Мафия №28: "Ведьмы против Церкви. Постапокалипсис"

[Селин]

      Энжи, Селестина и Дерек Лир

музыка

[свернуть]

      Марибор возник из-за холма скоплением красных крыш внезапно, как сказочное королевство. Полупустой автобус тряхнуло, и Селестина больно прикусила губу - но по сравнению с железным обручем, сдавливавшим ее сердце, это была такая малость.
      Я потеряла Михаэля. Навсегда.
      Но здесь больше не о чем было думать. Могла ли она спасти его? Пожалуй, ответ на этот вопрос знал только Бог.
      Я люблю тебя, но я не могу спасти тебя. Зато я могу...
      Страха не было.
      Она в общем-то представляла, что будет делать. Из-за волнений штаб-квартира Инквизиции в Марбургском замке была полупустой. Часть отрядов отозвали в Парадиз, другие патрулировали улицы, хватая всех подряд в подозрении на терроризм. Проблема была в одном - Селестина еще никогда не использовала свой дар так, как собиралась. Ей было жутко, голова кружилась, как от вина, а кровь стучала в висках - но страха не было.
      Охранник на проходной чуть наклонил голову, когда она сунула в окно черный идентификационный жетон с выбитым распятием и восьмизначным номером. Прямоугольный значок обрамляла белая линия, что значило - ведьма, - и поэтому охранник более внимательно вглядывался в экран базы данных, куда вбил номер и получил доступ к личной карточке Селестины. Коротко кивнул: проходи. Селестина кивнула в ответ так же коротко и перекрестилась.
      Цитадель Инквизиции в Мариборе напоминала растревоженный муравейник. Люди бегали туда-сюда, почти все в черном и все настолько занятые, что внимания на Селестину никто не обращал. Она оставила жетон болтаться на веревке на шее - обычно она прятала его под рубашкой, и так как от чад Христовых, как их постоянно именовали наставники, поведение ожидалось безупречное, то эта вещица должна была надежно быть скрыта от посторонних глаз. Наставники не представляли, конечно, насколько безнадежное дело - сохранить невинность сознания с таким даром, как у нее. То, как ее фигуру облизывал чей-то взгляд, она воспринимала так, как женщина без дара ощущала бы непрошеную руку у себя под юбкой. Порой Селестина думала, что эта плотоядная жадность отвращает ее от соблазнов куда вернее, чем проповеди и нравоучения. Но сейчас инквизиторам, пытающимся справиться с беспорядками в Ватикании, было не до нее - они замечали жетон и не удостаивали девушку даже взглядом. Селестина же распахнула свой внутренний взор как можно шире - она чувствовала людей в комнатах, над потолком и за стенами, чувствовала, сколько их там, тревожно ли им. Она всегда боялась так делать, чтобы ее не заметила какая-нибудь из ищеек Инквизиции, способная чуять ведьм. Ее бы забрали в участок - выяснять, где она украла жетон, - да и после проверки рассказывать, что у нее важная миссия, часто было не с руки. Оказывается, страх прочно поселился в ее жизни. Он пропитывал каждый ее шаг, каждый вздох, и она даже не подозревала, насколько важное он занял место. Она боялась себя, за себя, за брата, боялась боли, Господней кары, страданий, будущего. И все же отбросить страх оказалось так просто. Селестина шла по инквизиторской цитадели, высоко подняв голову, и ей казалось, что она слышит глас Господа - тот твердый и тихий голос, что говорит из самого сердца.
      Казематы охраняли двое, и прежде чем они успели хотя бы моргнуть при виде возникшей наверху лестницы ведьмы-девчонки, Селестина ударила по ним. Психическая атака - опять прожектор, опять пламенная струя. Верьте мне, любите меня, слушайтесь меня. Я ваша надежда и ваше спасение, я - свет, горящий во славу Божью. Вас не заботит то, что сейчас будет там происходить. Вам ничего не нужно.
      Охранники сразу как-то осели, уставились в никуда. Селестина сняла с пояса одного из них ключи и, на миг задумавшись, вновь запихала жетон под рубашку. Потом. Вопросы - потом.

