Мафия №25 "Семейное проклятье"

[Луан]

Демьен Бакстер
С участием Марион Бакстер (урожд. Дешан )

-  "Могила не преграда для  зова  моего", - перевела она,
произнеся эти слова так тихо, словно говоря самой себе.
Джордан Р. Великая охота

Весь вечер Демьен провел с отцом Питера, уговорившим его остаться (да и смысла уезжать Демьен не видел). В отличие от покойной задницы, здесь было полное взаимопонимание. Они оба не любили Джорджа, что сближало. И Демьен Майклу выразил сочувствие от чистого сердца.
Расставшись с Майклом, Демьен заперся у себя. Заснул он почти сразу же. И ему приснилось то, о чем голос за кадром сказал ему (почему то на немецком),: "Es ist ein Alptraum"[nb]Это кошмар (нем.)[/nb].

Он стоял в какой-то комнате. За ее пределами хор исполнял что-то возвышенное. Посреди комнаты висел призрак, под ним лежало тело (таблички, чтобы понять, чье оно, не было). Призрак повернул голову, и Демьен узнал в нем жену Питера.
- Что тебе надо? - Призрак вздрогнул, его черты исказились. - Я его не трогала, но... он должен ответить за все!
- Кто это? За что ответить?
На лице Марион возникла мрачная, печальная улыбка.
- Не бойся. Я со всем разберусь сама.
После чего призрак исчез, как и тело. Или исчез сам Демьен, поскольку место изменилось.
В одном углу нового помещения что-то клубилось, раздавался какой-то заунывный звук. Судя по всем, это был очередной призрак, но вот чей? Понять Демьен не успел, как и спросить что-нибудь.
- Ни о чем не спрашивай, бесполезно! - раздался глухой хриплый голос.
Призрак пока зал ему большую синюю дулю, после чего Демьен рывком проснулся.
Было уже утро. Но начиналось оно также плохо, как и предыдущее.

- Это ни в какие ворота уже не лезет! - Розовые тапочки Демьена выглядели немым укором окружающим. - Я вчера купил эти ботинки, даже одеть не успел. И что же - их стащили, причем на этот раз левый! Мне что, ходить в разных башмаках? Эй, вы полиция или кто? Когда прекратится этот бардак?
Помощник инспектора, похоже, был готов на все, чтобы отделаться от гневающегося полковника - кто их знает этих чокнутых гостей, еще сделает с ним что в состоянии аффекта.
- Мы найдем ваш ботинок. - «Или купим новые».
- Найдите! Зря я что ли налоги плачу!
- Что вы делали ночью?
- Вы меня еще в чем то подозреваете? Спал я, спал! И передайте вашему инспектору, что я хочу с ним лично говорить!

[didika]

Энтони <Тони> Беннет
Постмортем

- Господи! Они убили Кенни!
- Сволочи!
South Park.

- Добрый день, сэр! Как нынче дичь?
- Это ты Тони? Что-то ты рановато пришел. Я ждал тебя гораздо позже – лет так на шестьдесят хотя бы. А птица есть, только прячется.
- Да я действовал, как Вы учили, сэр. Но кругом творятся очень странные дела, а с людьми в поместье происходит вообще что-то ненормальное. Вот кто-то и меня отправил к Вам, поохотиться.
- Тони, Тони. Как говорил один мой польский приятель, это все суета, нам остается только по полю гулять да какао пить. Вот, держи свою дудку.

[Bob-Domon]

