Мафия № 34. Однажды в Одессе

[Эльф Лориеновский]

17 июль 1913, Одесса

Молодой, щеголевато одетый человек прогуливался невдалеке от моста Коцебу, посматривая в его сторону и сокрушенно вздыхая. Во-первых, это было его любимое место для прогулок, но на сам мост никого уже не пускали из-за намечающихся работ.
Во-вторых, мост собирались сносить совершенно бездарно, загубив вид и карбованцы, потребные для демонтажа! И как честному человеку терпеть такое унижение? Видите-ли, не понравился мост генерал-губернатору! Всем нравится, а этой хулиганской морде, понимаете ли, нет!
У  расстройства был только один замечательный момент. Иосиф вовремя взял дело в свои руки. Оставалось ждать подходящий случай, и он представился в виде иностранца.
- Уникальное сооружение, замечу, французское! Да, сначала была Эйфелева башня, потом мост в Одессе! И знаете, он получился гораздо лучше! – Иосиф, прекрасно знавший четыре языка, водил вокруг моста престарелого англичанина уже битых два часа. Они вместе осмотрели опоры, качество металла, чеканку, десять раз поспорили о цене, и сошлись на вполне взаимовыгодной, дабы перенести сооружение в Лондон.
- Но, месье, я определенно не понимай, как можно ломать такой хороший мост? Разве он не нужен Одессе?
Рабинович вздохнул, и, словно ребенку, объяснил – А зачем нужен мост, если реки больше нет? И ткнул тростью для убедительности в сухой булыжник.    

3 ноября 1917, Москва

- Руки вверх! – неизвестные в масках размахивали пистолетами перед побледневшими клерками государственного банковского отделения.
Отчините нам на дело революции с божьей помощью кассу и никто не пострадает!
Молчание перепуганных служащих стало выводить грабителей из себя.
- Кто здесь будет, наконец, за главного?!
Бледный, как смерть, приказчик, кивнул.
– Так уже... вывезли!
- Как вывезли?!
- 20 минут назад... Ваши все вывезли!
- Кто?!!
- Революционеры окаянные... эти... этот... Рабинович!

Вторник 21 декабря 1965, Одесса

Погода баловала «город у моря» - декабрь стоял необычайно теплый, и старик коротал время у окна, рассматривая со второго этажа своей отдельной комнаты небольшой дворик на Молдаванке и изредка переругиваясь с соседями, нарушавшими его покой. Да и как могло быть иначе, когда твои дни клонятся к закату, а в душе осень? Нужны ли тут слова?

- Ну что они творят?! Беня, если бы ты мог это видеть, оно ранило бы тебя за самое дорогое! Где моя молодость?! В свои двадцать пять я уже кричал на площади, держал кассу и делал вот этими сморщенными руками революцию! Ой-вэй! – старик сокрушенно махнул рукой в сторону невидимого собеседника.
А нынешние биндюжники только имеют мысли выпить стопку водки да набить кому-нибудь морду, ничего больше! Беня, я умираю двадцать раз на дню, когда вижу их!  Да, времена не те! Но я еще имею нюх как у охотничьей собаки на предмет резать купоны! Так куда смотрит молодежь? Есть ли еще одесситы не только по маме и папе?
А знают ли они, сколько у меня было дерзости и денег? Знают? Ни один еврей не смог бы вместить себя столько, сколько было у Рабиновича! Ну вот, и зачем мне на старости лет кушать такой горький кусок хлеба и переживать эти неприятности, после того,  как я отработал всю жизнь, и когда есть достойные наследники?
Старик задумался. Остались ли они еще – его наследники по крови и по духу? В молодости он не терял времени даром.

Мысль показалась ему стоящей, и он, нашарив в крашеной белой краской тумбочке ручку и лист клетчатой бумаги, аккуратно вывел первое слово  – «завещание». Строчки ложились быстро, и складно. Оставалось только вписать имя наследника и заверить бумагу. Отложив неоконченный документ, он достал второй лист, адресовав его своему старому другу и поверенному Хаиму. На этот раз вышло лаконичнее:

«Скажу тебе положа руку на сердце, Хаим, здоровье у меня уже не то, но письмо это деловое. Так что, не откладывая, садись за пять копеек на трамвай и подъезжай ко мне, обсудим дела семьи. Твой друг, гораздо больше, чем ты предполагаешь, - Иосиф Рабинович».

Совещание состоялось вскоре, в лучших традициях конспирации старых революционеров. А через час дверь комнаты Рабиновича распахнулась, и из нее вышел скорбный Хаим.
- Я хочу сказать речь.
И он сказал речь. Ее слышали все, кто хотел слушать.

- Господа и дамы! Пришло время отдать последний долг честному труженику и революционеру! Что видел в своей жизни наш дорогой Иосиф?! Он видел все! Плавал и ходил столько, что не приведи господи столько мотаться по свету, как этому честному еврею! И да, он умел считать деньги, не даром работая за весь трудящийся класс, и я, Хаим, исполню его волю.
Доказавший свое родство, телесное и духовное, будет вписан в это, - он потряс бумагой – завещание! Некоторые же слова я обзан передать лично, и их на бумаге нет!
Теперь, дамы и господа, помолимся за здоровье нашего Иосифа, пусть он живет еще 120 лет!


Раньше, чем весть о близкой кончине Рабиновича успела облететь всю Одессу и вернуться на Молдаванку, на пороге появились первые «наследники».
А еще кухонные новости шептали, что старый повеса и равратник наконец-то решил расстаться с секретом своего богатства, если найдет того, кто состоит с ним хоть в как-то родстве.

Задание первого дня

Гостей встречает Хаим, стоящий на страже покоев умирающего, словно верный пес, он же будет строго следить за исполнением условий:
- по настоянию Иосика приезжие расселяются в этом же доме, среди соседей Рабиновича;
- входить и доказывать родство духа по одному. Лежащий на подушках препятствовать монологу не будет, но в конце таки спросит (пост на согласование отправлять не обязательно, Рабинович скажет мало, но смачно);
- отдельная комната только у Иосифа – остальным придется потесниться.