      ***

      Григ, когда я увижу твое хваленое пойло, ты обещал! - Сам Григ, толстый, краснолицый мужчина не спеша перебирал разложенные на столе замысловатые инструменты, чем-то напоминающие набор автомеханика. Света в подвале было немного, мужчина в заляпанном переднике подслеповато щурился. - Донасье, вечно ты торопишься... Ягода, она.. – подобрав наконец нечто вроде длинного металлического стержня с тисками, он подошел к обмякшему телу - спешки не терпит, вот выбродит – славный выйдет напиток... Примерившись, он зажал кисть щуплого,  подвешенного на цепях тела молодого человека странным инструментом, и вывернул ее под неестественным для человеческого тела углом. – Вот вчера, помнишь, суп был? Ох, наваристый, уж то моя душа радовалась как... Надо с той монашкой потолковать, знает дело! – А то! - Донасье, высокий рябой детина со следами тонзуры осклабился...- она славная, ишь только... - Ах, ну ты смотри... Григ резко развернул прут - треск ломающихся костей и вскрик подвешенного раздались одновременно, - дождь собирается, ну да на все воля Божья! Дон, сними там мои портки, а то промокнут насквозь!

      Два часа спустя
      Энжи разлепил разбитые в кровь губы.
      -Я.. ничего... не ска...
      Комната была пуста, спустя вечность... На столе в груде ржавых инструментов лежал лэптоп в разбитым приводом. Святой отец с силой втолкнул в него диск с какой-то певичкой, выкрутил до хрипа динамики, чтобы не слушать его, Энжи, крики... Боль в правой руке чуть было снова не лишила его сознания.... Он уцепился за тонкий, бритвенно-острый край реальности.
      -К-к-курвы!!!!!  - стон, крик вырвался из его груди. – Вы... заплатите за все...
      Загремели ключи, и дверь камеры, где держали Энжи, стала со скрипом открываться. Полоса яркого света упала на лицо студенту, и он заморгал. В проеме обрисовался силуэт девушки, которая при виде Энжи тихо вскрикнула.
      - Я им ничего не сказал!... – горячее дыхание и снова хриплый кашель прервали его. Они... а они сломали мне руку! Злые слезы выступили на его лице... - Я им этого так не оставлю! Бережно он забрал разбитый компьютер. Деньги тоже возьмем. Боль не повлияла на трезвость студенческого рассудка. Хватит на дорогу и еду.
      - Ты... ты можешь идти? - Аура чужой боли жгла ее, как кислота. Не задумываясь, Селестина направила в сознание Энжи импульс, гасящий боль. Видимо, поэтому студент как-то сразу поживел и кинулся собирать со стола вещи. Я все делаю неправильно, так он умрет от внутренних кровоизлияний, так нельзя...
      - Не шевелись лишний раз и слушай! Там охрана, я... - Превратила их мозги в кашу. - Переодену тебя в форму, там сейчас такой переполох, что на тебя дважды не посмотрят. Выберемся через склад и...
      - Эй, ты, что за...
      Девушка обернулась. В дверях стоял толстый мужчина в переднике, нехорошо и опасно щурясь. А она даже не почувствовала его, точнее - не обратила внимания, упустила...
      Ты растерян, ты забыл, что хотел сделать, - приказало сознание Селестины разуму новопришедшего.
И, пока тот сопротивлялся мгновенной дезориентации и стоял выпучив глаза, выхватила из кармана пистолет.
      Выстрел из пистолета с глушителем был почти неслышным. Миг - и меж глаз инквизитора возникла крохотная совсем дырочка, и фигура в дверях повалилась ничком. Как Селестина пронесла пистолет через границу? Так же, как и вошла в здание. Как все легко, когда ты уже не боишься.
      Я ничего больше не чувствую. Те двое едва ли придут в себя, этот человек мертв. Господи, вот мои грехи, посмотри на них. Посмотри на меня.
      Закрыв глаза, Селестина просканировала пространство. Мужчина пришел один, но за стеной, в другой камере, еще кто-то был. Судя по безнадежности, окрашивающей его эмоциональный фон в темное и бесконечно грустное, это тоже был заключенный. Пусть они получат ровно то, что проповедуют нам изо дня в день. Христианское милосердие! Перешагнув через труп в дверях, девушка повозилась с замком соседней камеры и отворила ее.
      Она знала этого человека.
      - Мистер Лир? - окликнула она съежившегося на кровати мужчину. - Выбирайтесь. Бегите. Переоденьтесь в форму охранника, как раз осталась одна на вас...
      Не оборачиваясь, оставив открытой дверь, она кинулась помогать Энжи переодеться. Рубашкой охранника она стерла у него с лица кровь, но так он все равно на инквизитора нисколько не походил. Что ж, она и не ожидала, что обойдется без силы? Пистолет так удобно лежал в глубоком кармане куртки, инквизиторы могут не сразу бить на поражение по безоружной девчонке. А мига ей хватит, чтобы остановить их. Остановить их всех.

