прядь украшает тёмную копну волос матери. В ту ночь девочка так и не смогла уснуть, взволнованная скорым пересечением грани между детством и Жатвой. Она никогда раньше не слышала ссор родителей. Либо потому, что они жили в согласии до того момента, либо потому, что притворялись, что жили в согласии. Так или иначе, затаившись за дверью родительской спальни, Синтилла слышала неровный голос отца и сбивающийся на хрипоту, приглушённый всхипами голос матери:
- Нет. Довольно об этом. Твою мать, больше детей у меня не будет, никогда.
- Но, милая, не говори так. Мы всё ещё молоды, а если Син изберут...
- Именно! Вот именно, в этом-то и дело, чёрт побери! Я не стану рожать очередного агнца, не стану, не стану!
Тут голос матери сбился на рыдания, и девочка услышала шаги отца и копошение в комнате. Судя по всему, он поднял мать на ноги и усадил на кровать. Через некоторое время рыдания стихли.
- Ты же знаешь, как много это для меня значит, - напряжённый голос отца резал тишину, - Знаешь.
Мать кивнула ему, или обняла его или же ничего не сделала. Отсюда не было видно. Девочка прильнула к замочной скважине, стараясь словить все жесты и звуки. Женщина, на первый взгляд кажущаяся много старше её матери, сидела на кровати, выпрямив спину, и вызывающе смотрела на отца. Суровый, угрюмый, жёсткий. Таким Синтилла его ещё не видела. Он стоял, смотря куда-то вдаль, и твёрдым голосом зачитывал историю Игр. Слушая звучный голос отца, проникаясь словами, девочка замерла. Внутри загорелся огонёк, тот самый, который он лелеял с самого её детства - огонёк гордости за родной дистрикт, мгновение, когда ты чувствуешь себя большим, чем ты есть, по-настоящему частью чего-то. Он даже назвал её "синтиллой" - "искрой", она должна была повторить его подвиг, зажечь на экранах страны пламя восхищения вторым дистриктом. Отец умолк, и Синтилла снова припала к замочной скважине. Мать так и не сдвинулась с места, только спрятала лицо в руках. А ещё её плечи содрогались, как будто она плачет, но девочка ничего не слышала. Ничего, кроме всё ещё звенящего в голове голоса отца - "Да пребудет с нами удача!"

Спойлер

[свернуть]

*  *  *

В карманах ветровки практически пусто. В желудке тоже. Вчера Синтилла успела засунуть в один из карманов гребень матери, вот он, знакомо впился в её стиснутую ладонь. Мать. Седая прядь, строгое лицо и табакерка в кармане. Она думает, что дочь этого не замечает. Тьфу, незачем сейчас вспоминать о матери, нехватало ещё разреветься на весь экран. Впрочем, может так привлечь внимание? И показаться плаксой и неудачницей, ну уж нет. Отец это не одобрит...скорее всего. Син пробиралась к озеру через заросли, озираясь по сторонам. Вчера вода была ближе, или так только казалось? Сердце бьётся всё чаще, страх притупляет чувства или же наоборот, оттачивает их? Прикрыв глаза, она попыталась представить себе голос отца: - Ступай обратно, к дереву. Заберись на него, осмотрись...что это там за шум? Голоса?

Голос против

Кит

[свернуть]

[Мефистошик]

Энтони Орфан, 16 лет, десятый дистрикт

Хм... Хм... Однако.

В эту ночь выстрелов было пять. Меньше, чем в прошлую, но все равно немало. Выполнив нехитрые действия, Энтони понял, что осталось всего десять трибутов. Десять. И двое из этих десяти из десятого. Мелиса еще спала или дремала, когда Орфан поднялся, слез с дерева и отправился за завтраком. В этот раз парень не скрывался. Во-первых, Арена была довольно большой, во-вторых, трибутов осталось совсем немного, а в-третьих, Энтони понял кое-что этой ночью.

Белка испуганно выглянула из-за ствола сосны. Орфан замер и неторопливо достал нож. Вдох... Выдох... Вдох... На выдохе Энтони метнул оружие, пришпилив несчастного зверька к стволу. Прости, дружок, ничего личного. Я всего лишь хочу выжить. Конечно, одной белки им на двоих было мало, поэтому на этом охота не закончилась.

Спустя двадцать минут трибут уже разводил костер. Нет, он не утратил бдительность, просто обрел уверенность. Их осталось всего лишь десять. И сколько из этих десяти несут реальную угрозу? Наверняка, трибута три. С остальными он должен справиться, иначе о том, чтобы выиграть, можно было и не мечтать. Впрочем, Энтони об этом и не мечтал. Выжить - тоже весьма неплохая цель.

Когда Энтони поднялся с водой из пруда обратно к костру, Мелиса уже сидела у него.
- Доброе утро, Мел. Как спалось? - Орфан улыбнулся своей доброй улыбкой и протянул девушке обеззараженную марганцем воду.

[Рашан Курин]

голос против

Kit

[свернуть]

[Кит]

Лобзик пытался выспаться всю ночь, но даже во сне его не покидала мысль что за ним кто то следит. Он старался отогнать все неприятные мысли и хоть немного поспать. Эта беготня его в конец вымотала. Под утро, когда малец уже начал просыпаться, протрубил рог и обозначил новые жертвы ночи. Сколько можно? Хотя чему было удивляться – эти маленькие кровожадные существа не перед чем не остановятся пока не останется хотя бы один.

Лобзик натянул броню, рассовал свои небольшие пожитки по карманам и на ципоках поплеся к выходу. Надо быть тише травы, он не должен терять самообладания и обязан побороться за свою жизнь

карта

[свернуть]

Спойлер

тувин

[свернуть]

[Селин]

Голос против

Кит.
1. Откуда-то у него карта, а вторая мафия знает, как выбраться с арены в условном месте.
2. Бежал, когда все вокруг взрывалось - активная роль. Убивать ходил?

подумав, с роли босса я его сняла - босс, как мне кажется, Илийен. Либо Элиан. Не могу понять, кто именно, хинты есть у обеих (огненное шоу у Илийен и ловушки у Элиан).

[свернуть]

[Тэль]

Селин, чует мое сердце - маф

[свернуть]

[Мефистошик]

Голос против

Кит

[свернуть]