Полковник Джеймс Рейс

    Полковник Рейс сидел в своем скромном номере в пентонской гостинице, весьма типичной для доброй старой Англии. Было холодно, выходить не хотелось, к тому же к нему мог зайти инспектор Пенроуз за консультацией. После того как инспектор разрешил выехать из поместья всем гостям, он обратился с просьбой к полковнику - по возможности остаться в Пентоне на случай, если понадобится неофициально посоветоваться с ним. Начальство Рейса было не против.
    В самом поместье Рейс оставаться не захотел. Причин было несколько.
    Во-первых, он не хотел стеснять своим присутствием молодого хозяина дома, продолжавшего пребывать в горе из-за таинственного исчезновения Марион. Во-вторых, поместье слишком напоминало полковнику о его старом армейском друге, почившем так неожиданно и безвременно. И в-третьих, ему не особенно импонировало общество Демьена Бакстера, решившего продолжать гостить в поместье. "Что-то он часто теряет башмаки,- с ухмылкой думал Джеймс,- совсем как незабвенный сэр Генри. А может, все проще, и вор у него дубинку украл?"
    Нельзя сказать, что полковник Рейс до того не пытался наладить отношения с Бакстером - таким же полковником. Однако все его попытки заговорить с ним даже о погоде вызывали резкое отторжение - ледяной взгляд, невнятное бурчание, в лучшем случае - односложный ответ. Покойный сэр Джордж, по-видимому, ничего не говорил своему дальному родственнику (с которым к тому же был не в лучших отношениях) о характере службы своего старого армейского друга. А возможно (и Джеймс думал об этом с горечью), что Демьен догадывался о его работе в контрразведке и считал его кем-то вроде шпика, которому порядочный английский джентльмен не подаст руки.
    Увы, для таких снобов словa "разведка" и "контрразведка" ассоциируются с самым примитивным шпионажем, а шефы "органов" вместе с планируемыми и иницируемыми ими операциями, после действительно возмутительных провалов последних лет (Гай Берджесс, Дональд Маклин), представлялись примерно в таком духе:

Спойлер

[свернуть]

    ...Между тем, события в Пентагоне Пентоне - в поместье и вокруг него развивались с головокружительной быстротой. Одно убийство за другим - гибли и юные, и зрелые, и мужчины, и женщины. Особенно огорчила Джеймса трагическая смерть мисс Дафны, ведь он предупреждал ее об опасности, грозящей им всем, а она лишь посмеялась в ответ.
    Была и арестованная – на основании выглядящих вескими улик. Трое были отравлены, из них двое находились в коматозном состоянии, на грани жизни и смерти, а третьему (тому самому Месгрейву, который у Джеймса ассоциировался с "Обрядом дома Мегрейвов"), кажется, удалось выкарабкаться, и на днях он встанет на ноги.
    За свою жизнь полковник боялся не особенно - он был фаталистом и к тому же выходил целым из ряда опаснейших передряг в Восточном, Западном, Северном и Южном полушариях. Отравлений он не боялся тем более - был знаком с действием многих ядов, даже самых экзотических, и их противоядиями. И ведь именно он подсказал пару лет назад врачу, какой яд любит применять опаснейшая злодейка Роза Клебб из СМЕРШ-а, и тем самым спас жизнь своего молодого тезки - да-да, того самого, с двумя нулями.
    Самым же таинственным и непонятным было то, что каждый из расставшихся с жизнью вместе с ней распрощался и с украшением, подаренным Питером на похоронах его дяди. "Интересно, сохранилось ли украшение у Месгрейва?" – вдруг подумал полковник.
    Да, об этом стоит спросить у констебля Пенроуза, а заодно поделиться с ним кое-какими догадками. Глядишь, и следствие этой темной детективно-мистической истории наконец наберет нужные обороты...

[котька]