      ***

      Она шла по коридорам, с Дереком, поддерживавшим Энжи, позади нее. Она шла, держа руки в карманах огромной мужской куртки и отчаянно вскинув голову. Волосы падали ей в глаза, капюшон болтался за спиной, взгляд перебегал по вжимающимся в стены людям, лицо горело. Впереди, позади, в проходах, в комнатах люди отшатывались и закрывали руками лица - разум Селестины излучал волны паники, которым инквизиторы сопротивляться не могли.
      Им пять минут не удалось пройти после выхода из тюрьмы, прежде чем их заметили. Высокий мужчина вышел прямо на них и, бросив единственный взгляд на криво сидящую форму охраны, тут же потянулся к рации - но Селестина парализовала его волю всепоглощающим ужасом и на всякий случай взяла рацию с собой. Сейчас та плевалась обрывками фраз: "они на втором этаже... левое крыло... кто-нибудь, пошлите клериков, дьявол бы вас побрал!" Кисть Энжи была надежно зафиксирована - в караульной Селестина скинула на пол небольшой телевизор, вещавший что-то невнятное об "угрозе всему христианскому миру", отломала от него боковину и примотала к ней руку студента разорванной на тряпье рубашкой. Мистер Лир практически нес Энжи - судя по его эмоциям, их связывало нечто большее, чем авантюра главы краковского подполья - а из притихшего сознания студента то и дело выплескивались волны боли. Беглецы собирались спуститься в гараж и угнать что-нибудь; другого выхода из инквизиторской цитадели для них уже не было. Селестина вселяла в умы преследователей неудержимый страх, какой владеет ребенком, безо всяких на то предпосылок увидевшим во тьме чудовище. Взгляды, которыми провожали ее... что ж, страх и ненависть этих людей к ведьмам были вполне обоснованы. Пусть.
      Они завернули за угол. Этажом ниже располагался гараж, а двумя лестничными пролетами выше стоял мужчина с приказывающим, властным взглядом... и мозг Селестины обожгло огнем. Белая вспышка, как взрывается световая бомба... зрение поплыло, Селестина задыхалась, она больше не чувствовала свой дар. Машинально девушка выдернула из кармана руку с пистолетом и выстрелила в направлении расплывчатой черной фигуры. Ее учили этому, как-никак. Реагировать быстро, находить выход из любых ситуаций. Как-то ее избили до полусмерти, ожидая, что она управится с инструктором... Мужчина обмяк, и теперь она разглядела, что он все это время стоял, уперев пистолет в спину насмерть перепуганной женщине в наручниках. Сквозь головокружение Селестина поняла, что способности к ней вернулись, а мгновение спустя тишину разорвал женский вопль, и ковровая дорожка на лестнице, по которой уже бежали три инквизитора, полыхнула огнем. Селестина выстрелила им по ногам, а женщина все кричала, прижимая к груди скованные руки, и уже перила дымились и распространяли пластиковую вонь, а с другой стороны приближался еще отряд - ощущения сказали ей, что там несколько человек и что раненый инквизитор медленно приходит в себя. Потянув товарищей за руки, девушка заторопилась по лестнице вниз.

      Дерек механически следовал за Селестиной, поддерживая раненого Энжи. Он мало что соображал, но потихоньку происходивший вокруг хаос вернул его разум к бодрствованию. К сожалению, все, чем он сейчас мог помочь - это по возможности не замедлять Селестину, для чего он практически взвалил на себя Энжи и молча, по возможности быстро, шагал вслед за девушкой. В голову билась только одна мысль: "Надеюсь, мой сын не у них". Этот вывод он успел сделать за то время, пока пробыл в заключении - из разговоров с дознавателями, которые ни разу не обмолвились о Пьере и уходили от вопросов о нем. Будь мальчик у них, они непременно использовали бы этот козырь...