И главное, що вы привезли, чтобы почтить родственника?!

Кто сумеет умаслить старика - получит подарок. Ну или что-то все же получит. Наверное.

[свернуть]

Расселение

Повальный дефицит свободных комнат! Потому заселяются вместе:

1) Вала Кацман Доран – Циля Фишелевич (Их приютит тетя Софа. Торгует на привозе рыбой. Чуть шире Цили в бедрах, и таки попробует откормить худышку).

2) Яшка «Буксир» - Ленька Рыбка (Снимают комнату у старого профессора музыки Соломона Аркадьевича).

3) Зюба Гасторский – Бертрам Леви (Снимают комнату у Бени-капитана (дальнего плаванья, сейчас плавает исключительно до ближайшего гастронома. На редкость склочный характер).

4) Наама Идемашек – Эльза Карловна (Тетя Песя. Милая старушка. Точно знает, как должен жить честный еврей).

5) Кто не успел, тот ужинать не будет! (Комната на чердаке с тетей Басей. Басенька любит петь. Но кто сегодня не без греха?)

[свернуть]

Дедлайн постов: 21 декабря, понедельник 23.00
Открытие ночи: 22 декабря, вторник 21.00, форумное время

[Тэль]

Циля Фишелевич.

   Циля, плавно качая бедрами, грациозно вошла в апартаменты дяди Иосифа. К груди ее была прижата какая-то сумка, которую она собиралась вручить дяде. Дядечка, как оказалось, немедленно принять никого не склонен был, а велел посредством Хаима всем заселяться по комнатам. О чем старик, словно пес, стоящий на страже и сообщил.

-Ба! – вырвалось у Цилюшки в адрес Хаима. Из уст Цили, это могло означать все, что угодно, от приветствия до возмущения. Все так же плавно покачивая бедрами, не останавливаясь, Цилюшка поменяла траекторию похода. Теперь окончанием маршрута стала комната, в которой ей придется пожить некоторое время.

   В комнате чувствовался запах рыбы, Циля тут же представила себя главной героиней балета лебединое озеро. Летящей походкой, не отрывая сумку от груди, Цилечка поплыла навстречу хозяйке.
В ходе знакомства с хозяйкой комнаты. Циля узнала, что тетя Софа торгует на привозе рыбой, вот от куда был запах! А тетя Соня, услышав фамилию Фишелевич, прямо таки расцвела. Довольные друг другом, они решили попить чайку. Оставалось только решить еще один вопрос.  Ненавязчиво осматривая апартаменты тети Софы, которые оказались достаточно большими, Циля выискивала место для сна.

- А что, тетя Софа, не подскажите, если я загляну за ширму, за ней будет стоять кровать?
Взяв Цилечку под ручку, тетя Софа повела ее в том направлении:
- Я тебе даже больше скажу, Цилечка, даже если никто не заглянет за ширму, за ней все равно будет стоять кровать.

Отодвинув в сторону створку, тетя Соня предложила Цилечке располагаться.
Когда она отошла, Цилечка, наконец-то оторвала от груди сумку, и выложила большую часть ее содержимого на кровать. Это оказались различного рода газеты. Цилея принялась отбирать наиболее важные. Для встречи с дядей Иосифом, нужно хорошо подготовиться.

[На-На]

 Яшка «Буксир»



- Лариса, послушай! Что я сегодня узнала! Дядя Йосик ищет наследника! Да-да! Своими ушами слышала – Хаим сказал. Как где, Соломон Аркадьевич ставит мне голос! Как это нечего ставить? Как это там его и не лежало? Я с тобой не разговриваю!
От соседнего столика в кафе «Маяк» на Приморском бульваре затопали каблучки.
- Девушка, вы что-то обронили! Вот! Держите!
Яшка протянул девушке нарядную коробочку дефицитных конфет «Тузик».
- Это не моё!
- Какая разница! Было наше, стало Ваше! – рассмеялся Яшка.
- Я ухожу отсюда немедленно!
- Позвольте проводить?  
- Я с незнакомыми не знакомлюсь! – вспылила девушка.
- Яков Михайлович, для Вас просто Яша! Вот мы и знакомы! – поклонился Яшка собеседнице.
Она не выдержала и рассмеялась, смилостивилась и вытащила одну конфету из открытой Яшкой коробки.
- Сима! – Девушка подала Яшке руку для поцелуя. Рука была пригублена немедленно.
Через час Яшка-Буксир стучался в парадное дома на Молдаванке.
Хаим стоял на страже двери, как верный пёс. Не помогли и конфеты «Тузик».
Благо, преподаватель Симочки согласился выслушать просьбу Яшки.
- Соломон Аркадьевич, умоляю! Ему совсем некуда пойти! Я же не могу поселить у себя мужчину, я девушка честная, - лепетала Симочка.
- Двадцать рублей за место! – Яшка вынул из пузатого портфеля бутылку «Арарата» и  умоляюще протянул её профессору.
- Двадцать пять, - кивнул Соломон Аркадьевич, - и обеденный стол за Ваш счёт!
- По рукам! - Обрадовался Яшка. И Соломона Аркадьевича начали грызть сомнения, не продешевил ли он!
Профессор водрузил бутылку на рояль рядом с партитурами Риголетто и Севильского цирюльника.
- Я за вещами, быстренько. Вот аванс, две красненьких!
Яшка боялся, что профессор поселит на его место кого то другого. Предстояло успеть найти презент дедушке Йосе и ещё кое-что...