Джин

Срочная телеграмма из дома ошарашила Джин. Пожар! Она как наяву видела за неровными печатными строчками как полыхает пламя, пожирая старые книги, пожелтевшие от времени занавески, фоторамки на каминной полке. Вот огонь подбирается к скрипучей лестнице и с жадным любопытством спешит наверх по ветхим ступеням и расшатанным перилам. Наверху, со всем отчаянием давно и тяжело больного, в объятья пожара падают створки платяных шкафов и балдахины кроватей. Вскоре радостно брызжут осколки фарфоровых статуэток и витражных стекол. Не осталось ничего - ни дорогих сердцу вещиц, ни забытого на чердаке пыльного хлама. Ничего. Лишь черный от сажи кирпич и тлеющие головешки.
Почувствовав слабость в коленях, Джин некоторое время стояла, прислонившись спиной к стене и глядя в пустоту. Мать просила ее по возможности задержаться в доме покойного Полковника. Ей невдомек, что здесь сам воздух напитан опасностью гораздо большей, чем может грозить зрелище пепелища на месте некогда любимого, хоть и переполненного тихой грустью дома. Наверное, мама втайне рада и боится, что Джин увидит это в ее глазах. Призраки прошлого давно терзают еще не старую и вполне привлекательную вдову, мешая окунуться с головой в новую жизнь, столь деликатно предлагаемую мистером Блумбери из дома напротив. Что ж, мешать счастью матери Джин не собиралась и, стесняясь того, что не способна снять гостиничный номер, подобно многим другим гостям Питера, поговорила с Саммерсом. Этот миляга устроил ее пребывание в доме со всем комфортом, предоставив ей доступ к дамскому гардеробу, устроенному в доме специально для таких случаев. Джин, наконец-то, смогла прикрыть пышущее жизнью тело немного старомодной, но зато скромной и
черной одеждой, то есть вполне подобающей обстановке в поместье.
Всё, о чем оставалось сожалеть в ночной тишине - это общество Сика. Что-то подсказывало Джин, что с долгими приватными беседами на заднем дворе старого дома, в котором жил немец, и утренними приветствиями через увитую зеленью ограду ее собственного двора, покончено. Тоска сжала сердце тисками, но когда-нибудь это должно было случиться. Время перемалывает всё, даже дружбу маленькой девочки и надломленного судьбой юноши, соединенных как ни странно именно войной.

история Сика. В прямой речи мужчины хинтов нет

Сик заправил выбившуюся прядь из жидкой косы девушки за ухо. Его взгляд стал рассеянным и, казалось, он ничего не видит перед собой, кроме картинок, подбрасываемых памятью.
- Когда я впервые, в начале сорок шестого, оказался в Лондоне, мой мир окончательно рухнул. Покинув Германию вместе с вездесущим запахом гари и гниющего мяса, я убедился, что кадры о блицкриге, показываемые нам на родине, оказались фальшивкой. На теле Лондона зияли лишь редкие черные дыры от взрывов, подобно тем, что проедает моль в старом пальто. Раненная гордость за свою разоренную и не отомщенную страну разъедала меня.
Тогда, в первые дни, я всё еще был уверен, что евреи подлежат истреблению. Но так сложилось, что мои раны лечил доктор-еврей. Его руки, умелые и чистые, напрочь вытиснули до того четкие воспоминания о руках моей матери - строгой и горячо любящей нашего Вождя.
В доме напротив жил булочник, в тонких чертах лица, смуглой коже и носу с горбинкой которого, настоящий немец безошибочно мог бы распознать еврейскую кровь. Он пёк изумительный хлеб. Ароматный, с хрустящей корочкой и теплым мякишом. Он всегда угощал меня, выбирая буханки получше и повкуснее. Я хотел ненавидеть его за жалость, но той не было в его карих глазах.
Супруг моей тётки, которая и забрала меня из дома, тоже был евреем. И именно он, а не наоборот, объяснял ей, что нельзя отбирать моё ружье. И не нужно опасаться, что я прирежу их ночью. И всё остальное, самое мудрое - всегда исходило от него. Они говорили ночами и тихо, но я всё равно слышал, потому что всегда был настороже.
И внезапно я не смог вспомнить почему ненавидел их. Я всё еще ненавидел, но уже не знал почему только так правильно. Постепенно и знание истины истончилось. Нет, истина не исчезла, но неуловимо изменилась. Когда я пытался вспомнить как было раньше, у меня начинала болеть голова. Я и теперь не могу вспомнить всего до самого конца. Тетка, видя мои страдания, перевезла меня подальше от шумного Лондона сюда, в вашу глухомань...
Джин невольно улыбается, вспоминая тот день, когда они впервые увиделись с Сиком. И как медленно зарождалась их дружба - со страха перед вороной и рогатки, с долгих совместных прогулок и зарослей диких ягод... Но она молчит, потому что ждет, когда же Сик начнет рассказывать про ее отца. А он всё тянет, вздыхает и морщиться, словно головная боль и теперь терзает его. И незаметно потирает большим пальцем рубец там, где должны быть пальцы.
- Ружье мне досталось случайно, но принадлежит мне по праву. На мой дом свалился бомбардировщик, и в кабине, под трупом я и нашел его. Все мои близкие уже были мертвы, а я прятался от солдат, перебиваясь тем, что... - Сик хмуриться, возвращаясь к реальности, и насупившись смотрит на Джин. - В общем, было нелегко, но заполучив ружье, я стал... эээ... свободнее в выборе.
Неожиданно, Сик замолкает надолго. Его руки дрожат, и Джин уже стыдно за то, что спросила. Но она тоже молчит, и Сик заговаривает вновь.
- Я убивал, Джин... Среди них мог быть и твой отец. Я не знаю. Вот так.
Девочка-подросток перед юношей кажется внезапно повзрослевшей. Тонкая складка рассекает ее лоб пополам, и Сик невольно тянется, чтобы стереть ее с невинного лица.
- Научи меня понимать, Сик. Я хочу знать всё.
- Я и сам бы хотел понимать лучше. - Невесело усмехается он, отдергивая руку от ее лица.
- Тогда научи меня выживать.
- Я попробую, маленькая мисс Джин, я попробую.