      Сев за руль самого массивного и по виду бронированного джипа, Селестина включила двигатель и воззрилась на ворота. Излучая ужас, как какой-нибудь демон мести, она почти чувствовала себя дланью Господа, призванной карать этих людей... но, владычица страха, ненависти и любви, она не могла велеть им открыть ворота. А это значило, что придется идти на таран.
      Дерек закинул Энжи в машину, а затем, захлопнув вдруг дверь, сказал:
      - Езжайте. У меня тут еще кое-какие дела.
      Не дожидаясь попыток его остановить, Дерек побежал прочь от машины, туда, где, как ему показалось, он увидел знакомое лицо...
      Селестина озадаченно проводила его взглядом, но он сделал свой выбор. В светлом проеме входа обрисовалась пара черных фигур, и по стеклу щелкнула пуля. Кто-то преодолел страх, или опять ведьм вызвали? Девушка инстинктивно пригнулась, но звона стекла не услышала - значит, и впрямь джип бронированный. Перегнувшись через сиденье назад, она пристегнула Энжи и вдавила педаль газа до упора.
      Ее вжало в кресло. Мелькнула пара грузовиков с зарешеченным кузовом, ворота стремительно приближались, еще несколько пуль ударились в корпус - бьют в шины, мимо - и вот ворота надвинулись металлической громадой, так, что каждую заклепку различишь.
      Господи, Боже, Боже...
      Селестина закрыла глаза.
      Джип ударил в ворота всей своей трехтонной массой.
      Джип выдержал. Ворота - нет.
      Потом в новостях показывали разломанную, вывороченную с петлями махину. Показывали, пока кто-то не позвонил в телецентр по межгороду и, захлебываясь визгливым криком, не велел "эту репортерскую мерзость убрать - вы там что, совсем с ума посходили?" Раненую цитадель огородили щитами и перекрыли дорогу; инквизиторов, подвергшихся психическому воздействию "маньячки-ведьмы", поголовно отправили на лечение - но все это было потом, потом.
      Селестина гнала джип по улицам Марибора, еле вписываясь в движение, подрезая на поворотах автобусы и малочисленные легковушки. Сзади яростно завывала погоня, но девушка, с визгом покрышек, швыряя болтающегся на ремне Энжи из стороны в сторону, обогнула квартал и выехала на перекресток в тот самый момент, когда там показались преследователи. Две машины, по двое в каждой. Обостренным до предела даром Селестина ощутила, как они ее заметили... как в них проснулась холодная отчаянная решимость... и сжала их сознания, сдавила, будто рукой. Невыносимо больно. Нет времени на страх, на что-то для психики безопасное, на что-то преходящее, как мираж. Она очень рисковала, конечно - вдруг они успели вызвать тех, кто способен блокироваться от любых воздействий? - но отклик от разумов этих четверых был ожидаемым, и обе машины потеряли управление. Одна врезалась в столб и, вылетев на тротуар, завалилась набок. Вторая снесла заборчик и на полном ходу влетела в подъезд какого-то учреждения - стеклянные двери вдребезги, волна ужаса изнутри, и ощущения сознаний водителя и его пассажира как-то потухли. Не до конца, впрочем. Если им немедленно окажут помощь, они могут выжить - это Селестина отметила машинально. Ей, конечно, не было дела до судьбы этих двоих.
      Она развернула джип и погнала его прочь.
      Дальше, дальше. Поворачивай куда душа пожелает. В Мариборе она никого не знала - куда ей доставить Энжи? Он ранен, ему нужна помощь, а она знала только ту гостиницу, откуда его похитили инквизиторы - глупее ничего не придумать.
      Я высажу его где-нибудь, где его не найдут. И тогда...
      Что - тогда?
      Селестина криво улыбнулась и вытащила из-под рубашки жетон. Что ж. Еще когда она села в автобус в Венеции, она уже знала, что тогда.
      Я убила троих. Может, больше. Кто знает, сколько? Уж кого они из-под земли достанут... будут искать, подняв даже резервные спецотряды... это предательницу из их рядов.
      Улицы, перекрестки, автобусы, крыши, крыши, крыши. Селестина вела джип куда глаза глядят и не замечала, что лицо у нее мокрое от слез.
      Подполью она не нужна. Проще выдать ее и обеспечить хрупкий мир с Инквизицией, чем затевать тотальную войну ради никому не известной девчонки. Кроме того... она ведь только и делала эти два дня, что рвала нити, связывавшие ее с миром. Начала с тетради, подброшенной падре Жозефу, затем Инквизиция... и наконец - вот Энжи круглыми глазами глядит на жетон - ведьмы. Кто захочет иметь дело с предательницей, особенно если она предала и тех, и других?
      Острое, как боль, восприятие. Погони нет. На улицах люди напуганы - новостями, войной, беспорядками, будущим, и что тут делает инквизиторская машина... И все же в душе у них теплятся добрые чувства - надежда, желание сделать мир лучше, любовь.
      Во тьме инквизиторских лабиринтов она порой представляла себе, как засыпает рядом с кем-то надежным и сильным... со стертым, пустым лицом. Что принесло бы ей будущее? Ждать с содроганием, пока у ее детей не проявится дар, ждать, пока инквизиторы не заберут их в подвалы и не научат там убивать? В мире, пропитанном страхом, будущего у нее не было. Селестина вытерла лицо и с удивлением обнаружила, что ладонь в крови. Кровь шла из носа... бьющиеся человеческие сознания пульсировали вокруг, сложные, огромные, живые. Медленно девушка взяла в руку жетон и стиснула его. Когда она раскрыла ладонь, на идентификационном маркере Инквизиции остался кровавый след.
      Живой я им не дамся.
      Проехав еще немного, она вдруг поймала укол удивления. Немолодой плотный мужчина, стоявший в дверях дома с заколоченными окнами, глядел на них так, как... будто что-то почувствовал. Селестина затормозила и... да, резонанс вкупе с облегчением, что это не инквизиторы. Свои.
      - Беги, - сказала она Энжи, открывая заднюю дверь. - Меня ищут. Мне нельзя в подполье, они весь город вверх дном перевернут. - И, напомнив себе, что ему не дано чувствовать ложь, солгала: - Я знаю, что делаю.
      Она не видела, что кровь, тонкой струйкой вытекающая у нее из носа, капает ей на рубашку, что она смертельно бледна, а глаза болезненно блестят. Мир был таким ярким. Казалось, он бьется в такт ее сердцу. Люди вокруг... они хотят жить... и любить... и не бояться. Но это так просто - отказаться от страха.
      Мир вспыхнул. Разлетелся сверкающими осколками... и померк.
      Селестина повалилась на руль. Нога девушки соскользнула с педали тормоза, и машина, сначала неуверенно, потом все набирая скорость, покатилась вперед. Она воткнулась носом в бетонную глыбу, проскользила чуть-чуть и заглохла.