[Вэль]

Джу Сон Ран (тётя Соня)



Сон Ран позвонила в квартиру дяди Йосика и приняла скорбное выражение лица. В слишком больших по меркам Южной Кореи - её родины - глазах даже блеснула "сдерживаемая изо всех сил" скупая слеза. Она толкнула локтём Сук Чхуля в бок, чтобы он тоже проникся драматизмом момента. Лоснящееся лицо корейца стало каким-то кислым, а склоненное над вазой, которую он держал в своих неуклюжих объятьях, выглядело ещё и болезненным.
Дверь открыл какой-то мужчина, видимо душеприказчик или управдом. Сон Ран так до конца и не разобралась в традициях и обычаях этой огромной страны, родом из которой был ее отец. Кореянка прошла в полумрак узкого коридора и указала взглядом на дверь:
- Он там? - получив утвердительный ответ, Сон направилась прямиком к умирающему, но у двери остановилась, вспомнив о подарке. Она оглянулась: Сук Чхуль все ещё мялся на пороге, -и долго ты собираешься топтаться на месте? Идём, да смотри, не урони - эта ваза очень хрупкая.
- Да, дорогая, - Сук заторопился  за своей женой. Сомнения в том, что древняя китайская ночная ваза вряд ли нужна старому умирающему дядюшке, он решил не озвучивать.
Встреча с двоюродным дядюшкой была не слишком продолжительной, наполненной вздохами и ахами, причитаниями и слезами. Вопреки ожиданиям корейца, ваза очень понравилась дядюшке Сон Ран. Он распорядился поставить ее на самое видное место в комнате, чем сильно удивил Сук Чхуля. Потом Иосиф позвал своего помощника Хаима и тот выпроводил супругов из комнаты. Но Хаим не спешил их отпускать:

- Иосиф Рабинович отличался неимоверной политической прозорливостью! - поведал он прибывшим из далека родственникам, - Еще в 1955 году он готов был голову поставить, что  социалистическое общество имеет будущее и на африканском континенте, сила за революцией и за молодежью!  Вот посмотрите! Теперь его слова имеют подтверждение!
Хаим показывает на газету. 
- Сонечка, сходи к Цукерману и забери у него 25 рублей. Возьми Фридриха с собой, может потребоваться грубая мужская сила.

- Конечно, я сделаю для дядюшки всё, что угодно, - заверила "Сонечка" и поспешила выполнять поручение, увлекая за собой мужа за руку.

[Тэль]

Циля Фишелевич. Поход к дяде Иосифу.

- Ба! –, вырвалось у Цилюшки в адрес Хаима, все так же стоявшего на страже. Только в этот раз Цилюшка решила, что громкого Ба, все же не достаточно для выражения всей полноты ее желаний.
- Уважаемый, Хаим Абрамович, БАюсь Вас отрывать от столь важного дела, но не могли бы вы перестать подпирать плечом косяк и слегка сдвинуться в сторонку?

Циля уперла руки в боки и начала операцию по устранению проблемы, заграждающей путь.
- Я Вас умоляю, что случится с этим косяком? Стоял тут он двадцать лет и еще столько же простоит, а вот форма ваших плечей может пострадать, между прочим.
Вся эта ситуация заставила Цилюшку вжиться в образ Фигаро. А как известно он тут и он там. Таким образом, ей и удалось прорваться к дядюшке Иосифу.

Он лежал на кровати и смотрел в потолок.
- Ба!, - только и смогла сказать Циля, надеясь, что дядюшка не сыграл в ящик.
Но тут Иосиф обратил свой взор к ней и Циля, осторожно перебирая в руках газеты, размеренной поступью подошла к нему.
-В –в-вот, робким голосом произнесла она запинаясь. – Маменька велела показать газету и свою фотографию. Познакомиться, - уже смелее продолжила она, обращая внимание дяди на статью в газете. Там был изображен мост, датировалась статья 9013 годом. Вернее на зарисовке была видна трость и ботинки на ее фоне. Маменька Цили считала, что мало чести когда изображают самого человека, вот если его трость и ботинки – это вам не просто так! Это знаменитость и доченьке будет чему поучиться.

Слегка приподнявшись на подушках, Иосиф попробовал найти пенсне, но, так ничего и не нашарив, понял, что движение лишнее. Лицо на фотографии было смутно ему знакомо. Смахнув слезу, он протянул девушке руку.
- Циля! Да... Я помню твою маму! А как она танцевала! Какие... Присмотревшись внимательнее, он осекся. - Нет, не стоит. Лучше спой! Я вижу в тебе талант! Ту самую нашу песню! Ведь она должна была сказать, что у нас  была песня? Та самая, наша. Рабинович наморщил лоб. Совсем вылетело из головы. Но ты ее знаешь, дитя!

Циля уже собралась пропрыгать пару па, по деревянному полу дяди, а тут. Эх, а она так рассчитывала вибрировать в унисон с отполированными досками. Но раз уж так, Цилечка вздохнула и заоорала:

Этап на Север – срока огромные,
Кого ни спросишь – у всех "Указ".
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
Взгляни, быть может, в последний раз.
А завтра скажут тебе, моя любимая,
Или напишет товарищ мой...
Не плачь, не плачь, подруга моя милая, -
Я не вернусь уже домой.

(Веня Одесский - Этап на Север)

Рабинович прослезился. Как будто вчера он вспомнил сибирские леса, треск деревьев от крепкого мороза. Ностальгия крепко схватила его за одно место.
- Саргылаана! Я... звал ее Сарочкой! Я помню ее расшитые бисером унты и белую шубку! Глаза старика прояснились. - Кстати, о шубке, моя девочка. А чем ты порадуешь старика?

Вот, черт, Цилечка надеялась, что песни будет достаточно. Эх, придется все - таки отдать, подумала она, доставая из кармана бумажную снежинку.
- В-вот, - шмыгнув носом, протянула она. – Маменька велела передать. С Новым Годом, дядечка!!!