[свернуть]

[Fenix]

Мисс Элизабет Марпл



Весь день она с неспокойным сердцем просидела в доме Бакстера. Ее несколько раз допрашивали, но она не могла ничего рассказать о произошедшем, Элизабет ночью спала рядом со своей прелестью, и никто ее не тревожил. А вечернее происшествие с арестом Джона Тетчера и Джеймса Джонсон вообще оставило неизгладимое впечатление. Зато после этого их распустили по домам. Этому событию она так обрадовалась, что даже забыла в у Бакстеров свою сумочку. Хорошо, что дом был рядом, нужно было только улицу перейти. Дома было все хорошо, дети сидели у камина и обсуждали ужасные новости. При этой картине у нее сразу стало легче на душе. Элизабет обняла всех так крепко, будто не видела целый год. Они были удивлены, но виду не подавали, мало ли, что там взбрело матери в голову. Ее напоили успокаивающим чаем с коньяком,  травами и уложили спать. Она спала рядом со своей прелестью, и никто ее не тревожил.
Утром во время завтрака дети поделились с ней очередными ужасными новостями. Еще шестеро гостей пострадали. Некоторые умерли, а некоторые были в коме. Но арестованные вчера были выпущены. Да уж поистине на семье Бакстеров лежит, какое-то проклятие. Поначалу она хотела пойти и утешить оставшегося одного Питера, но дети ее уговорили, не торопится. Ему и так сейчас нелегко, а уж утешить его кто-нибудь сможет. Элизабет отправилась в сад и просидела там до вечера. День пролетел не заметно.  К вечеру собираясь на ужин, она вспомнила про забытую сумочку, но все же решила за ней не возвращаться, в ней не было ничего ценного кроме косметички и каких-то пузырьков. Заберет ее как нибудь в другой раз, кроме людей в поместье Бакстеров никогда ничего не пропадало.

[Плетущий сети]

Энтони Месгрейв

  Энтони лежал в кровати и ему было лень. Лень двигаться, лень думать, лень читать письма. Доктор, которого вызвали, чтобы оказать помощь пострадавшим, говорил, что подобное состояние вызвано отравлением. И что со временем ситуация стабилизируется. Как же.. как же.. стабилизируется.. Энтони хмыкнул и открыл книгу с жизнеописанием горбатого короля. Даже книг приличных нет.. Мир погружался в тоску...
- Отравление и депрессия. Что вы хотите? - через приоткрытую дверь было слышно, как доктор беседует с родственниками в коридоре. - Столько событий. В вашем доме происходят странные вещи, весь город гудит, - доктор, казалось, смаковал подробности, - Не удивлюсь, что в Лондоне уже знают. Этот скандал заставит забыть случай с лордом Тортоном. Кстати, а вы в курсе что...
Энтони устало прикрыл глаза, слушая удаляющиеся шаги доктора и сопровождающих.
- Включить свет, сэр?  
- Не надо. Лучше принеси чай, Моузли. Энтони посмотрел вслед камердинеру и потер нос. Кто-то ходит по ночам.. Так скоро вообще не останется родственников. Энтони нахмурился. Эта мысль ему не понравилась.
-Мистер Месгрейв, это Джон Тэтчер. Можно войти?
Энтони оживился. Наконец посетители!
- Войдите! Рад вас видеть, мистер Тэтчер. И хорошо, что вас оправдали. Присаживайтесь, сейчас нам принесут чай.