[Пингвинчег]

Дерек Лир и другие из семьи Лир.

Дерек свернул в коридор, где исчезла замеченная им знакомая фигура. Дерек был фаталистом, и верил, что от предначертанной судьбы никому не уйти. А еще верил, что каждому в итоге воздастся за дела его по вере его. А потому, даже зная, чем ему грозит встреча с этим человеком, не собирался убегать от этой встречи.
-Эй ты, а ну стоять!
Дерек послушно поднял руки. Позади раздался сначала звук шага - а затем глухой звук падения двух тел. Обернувшись, Дерек увидел выскользнувшего из двери в подсобное помещение молодого парня, затаскивавшего двоих охранников внутрь. Не дожидаясь приглашения, Дерек вошел следом.
-Двоих сразу, и без визуального контакта. Ты совершенствуешься.
-Заткнись... отец.
Дерек в темноте подсобки кивнул головой. Все, как он и полагал.
-Сам догадался или рассказали?
-Узнал. Нашел записи... о твоем эксперименте.
На этот раз Дерек покачал головой, невидимый для собеседника. Он ни капельки не сомневался, что записи подсунули - ту часть, которая была необходима, чтобы сподвигнуть его сына на определенные действия. А это значило только одно - руководство радикалов перешло к плану В. Тем временем, его невидимый собеседник прервал молчание.
-Скажи, ... отец, отчего умерла Джулия?
Дерек ответил спокойным голосом:
-Она "поймала" мои мысли об эксперименте. Узнала, что вы брат и сестра. Что это часть проекта. Не выдержала и покончила с собой.
-Вот как. Значит, это все правда... Значит, мы действительно были лишь экспериментом. Для тебя и я, и она были лишь подопытными в твоем эксперименте! Ты был одним из моих учителей, всегда заботился обо мне, но всегда хвалил лишь как наставник, ни разу ты не похвалил меня как отец!
В конце концов молодой человек сорвался на крик. Дерек ничего не ответил. Что бы он сейчас ни сказал, его сын ничего бы не понял. Его старший сын. Мартин Лир. Его величайшая гордость и величайшая горечь.