Дядя вновь вытер скупую слезу.
С-спасибо. А теперь ступай. Я должен немного отдохнуть от таких переживаний.
Когда дверь за Цилей закрылась, в комнату заглянул Хаим Абрамович. Рабинович приподнял снежинку, показывая - Нет, ну ты это видел??! Какая экономность!!! Я уже почти уверен, что в ней есть что-то от нашей родни!

[Плетущий сети]

Бертрам Леви

Италия,
Венеция


- Но я же говорю вам – я еду, то есть плыву в Одессу! Что же теперь, без документов меня не пустят таки на борт?
Крики несчастного профессора будоражили расположившихся на палубе пассажиров.
- Бедняга, - прижав полную руку к пышной груди, проговорила мадам Лурье – женщина крупных форм, с крупными бриллиантами в ушах. – Неужели его путешествие завершено?
- Увы, мадам, - Бертрам скорбно кивнул, - советский закон суров. Эти коммунисты никогда не пустят потерявшего документы пассажира в их страну. Вот, видите, подошел итальянский офицер, но ничего сделать не получится!
- Бедняга! – снова повторила дама. – Он так хотел встретиться с родственниками.
В толпе заохали, а Бертрам принялся за виски. Впереди его ждала Одесса и дядюшка.

Некоторое время спустя

- Я никогда не видел Одессу, вы представляете? – оживленно блестя глазами, с азартом говорил мужчина путешественникам, сидящим с ним за одним обеденным столом. - Мама говорила, что и она не видела дядюшку! Это настоящее воссоединение семьи, представляете – они расстались еще до того, как коммунисты пришли к власти.
Последние слова Бертрам почти прошипел, оглядываясь по сторонам – не подслушивает ли кто их разговор?
- Могу себе представить, - пробормотал сосед справа.
- Я должен вам сказать... -Тут лицо финансиста приобрело несколько хитрый вид. – Дядюшка не прост... в юности он совершал разные вещи... и какие ж ты вещи! Я бы на такое и не отважился.
Тут Бертрам подмигнул, и беседа потекла дальше, но уже о другом.
***
День спустя
Одесса

- ... и мама вам передает привет, и тетя, и дядя.. У них своя фирма, и ресторан, и магазин..– Бертрам перечислял и перечислял приветы от родственников, царапая карандашом английские буквы и подсовывая писанину дядюшке. Тут никто не понимал английского. Но что еще может оценить старый еврей, кроме приветов - конечно, узнать об успехе семейного бизнеса! Тогда он перешел на ломаный русский, произнося слова с непередаваемым американским акцентом.
- Дядя Модест сказать... business well.. хорошо дело идет! Как раньше.

И многозначительно подмигнул.

[Maxx]

Наама Идемашек

Я хотела найти родственников. Так много времени прошло.

Нааме пришлось повидать в своей жизни многое, но Одессу - впервые. Город пахнул рыбой, солью и немного теплом.
Девушка сладко потянулась, прежде чем посмотреть на причал внимательнее. Корабли выстроились в ряд, матросы разгружали ящики с одного из них. Кричали чайки. Просто невероятно.
Глаза на солнце слезились, ветер дул...чай не май-месяц на дворе! Зимнее море - это то, чего она давно хотела увидеть. То ради чего стоило когда-нибудь сюда приехать даже если бы не дела. По коже пробежали армии мурашек...
Девушка улыбнулась и подумала, что пора уже идти к дедушке. Вещей было всего с одну сумку.
Как бы далеко к нему не было, такси брать или на трамвай тратиться... Нет. Воздух для здоровья полезен. Город можно посмотреть...
Подарок! Точно!
Дедушке надо бы чего-то взять. Но чего?
Что он бы мог любить?
Рынок. Вот что было бы кстати.
Найдя то, чего хотела почти даром, Наама продолжила путь к нужному дому. Хорошо, хоть дорогу подсказали. Все таки, одесситы довольно любезны. Вот бы дедушка оказался в хорошем настроении!
Хаим впустил ее внутрь, но дедушка уже спал.
Наама смотрела на него и укрыла купленным пледом. Поздороваются завтра, так уж и быть. Пусть спит.
-Хаим, скажете, пожалуйста, что я к нему приходила? Наама Идемашек. Троюродная внучка племянницы его брата. Дочь Тови Идемашек, он должен ее помнить. До свидания.

Еще Хаим говорил, что можно пожить у некой Эльзы Павловны, так что проблем быть не должно.
Шатаясь от усталости или чего-то еще, девушка одела варежки, пальто и побрела к ней.
Постучала, и с замиранием начала ждать ответа.
Дверь начала открываться. Наама похолодела: бумажки от продавца в кармане больше не было. Да и что там написано? Неизвестно. Просто предложил еще яблочек и всунул бумажку, чтобы знала, как его найти и где самый хороший товар во всей Одессе. Видно, понравилась она ему. Что о ней дед подумает если прочтет?
Как бы там ни было, должно быть весело. И компания.
Рая говорила мол она не одна кто приехал к Иосифу Рабиновичу. От и славно.

[На-На]

Яшка «Буксир»



  Сумятица, бывшая постоянной спутницей Яшки, наконец то отступила.
  Товарищ Хаим окинул Яшу пристальным взглядом и уважительно посторонился: пропуском служил объёмный пакет, да да! Такие пакеты в СССР появлялись только из-за границы. Бережливые хозяйки попользовавшись с неделю стирали их и сушили на верёвочке. И не только в Одессе!
  - Можно, я буду называть тебя дедулей? – начал Яшка, подвигаясь поближе к проигрывателю, стоявшему на столе.
  - Вы с бабулей, конечно же не расписаны, но голос её ты должен помнить! – На резиновый диск легла виниловая пластинка и Йося с удивлением узнал давно забытый голос Изы Кремер, той самой, что сбежала от него с Французским послом. Поговаривали, что эвакуация союзнических войск в 1919 году была с её подачи! Одинокая слезинка скатилась из уголка глаза прямо в ухо старику.
- Вытри! Ухо вытри! Платком! Носовым! Своим! Да не твоё ухо, а моё, левое!
А Изочка продолжала петь песню, которая закрепилась за ней сценическим псевдонимом «Мадам Лулу»...
Яшка сунул Деду Йосику картонный конверт от пластинки с фотографией бабушки и сам не понял, отчего задрожали руки.