[Кит]

Виктор Полани

Ночь прошла спокойно, но как оказалось спокойной только для Виктора Полани. То что случилось было уму не постижимо. Снова какие то трупы совсем знакомых людей, полиция, расследования, жизнь кипела в поместье.

После того как инспектор закончил с расспросами, Виктор достал портсигар, вытянул папироску и с наслаждением закурил. В его жизни и так хватало передряг, надеясь отдохнуть и не о чем не думать, он принял приглашение и отправился в поместье. Сейчас же он думал только об одном – уехать в свою квартиру и закатить вечеринку. Но так просто конечно же сейчас не уедешь, некрасиво было бросить маму и Питера в такую минуту, хоть он и знал что вряд ли они обратятся к нему за помощью. Репутация, от нее никуда не денешься.

[Йеннифер]

Леди Сибилла Элисон Палмер

Спойлер

[свернуть]

Правая рука, державшая карту, задрожала, и Сибилле пришлось схватить запястье левой, чтобы прекратить подрагивание. Леди Палмер глубоко вдохнула, прикрыла глаза и отпустила вытянутую карту. Та шлепнулась на разложенный веер из карт. Женщина резко встала со стула и убедилась, что все окна плотно закрыты, и ее знобит не потому, что в комнату каким-то образом проник холод.
Вот уже несколько дней, как она покинула дом Джорджа, произвелись аресты, как Сибилле казалось, правильных людей, но они были не единственными, кто был замешан в этой истрии. Кто-то более опасный оставался на свободе, так говорили ей сны, ритуалы, карты. Только сегодня все "знаки" вели себя по-другому, сегодня они показали конкретного человека, был ли это убийца или, наоборот, тот, кто пытался разобраться во всем этом самостоятельно, она точно сказать не могла. Сколько бы она ни раскладывала таро, сколько  бы ни спрашивала у духов, они говорили одно: ты должна закончить это самостоятельно. Похоже, ей и правда придется проведать этого человека и убедиться, что они с ним на одной стороне. Она не исключала и неудачу. И да, она точно знала, что боялась, боялась поражения, чем бы оно ни обратилось.
Сибилла отошла от окна, за ней просеменила Тиффи - собака Джорджа была теперь ее единственным другом - и вновь посмотрела на журнальный столик. С того момента, как в шестнадцать лет Сибилла взяла в руки таро, она ни разу не ошибалась в чтении карт, могла ли она промахнуться сейчас? Ее рука потянулась к амулету, висящему на шее, камень похолодел, как и она сама. Сибилла наконец-то разозлилась, отбросила все сомнения и, приказав собаке оставаться на месте, направилась к двери, ведущей в коридор, с твердым намерением ехать, пусть даже и в такой поздний час. Но не успела она схватиться за ручку, как дверь распахнулась, и в нее заглянула горничная Роуз.
- Леди Сибилла, к вам посетитель.

Вожжи щелкнули, натянулись, и повозка выехала со двора. Сибилла сидела на месте кучера и правила лошадьми. Ей было все равно, куда ехать. Солнце поднялось уже достаточно высоко, метели не было, и дорога была хорошо видна. Голова раскалывалась, ее следовало проветрить, отвлечься, забыться. Как она могла такое учудить? Забыть о собственных твердых намерениях ради... ради... Леди Палмер тряхнула шевелюрой, дернула вожжами, а потом даже присвистнула. Лошади перешли на галоп, и морозный ветер ударил женщине в лицо. Одинокая слеза скатилась по лицу, ее сжигала обида. Отступать больше было некуда, и она решилась.
- Желтое солнце
Тело уже не греет,
Лишь душу мою.

Опять эти стихи.

Спойлер

Поскольку меня может не быть онлайн на протяжении следующих суток, с разрешения мастера я сразу проголосую.
Голос остается прежним, против Рашана.