Проект "Молот Возмездия" основывался на идее, что, теоретически, возможности Ведьм безграничны. Задачей проекта было создать Сверх-Ведьму, чьих способностей было бы достаточно, чтобы в одиночку бросить вызов Церкви. Все, что было для этого необходимо - применить уже давно открытые человечеством методы селекции и инбридинга - но на этот раз, не к растениям или животным, а к себе самим. Дерек, с его геном наследования способностей, был идеальным объектом для проекта. Благодаря этому гену, все его потомки в первом поколении были Ведьмами, имевшими "ген наследования". Во втором поколении таких было 50%. Но если применить инбридинг - близкородственное скрещивание - то вероятность повышалась до 75%. Именно для этого были нужны Мартин, котоыре не знал, кто его отец, и Джулия. Дереку не составило труда сделать так, чтобы они встретились и стали симпатичны друг другу. В том и состоял план "А". Однако Джулия поймала его мысли не об этом, а о плане "В". Который позволял увеличить вероятность до 100% - искусственное оплодотворение. Соединение генетического материала Дерека с генетическим материалом его собственной дочери позволяло получить Ведьму, дети которой в 100% случаев были бы Ведьмами. Кроме того, предполагалось, что близкородственное скрещивание усилит и способности будущих Ведьм. Согласно планам, через 5-10 поколений ожидалось рождение Ведьмы с колоссальными, невероятными возможностями.

Дерек мог бы рассказать об этом Мартину. О проекте Молот Возмездия. О том, что, кроме Пьера, у него есть еще одна сестра. О том, что Мартин и Пьер все равно останутся объектами эксперимента. О том, что генетический материал Дерека, замороженный и тщательно проверенный, никуда не денется и будет использован в проекте. Но он не успел ничего сказать. Способность Мартина была сродни пси-удару - она вызывала нарушения в работе мозга. Но, в отличие от пси-удара, атака Мартина не могла быть более или менее сильной. Она всегда действовала одинаково - мгновенно перегружала мозг противника огромным количеством импульсов, просто разрывая все нейронные связи. Дерек не успел сказать ничего - спустя сотую долю секнуды после выкрика Мартина его сознание погасло навсегда.

...

Пьер очнулся. Он лежал на кровати, а вокруг было светло. На этот раз не было никакой качки или головной боли, но он все еще чувствовал ужасную слабость.
-Проснулся?
Откуда-то справа раздался девчоночий голос, а затем перед глазами появилось лицо девочки примерно его возраста, с длинной свисающей на плечо косой.
-Привет! Не волнуйся, ты у друзей. Это база Сопротивления. Меня зовут Ирэн. Я буду за тобой приглядывать.

...

Двое мужчин, склонившись к экрану монитора, следили за пробуждением мальчика.
-Вы уверены, что все пойдет как надо?
-Уверен. В конце концов, у нас всегда есть возможность повторить заново. Нам некуда торопиться. В конце концов, на нашей стороне - эволюция.

[Вэль]

Кай. Парадиз. Ночь штурма резиденции Папы.

Yo Way Yo (Воины идут в бой)
Home Va Ya Ray. (За свой дом и за свои сердца.)
Yo Way Rah. (Мы воины, мы победим или умрём.)
Jerhume Brunnen-G! (Навеки мы Бруннен-Джи!)

Кай устало привалился к стене: это была очень долгая ночь. Рана на левом плече еще кровоточила и отдавалась резкой болью на каждое его телодвижение. Нос явно был сломан, поэтому Кай с силой втянул воздух через стиснутые зубы, которые, к счастью, остались целы. Кожу на лице стянула корка запекшейся крови. Он посмотрел на свои руки: они тоже были перепачканы в крови. "Но не вся она моя", - мрачно подумал воин.
Дважды за эту долгую ночь он лишался своей скорости, падая от резкого торможения, и дважды Дар возвращался к нему вновь. Но дворец Папы – оплот, цитадель власти Ватикании - был взят. Теперь все будет по-другому.
На стене еле заметно стала вырисовываться тень: грядет новый день, который принесет с собой много перемен... и много новых забот. Дворец Папы станет очагом того пожара, что разрастется по всему Парадизу. А потом и по всей стране. Ведьмы вышли из подполья, и никакая сила уже не сможет их загнать обратно...
Пустота внутри Кая стала заполняться новыми стремлениями и надеждами, а небо за окном напротив становилось все светлее. Или ему так казалось? Это была очень долгая ночь.