- Вот, это от нас с мамой: - Яшка вынул мужскую шубу и укутал ноги старика.
- Не мой размер,- пробурчал дед.
- Такую шубу не за размер покупают! Носите на здоровье!
- Мне не износить, я столько не проживу!
Яшка изменился в лице. Вдруг дед не доживёт до момента вписания его имени в завещание?
- Диду! Та ж я думал на Новый год тебе Кремлёвскую таблетку подарить, бери сейчас. Сам Брежнев такие пьёт. Мне по случаю из Томска привезли, прямо с НИИ... Она многоразовая, если не побрезгуешь! Пьёшь, через три дня она естественным путём выходит, моешь с мылом, водочкой протираешь и снова можно пить 1 раз в месяц! На три раза хватат!

Кремлёвская таблетка

[свернуть]

- Ещё по девочкам вместе ходить будем!
Дед усмехнулся.
-Ты "Полосатый рейс" смотрел? Там кошку на щитке током бьёт. От твоей таблетки, поговаривают, так же дёргает!
- Я сам не пробовал, директор Пароходства принимает. Жив пока. При его то нервах! Для него доставали!
- Ты меня с шубой под КГБ подведёшь!
- Шуба законная. Сам акт выбраковки из партии для экспорта оформлял. Заначка это моя была.
- Устал я. Пластинку ещё раз включи и ступай!
- Диду! У меня ещё семейный альбом...
- Потом, внучек! И поживи у Соломона Аркадьевича! Хочу, чтобы ты рядом был! Софочке привет передай, Иза мне писала...
Только вот от кого она Софочку родила? Поди теперь разберись...
Яшка со вздохом отправился устраиваться на ночёвку к Соломону Аркадьевичу. Не иначе, как на рояле спать придётся. Он больше половины комнаты занимает. А на полу холодно постель стелить, - думал он.
У Соломона Аркадьевича Яшку ждал сюрприз - ещё один родственник! Ох и жаден до деньжонок профессор!

[Daini]

Эльза Карловна

Ровно в 13:00 в коммунальную квартиру где-то на Молдаванке кто-то деликатно позвонил.
– Три звонка – опять родственники к Йосе! – Хаим, уже изрядно подуставший за утро, двинулся открывать, попутно шикнув на соседей.
За дверью стояла очаровательная женщина неопределенного возраста, которую язык не поворачивался назвать старушкой, больше всего ей подходило слово «мадам».

– Здравствуйте, уважаемый! Могу ли я увидеть моего дорогого и наконец-то нашедшегося братика? Иосиф Рабинович здесь живет? – Голос дамы приятно обволакивал сознание и наводил на мысли...
– Уважаемый? – Гостья начала проявлять нетерпение. В руках она держала небольшой, но тяжелый саквояжик.
Хаим очнулся и суетливо пригласил ее войти. Ему было неловко не пускать такую достойную женщину к Йосику, но тот получасом ранее принял снотворное и никак не мог принять кого-либо еще. Пришлось рассыпаться в извинениях.
Взгляд Эльзы Карловны, а именно так гостья представилась, скользнул по сконфуженному лицу Хаима, оббежал унылые стены и вдруг остановился на дальнем углу коридора, возле кухни.
– Какая прелесть! – воскликнула мадам и, нагнувшись, подняла с пола премерзкое, с точки зрения Хаима, создание – лысую кошку тети Песи. – Как же тебя зовут, миленькая моя? – заворковала она, поглаживая и почесывая довольно заурчавшее животное.

В это время с кухни выдвинулся весьма внушительный организм в папильотках и застиранном халате:
– Аделаида! Негодница! – возопила тетя Песя, но увидев всю картину полностью, заметно смягчилась. – Мадам таки понимает толк в кошках?

– О, это ведь канадский сфинкс? Просто красавица! Какая стать, какие ушки, а мордочка! – Эльза Карловна продолжала умиляться.
– Да-да, канадский... – Тетя Песя замялась, ей было немного совестно обманывать гостью, но, в то же время, ей чрезвычайно льстила такая высокая оценка ее кошечки. – Думаю, мадам захочет остановиться у меня. Нам таки есть, что обсудить!  – И тетя Песя двинулась в направлении своей комнаты.

[Плетущий сети]

Бертрам Леви



- ... и мама вам передает привет, и тетя, и дядя.. У них своя фирма, и ресторан, и магазин..– Бертрам перечислял и перечислял приветы от родственников, царапая карандашом английские буквы и подсовывая писанину дядюшке. Тут никто не понимал английского. Но что еще может оценить старый еврей, кроме приветов, - конечно, узнать об успехе семейного бизнеса! Тогда он перешел на ломаный русский, произнося слова с непередаваемым американским акцентом.
- Дядя Модест сказать... business well.. хорошо дело идет! Как раньше.
И многозначительно подмигнул.

Дедушка улыбался и кивал, держа писанину вверх тормашками. Выслушав рассказ до конца, наконец, изрек: 
– Мое немощное сердце радуется таким словам! Но, не будь я Рабиновичем, если упущу такую возможность! Khaim! S'il te plaît, apporte-moi mes fournitures de bureau  d'argent et papier épais.  Je répondrai à ce lettre.*

Дверь незамедлительно открылась, в дверном проеме показалась голова Хаима.
-   Oui, Rabbi, bien sûr!**
Иосиф снова обратился к племяннику, продолжая улыбаться - Here is my fist piece of advice. For free. You should never trust the Soviet Post, my dear nephew.***
- Yes, uncle! – Бертрам подсел поближе. - Uncle, all my life I wanted to visit Odessa. To visit the homeland, to visit the graves of ancestors. To hear your stories... I want to show...****
Бертрам достал футляр и протянул его дяде.
- Remember? Now it is yours!