[свернуть]

[Пингвинчег]

Энтони Месгрейв
- Войдите! Рад вас видеть, мистер Тэтчер. И хорошо, что вас оправдали. Присаживайтесь, сейчас нам принесут чай.

Джон Тэтчер

Джон вошел внутрь и подставил стул к кровати Энтони.
-Я был бы более рад вас видеть не в качестве пацинета, мистер Месгрейв. Что касается оправдания, то, как мне кажется, меня и мистера Джонсона вряд ли уже совсем освободили от подозрений. ДУмается мне, что добрый инспектор Пенроуз отправил за нами всех своих соглядатаев. Еще бы, учитывая все происходящее. Но вернемся к вашему здоровью. Как ваше самочувствие?

[Никта]

Джудит Горман



Из поместья старого полковника, а ныне Питера Джудит уезжать не пожелала. Как она сама сказала – «я не могу бросить свою семью в столь трудную минуту». Впрочем, злые языки поговаривали, что «старая стервятница» просто не может заставить себя уехать от назревающих скандальных происшествий. Как бы оно ни было – на миссис Горман осталась в доме, не обращая особого внимания на недовольство некоторых иных его обитателей. Впрочем, выгнать «старую тетушку» у Питера не поднялась рука. Для этого он был слишком джентльменом и слишком занят пропажей своей невесты и убийствами.
Арест доктора и молодого Джонса вызвали новую волну слухов. Джудит с удовольствием рассказывала всем, кто был готов ее слушать, что «этот молодой человек мне сразу не понравился – у него бегающие глазки. Я так и опасалась, что потом не досчитаемся серебряных ложек. А оно вон как обернулось». И тут она замолкала, многозначительно качая головой.
- Я никогда не доверяла врачам. Всегда обходилась своими силами. Да, им совершенно нельзя доверять. Отравят еще, - говорила миссис Горман в другой раз Саммерсу. На что управляющий лишь сухо заметил, что пока никого не отравили, чем вызвал глухую обиду старой леди. Вздернув подбородок к потолку, она ушла, зловеще пообещав напоследок, что «он еще попомнит ее слова».
Однако арестованных вскоре выпустили, что, несомненно, вызвало глубокое разочарование местных кумушек и возобновившееся пересуды. Но последующие события затмили все – убийство известной манекенщицы, арест Анжелики Крейвен,  массовые отравления... Все это породило новую волну слухов и разговоров.
- Да, я так и знала, что эта женщина плохо кончит, - говорила Джудит в лавке зеленщику, перебирая укроп и петрушку, - Какой-нибудь отвергнутый поклонник.
Саммерс миссис Горман старательно избегал, ибо вынести ее самодовольный вид и обсуждение темы отравлений и причастности к ним врачей было выше его сил.
Пожалуй, единственная смерть, которая действительно повергла Джудит в состояние глубокой печали, была смерть маленького Тони. Она просто не могла представить, кто мог поднять руку на ребенка.
- Проклятое это место, проклятое, - только и сказала она, однако уезжать из Пентона не спешила

[Зевсиенда]

Аманда Уэлш

Второй день Аманда проводила на свежем воздухе. Просыпалась утром, завтракала внизу в гостинице и отправлялась на прогулку. Хорошо, что погода, будто нарочно, располагала к прогулкам. Снег блестел в лучах солнца, деревья едва колыхались под ленивой рукой ветра, мороз пощипывал за щеки. Аманда подняла руки и спрятала лицо в теплых варежках. Их прошлой зимой ей из поездки привез дедушка Уэлш. Джед всегда был непоседой и сейчас им оставался. Он бы с радостью приехал сюда сам, если бы только мог. Девушка вздохнула - что поделать, не молодеет старый вояка. Годы берут свое. Надо будет зайти на почту на обратном пути и отправить дедушке открытку. Пусть порадуется.
Настроение омрачали события, произошедшие несколько дней назад. Аманда нахмурилась, стряхнула горку снега с низко висящей ветки и пошла дальше. Ноги уже начали потихоньку замерзать. Еще немного и придется вернуться. Потом горячий чай, а потом... Камни все еще говорили с ней. Пусть и находились теперь не близко. По крайней мере большинство. Некоторые камни оказались рядом - их хозяева заняли номера в той же гостинице. Но на настойчивость их расстояние не влияло. Той ночью некоторые говорили громче обычного. Некоторые почти шептали. Они звали ее, зная, что она услышит и поможет. Аманда надеялась, что смогла помочь и что ничего неправильного больше не произойдет. Ошиблась. Неправильностей оказалось слишком много. Но она постарается. Она мысленно сказала об этом камням - тем, что еще говорили. Она постарается и все исправит.