[Плетущий сети]

   Парадиз

  Кардинал Винченцо сонно приподнял веки и одобрительно посмотрел на сидящего напротив мужчину. Они расположились в одной из просторных гостиных папского дворца. Дорогая обивка, античные статуи и полотна известных художников на стенах – Винченцо любил коллекционировать предметы ушедшей эпохи.
- Вы приобрели несколько новых статуй? – отец Жозеф, как всегда обращаясь к кардиналу, опустил слова «ваше преосвященство». В конце концов, ничего необыкновенного в этом не было. Сейчас беседовали не кардинал и священник, не Винченцо и Жозеф, а два разведчика, которые настолько глубоко погрузились в игру , что Винченцо уже сам думал про себя как про кардинала. Очень глубокое погружение, но ничего необычного в этом нет - такова их профессия.
- Вы же знаете, Жозеф, я люблю коллекционировать. Картины, статуи, события, люди – это привносит в нашу жизнь движение, эмоции, заставляет чувствовать себя живым....
- Ну еще бы, - пробормотал тот, кого называли отец Жозеф или Падре. Мужчина достал сигару, закурил. Несколько минут прошли в молчании. – Знаете, Винченцо, вы бы хоть не говорили, что коллекционируете людей. Это совсем не по-христиански.
- Что поделать, что поделать... Люди намного интереснее картин, к тому же, они более непредсказуемы. Вот например вы..
- Что я? – Жозеф внимательно посмотрел на собеседника.
- Когда вас направили служить в церковь, предложили вам эту легенду – стать священником - вы не знали, к чему это приведет, верно?
Кардинал улыбнулся с таким довольным видом, словно сказал нечто забавное.
- Вы смеетесь? – Жозеф говорил очень сухо, - я ничего не выбирал! Мне выдали легенду падре-алкоголика. С этими «инспекциями» можно посадить печень! Я не знаю, как умудрился столько протянуть.
- Ничего не происходит просто так, сын мой, случайности не случайны! – Винченцо был словно оборотень – один миг – и он снова стал кардиналом. – Ваши инспекции – идеальное прикрытие. Даже здесь, в Церкви, вас никто не заподозрил. Отцы-инквизиторы наоборот сожалели, что такой яростный в вере человек, как вы, не может пока побороть грех винопития. Отцы-инквизиторы не раз мне говорили, что ждут, когда вы одолеете пагубное пристрастие – они готовы были предложить вам новое служение, в их рядах.
- Как мне повезло, - пробормотал Жозеф. Мысль о том, что благодаря возлияниям ему удалось не привлекать в себе внимание Инквизиции, страшила и удивляла.
- А теперь у вас будет новое задание, но не оттуда, - Винченцо преобразился – сонной одури как ни бывало, взгляд стал жестким, он очень прямо сел в кресле. Теперь перед Жозефом сидел умный и решительный человек. Ничего общего с изнеженным на вид кардиналом, свершающим длительные поездки по итальянским виноградникам.
- О чем вы? – пробормотал Жозеф, прикидывая, что за грандиозные планы могли возникнуть у Винченцо и сможет ли он, Жозеф, их избежать.
- Вы же знаете, Жозеф, Папа пропал, - Винченцо доверительно склонился к собеседнику, голос его стал проникновенным и вкрадчивым, - Церковь не может быть без Папы, ибо Папа – наша пастырь, который ведет нас.
- Просто отлично! – Жозеф зеркально повторил позу собеседника и произнес столь же проникновенным голосом, - ну а я здесь причем?
- Сын мой, ситуация непростая – общество неспокойно, Ведьмы знаете ли... - Винченцо улыбнулся так широко, что Жозеф подумал, что улыбка кардинала сулит неприятности. – Ведьмы – очень большая проблема. Новый Папа, храни Господь будущего Избранника, должен трезво посмотреть на вещи. Я говорил с другими кардиналами, главами церковных орденов – Господь внушил нам, что мы должны принять Ведьм в лоно Церкви.
Жозеф не удержался и хохотнул. Столько лет яростной борьбы – и такая развязка.
- Принять Ведьм? И в чем причина?
- Видишь ли, Жозеф, Ульрих.. как тебе нравится, чтобы тебя называли?... Дело в том, что теперь мы возглавляем Церковь.
Жозеф уже не смеялся, когда над ладонью Винченцо возник небольшой светящийся шарик.