Рабинович покрутил камень в руке, и внимательно осмотрел.
- И що ты мне, советскому человеку, предлагаешь с этим делать? Если тетя Циля не смогла его промотать, то я в таком положении тем более! У нас в булошную с камнями ходить не принято!

Бертрам моргнул - старик оказался крепким орешком. По всему можно было понять, что камень его не привлек. Финансист хмыкнул - не понравился подарок - так отдай, но дядюшка, хоть и ворчал, но камень держал крепко! Значит, все же пришелся по душе... или нет?...
- Где мне спать? - на ломанном русском буркнул несчастный финансист. Он уже понял, что получить наследство будет непросто. Для этого понадобятся недюжинные нервы и отменная выдержка!

Рабинович как бы из последних сил поднял руку и поманил племянника.
- Леви, ты молод и успеешь отдохнуть... А я стар, уже плохо вижу и слышу, подойди ближе и дай старику обнять тебя!

Когда Бертрам приблизился, Иосиф негромко шепнул на ухо:
- Ну що ви как дети, все надо объяснять! Статья 148 гражданского кодекса, или ви этого не знали? В двух кварталах закладывается новый советский парк, так пусть там найдут камень. 25% с такого меня вполне устроят! Как говорят у нас в Одессе, заплативший налоги спит спокойно!

Пытаясь сдержать радостную дрожь, финансист наскоро попрощался с дядюшкой. Он почти не слушал Хаима, который говорил, где ему остановиться на ночлег. Подхватив чемодан, американец устремился к некому Бене, но все его мысли были заняты одним - где найти лопату, чтобы выкопать Клад?!

______
* Хаим, будь любезен, принеси мой серебряный письменный набор и плотную бумагу. Я напишу ответ на это письмо.
**Да, Раби, конечно.
***Вот мой первый совет. Совершенно бесплатно. Никогда не доверяй советской почте, мой дорогой племянник
**** Дядя, всю мою жизнь я хотел посетить Одессу. Посетить родину, навестить могилы предков. Послушать ваши рассказы... Хочу показать..
***** Помните? Теперь он ваш!

[Пингвинчег]

Фридрих Нойман



Фридрих мрачно посмотрел на номерную табличку на здании, а затем на клочок бумаги в руке, изо всех сил надеясь, что цифры не совпадут. Но они совпали.
"Ну и начерта мне это надо" - подумал Фридрих. Думал, как и говорил, он на смеси русского и немецкого языков, но, как ни странно, понимали его и в Германии и в России. Иногда удобно иметь не одну родину. Но сейчас Фридрих искренне желал одной из этих родин провалиться в самую глубокую преисподнюю.

...
Несколько недель назад, в Германии...
-Мама, вот объясни, зачем мне это? Мне и тут неплохо живется, ей-богу.
-Фридрих, молчи и слушай!
Фридрих присвистнул. Раз мама переходит с "ангелочка" на "Фридриха", значит дело и впрямь серьезное.
-Ладно, я весь внимание.
-Вот и хорошо. Итак, повторяю еще раз, этот старый сквалыга Рабинович....
...

И вот Фридрих стоял перед обиталищем этого самого "старого сквалыги". Общага. Причем отнюдь не европейского вида. Это здесь-то лежит ключик к миллионам? Уж лучше выкопать какой-нибудь пиратский сундук из грязи голыми руками. Нет, Фридрих, в общем, был знаком с подобной обстановкой, но искренне надеялся никогда в нее не возвращаться. Но выбора не было. С мамой не особо поспоришь.

Несмотря на обшарпанность здания и людей, подход тут оказался профессиональный. Целое собеседование. Фридрих терпеливо дождался своей очереди, расстегнув верхнюю пуговицу своей белоснежно-белой рубашки, чтобы не было так жарко. Наконец ему представилась возможность представиться:
- Добрый день, дядя! - Фридрих не старался изображать особо веселый тон, вряд ли это вообще имеет какое-то значение. - Меня зовут Фридрих, я ваш племянник. Внучатый, правда. И внебрачный. Понимаю, что выгляжу как полный аферист, поэтому сразу предъявлю те доказательства, которыми располагаю.
Фридрих залез в свой походный саквояж, составлявший весь его багаж, и выудил оттуда конверт с фотографиями, которую протянул дяде. Там был изображен двоюродный племянник Йосика в военной форме, стоящий рядом с темноволосой женщиной. На обратной стороне была надпись: "Дорогой Лизе на память о весне 1944 года".
-Ваш двоюродный племянник, мой отец, погиб меньше чем через год. Моя мать впоследствии вышла замуж за Альфреда Ноймана, и я с шести лет жил в Германии. Вот так.

[mary]

— Боже мой, кого я вижу! Соломон Моисеевич!
— Меня зовут Соломон Маркович.
— Вы мне будете рассказывать, как вас зовут?! Я вашего папу с детства знал! Он был таким красивым, кудрявым!
— Ничего подобного. Мой папа был маленький и лысый.
— Ай, идите к чёрту, вы не знаете своего папу!

Лёнька-Рыбка

Дело было однажды.
С радостным восклицанием: "- Хэллоу, Одесса-мама!" новоиспечёный одессит Леонард Каганович бодрым шагом выпрыгнул на перрон из поезда Москва-Одесса. Спешашие по своим делам прохожие поначалу шарахались в стороны при виде ослепительной улыбки, мерцающей на пухлых устах иностранца, но тут Ленни достал из чехла гитару и что я вам скажу, он запел так, как поёт соловей в одной из клеток птичьей лавки на Привозе. Одесситы кивнули с одобрением, а когда маленький мальчик подбежал к Ленни и попросил потрогать его плотную, точно щётка для чистки обуви, шевелюру, в сердце темнокожего представителя древнейшего народа таки расцвела весна.