[На-На]

Джорджина Олфорд.

Спойлер

[свернуть]

  Первый утренний лучик пробился сквозь щель в тяжёлых зимних портьерах, блеснул на золотом ёлочном шаре, отразился в сверкающей гирлянде. Золотом вспыхнули крохотные пылинки, заклубились в солнечном луче. 1 яваря. Последний день Хогмани. Погашены новогодние свечи. Праздничный стол украшают традиционные овсяные колечки, песочный торт с собственноручно вылепленным из марципана единорогом. В чайной вазочке красуется цветок чертополоха. Только грустно.
  И не просто грустно, а жутко становится от новостей из усадьбы Бакстеров.
Жизнерадостную Марион так и не нашли. После Рождества не досчитались ещё нескольких гостей. Джорджине жутко было оставаться в особняке в комнатке, соседствующей с лабораторией доктора Джона Тэтчера. Фильм "Потрошитель" вышедший на экраны в прошлом году провоцировал непроизвольный ужас. Кому могли помешать отчаянно смелая, словно камикадзе, красавица Дафна Вирджиния? Или Кэролайн Ламберт, так настойчиво искавшая справедливости в бизнесе и семье? Кому мог помешать маленький клептоман-сластёна Тони?
 Как я была рада получить на Рождество письмо с предложением руки и сердца от старого друга, и обручальное колечко в бокале пунша - счастливая рождественская примета.
Скорее бы закончилось следствие. Тогда можно будет уехать в Олфорд.
 Отложив "Лунный камень" Уилки Коллинза на будившую детские воспоминания книжку Хоббит, Джорджина по привычке включила радиоприёмник. Передавали новости. Французский Камерун объявил о независимости. Нет покоя в мире.
Мысли снова вернулись к камням и слухам о них. Говорят у каждого из пострадавших пропало только по одному украшению, тому, что кузен Питер отдал им на память о сэре Бакстере.

[kpods]

Открываем голосование 3 дня.  Дедлайн голосования 18.00 форумного мск 30.03.14

[Вэль]

Роман Годфри
Роман обнаружил себя в гостиничном номере лежащим на журнальном столике в луже виски, вылившегося из опрокинувшейся бутылки. Бокал валялся на полу. Поднос, осыпав все вокруг себя белым порошком, лежал на ковре. «Надо взять себя в руки...» Роман заполз на диван и устало откинулся на спинку. Закурил, стало полегче.
Через пару часов он, приведя себя в порядок насколько смог, уже спускался в холл гостиницы: надо было сделать несколько звонков.
- Что? Месгрейва отравили? Черт! Я сейчас приеду, - Роман резко повесил трубку и поспешил в поместье, про себя ругая чертова Саммерса за его бесстрастный тон, которым тот сообщил о смертях еще двух гостей Питера и об отравлении троих.
На выходе он столкнулся с еще одной гостьей Питера – мисс Уэлш. Кисло ухмыльнувшись, Роман кивнул вошедшей, но та то ли не заметила его, то ли сделала вид, что не узнает и прошла мимо. «Питер должен гордиться: к нему на свадьбу даже с луны родственники прилетают...»

***

Без стука толкнув полуоткрытую дверь, Роман вошел в комнату кузена. Тот, вальяжно раскинувшись на подушках, попивал чаек и о чем-то беседовал с доктором Тэтчером.
- Хэллоу, Энтони! Рад, что ты в порядке. Двум другим, как я слышал, повезло гораздо меньше, - кивнув в знак приветствия доктору Тэтчеру, Годфри спросил у него, -  Вы уже были у мисс Макалистер и у мистера Бартлета? Знаете, чем их отравили?

голос против

Рашан

[свернуть]

[Fenix]

Голос против

Рашан

[свернуть]