Однажды, когда помер Каганович (чтоб земля была ему пухом), мать Ленни завела с сыном такой разговор - мол на меня ты конечно похож цветом и осанкой, но вот на лицо ты вылитый Рабинович! Ху из Рабинович Ленни так и не удалось выяснить, так как мамка в своё время часто выходила замуж понемногу, и о том поце она помнила не то, что бы очень мало, но и не так, что бы очень много. Одно знала точно мамка Ленни - фазер твой родом из портового города, жемчужины у Чёрного моря.

Однажды, буквально утром этого знаменательного дня.
Свободное от поисков родителя время Лёнька коротал в портовых заведениях, где весьма преуспел в культивирование всего лучшего из своей одесской родословной. И вот однажды заседал он в одном ресторанчике, где торговка овощами Розочка устроила ему вырванные годы за то, что глаза Рыбки таки отдохнули на пышных формах Мурочки, на которые впрочем ложить глаза и всё остальное было весьма рискованно, но об этом в другой раз, как один из приезжих завел "Шаланды" дурным голосом:
"Я вам не скажу за всю Одэссу, вся Одэсса очень велика-а,
Но и Молдаванка и Пересыпь обожают Костю-моряка..."
И тут Лёнька не выдержал. Аккуратно отодвинув Розочку, он подмигнул Мурке (ай рисковый парень) и распрямил плечи. Замолчи свой роут, бросил он с английским акцентом непутевому певцу, мягко но настойчиво усаживая того в ближайший стул. Слушайте сюда, сказал Рыбка, лихо взобравшись на деревянный стол. И тут он таки показал биндюжникам, как исполняет эту песню истинный афро-одЕссит!
А потом краем уха услышал тонкий голосок Беллочки, которая торговала буллочками на Дерибассовской, чтоб ей пальчики не болели, которая восторженно рассказывала о сокровищах этого старого поца Рабиновича всем, кто хотел и мог её услышать. Лёнька задумался, Лёнька вспомнил мамкин рассказ про того самого поца, который был его родителем. Лёнька влепил Беллочке такой смачный поцелуй, что её буллочки обзавидовались бы его смачности, и убежал на встречу судьбе. Завернув предварительно на Привоз.

В покоях старого Рабиновича.
Никакие силы не смогли бы остановить Лёньку на пути к его генетическому фонду, даже Хаим Абрамович и тот видимо опешил при виде такой точной копии Йосика (правда немного другого оттенка), что только и смог выпучить глаза при виде сияющих белых зубов (ну хоть что-то такого же оттенка, как у папки). Лёнька сорвал с головы бескозырку, упал на колени у кровати Йосика со слезами, и, с трудом проговорив "Папа, это таки я!", просто протянул папке завёрнутую в газету баночку икры. Папа был менее растроган встречей, и услышав "Не морочь мне бейцы", Рыбке пришлось восстановить в знававшей лучшие времена памяти пожилого товарища Рабиновича смуглые черты лица мамки Лёньки. То был момент, полный волшебства. И чавканья (бутербродом с искрящейся на толстом слое масла икрой).

* * *
Когда Ленька, наконец, покинул покои умирающего, дверь открылась и показался Хаим.
– Иосиф, как твое ничего?!
– Ай брось,но ты это видел, да?? Весь в меня –  только появился в городе, как уже сумел достать хорошую икру и втереться ко мне в доверие!
– Раби, неужели тебя больше ничего не удивило?
- Я как раз хотел у тебя просить, Хаим.
- Да?
- Да, а что у нас в городе горело?!

[Maxx]

Наама Идемашек

Наама решила пока не ложиться с дороги, а еще немного поотвыкнуть. В любом случае она не собиралась, пока немного еще со старушкой не поговорит.
Но старушка вошла не одна. Это ее подруга?
Оказалось, нет. Оказалось, это родственница. У Наамы загорелись глаза. И не просто так!
После того, как тетя представила Эльзу Карловну Нааме, а Нааму Эльзе Карловне, рыжая отметила под мышкой у родственницы комок кота. Бесшерстого. Канадский сфинкс? Руки сами к нему потянулись погладить, но Наама себя остановила. Такого кота она видела у одной из своих любовниц.
Уважаемые женщины продолжали разговаривать о кошках. Наама понимала не все, но прислушалась.
- Эльза Карловна, это ваш?
После нескольких фраз все таки выяснилось кому он принадлежит, и Наама заполучила себе "пушистика" на колени. Практически котенок, или это ей кажется? Все же кажется. Он был не шибко доволен ее попыткам почесать его за ушком. Ну пусть и дуется. Пройдет пара минут и он уснет. Животные или дети - практически все успокаивались и засыпали у нее на руках, как бы до того не резвились.
Но за проживание надо чем-то платить? Или нет?
- Я могу помочь вам с кошками, Эльза Карловна, - в конце концов сказала Наама, когда они остались одни. Тетя Песя вышла на минутку, - можно? У меня есть идея. Мохнатые (или не очень) котейки будут рады, и мы тоже, вероятно. Доброе дело, Эльза Карловна.

Не в бровь, а в глаз. Ну и пусть. Умные люди, которой выглядит мадам должна бы была согласиться на столь взаимовыгодную сделку. Наама не так опытна, но, великий вождь, у нее не так много денег чтобы позволить себе долго не работать как сейчас и еще за квартиру платить.

[Луан]

Вала Кацман-Доран

- Шо же это творится?
- Он туды или сюды?
Вала с интересом наблюдала за тем, как группа "товарисчей" пытается запихнуть на корабль какого-то типа. Это была третья попытка, после двух предыдущих его пришлось вылавливать, ибо он сигал в воду прямо с палубы.
Когда Вала поинтересовалась, а не надорвутся ли эти пихатели, один из них ответил:
- Да шо вы понимаете? Я вас умоляю! Это профессор, иностранец, енто... енто... Как там его? Ну да, етномолог. Едет на Суматру, ловить бабочек. Но немного поиздержался, и не хочет покидать Одессу. Нет, мы, конечно, готовы принять любого. И мы можем понять, что он не хочет уезжать, шо он там не видел в этих Суматрах? Но нужно ведь знать меру. Погостил - и хватит.
- А этот пароход идет на Суматру?
- Он отплывает из Одессы, а дальше - его проблемы.
- И долго его выселяют?
- Второй год.
- Ну, ну...
Обойдя вырывающегося профессора (в его споре с выселяющими Вала поставила бы на любителя бабочек), девушка ступила на землю предков. Земля не вздрогнула, но Вала этого и не ожидала. Что еще ждать от этой Одессы?
Недавно она и подумать не могла, что окажется в этой варварской стране. Но мама могла быть настойчивой. "Доча, я знаю дядю. Он не умрет, пока не увидит тебя. И ты тогда ничего не получишь". Логика железная, спорить с мамой себе дороже. Если она захотела выпихнуть дочь - она это сделает.
- Я интересуюсь знать, а кто такой Доран?
- Муж. Бывший. Такая скотина!
- Он не приехал!
- Упаси боже! Тогда бы дядя меня на порог не пустил.
- Ищете нового мужа?
- А шо, интересуетесь?
- Почву проверяю.
- Зря, там трясина та еще. Доран не оценил, она его пережевала и выплюнула.
Тут подошла ее очередь на таможне, и слишком словоохотливый сосед вынужден был от нее отстать.
- И шо вы здеся потеряли?
- Дядю. Любимого.
- Тута же написано, шо вы родились не здесь?
- Издалека любимого. Говорит, приезжай, племяша, пока не увижу, не успокоюсь. Неча в этих заграницах тебе делать.
- Оно то понятно.
Он поставил штампик.
- А кто тот, который меня вопросами завалил? Странный он какой-то. Вы бы проверили его.
- Проверим, от нас никто не уходил.
Пока чемодан Валы проверяли, она успела заметить, как ее недавнего собеседника куда-то увели. "И правильно, нефига приставать к честной девушке, у нее и так забот полный рот".

Добралась Вала до места не без потерь, хотя чемодану и полегчало. Дверь открыл какой-то человек, на дядю не похожий. Хотя если дядя собрался умирать, то вряд ли он сам бы стал встречать гостей. Еще хватит кондрашка от неожиданной радости встречи.
- Издрасьте, я - Вала Кацман. А дядя Йосик...
- Кацман?
- Ну да, моя мама - любимая его племянница, дочка его кузины Эммы.
- А, Кацман! Откуда?
- Из-за океана. Мама туда еще до революции уехали. А обратно вернуться забыли. И вот я вернулась. Мама мне велела - как только войдешь, сразу же передай, что пить тут не умеют. Видно из-за того, что закуску делать не умеют. И прислала самогонку собственного изготовления по старому рецепту, сказала, что дядя Йосик оценит. Только осталась та бутыль на таможне осталась. Они сказали, что должны проверить рецепт проверить. Действительно ли он местный, рецепт этот. Да не волнуйтесь, не отравятся они. А у меня еще есть - для пробы дядюшке, я специально ее отдельно везла. Они ее тоже хотели задержать, но я сказала, шо там таракан заспиртован. Специально для больного дядюшки.
- Нет, Хаим, ну шо ты делаешь, изверг? - Пока встречающийся пытался вставить что-то между слов тирады Валы, к ним подскочила какая-то женщина. - Ты пошто ее в дверях держишь? Ой, я так и знала, шо там кормить не умеют. Не, ну вы видели, как тростиночка! Ветерок дунет - обвалится.
- Софа, не компостируйте мне нервы. Раз хотите забоится о тростиночке - заботьтесь. У вас место есть.
- И позабочусь! Вы все ко мне бегать будете, завидовать! Пошли, милочка, уж я то тебя откормлю так, что будет мужикам за что подержаться.
- Я - Вала. Вала Кацман.
- А не дочка ли ты Мили Кацмана, который во время войны интервентам этим перед ихним штабом навоз случайно вывалил?
- Нет, тогда нас здесь не было. А шо, кто-то в тот навоз попал?
- Ага, ихний генерал. Ах, как же мы много новых слов узнали!
- А Миля?
- А ему шо, сказал, что навоз хороший, натуральный. И от него плохо не станет. И дорого стоит, а он им его просто так отдает. Так и отпустили. Вот, заходи, ты здеся прямо ляжешь. Нет, ну как плохо тебя кормили, аж страшно смотреть! Но Софа тебя покормит, прямо щас!
Судя по вещам, Вала сделала вывод, что в этой комнате жить она будет не одна.
- Вот твоя кровать. И шо ты там про неправильную самогонку говорила? Где ее задержали? У меня племяш на таможне работает. Для Йоси, говоришь?
Она выскочила из комнаты, после чего Вала услышала ее рев:
- ЭЙ, АБРАМ, таки вставай, самогонка пропадет ведь, спасать надо! Да знаю, но я твоих дружков тоже знаю. Не доживет самогонка - самого тебя замариную.
- Ну вот, вернет он самогонку, если шо-то от нее еще осталось. Да ты садись, я тебе сейчас перекусить принесу, изголодалась то как!

[Пингвинчег]

Спойлер

Я ждал какой-то реакции ведущих, но, чтобы не опоздать, впишу подарок сейчас

[свернуть]

Фридрих (продолжение "знакомства")

-Чуть не забыл! - хлопнул себя по лбу молодой человек, уже собравшись уходить. Снова раскрыв саквояж, он какое-то время рылся в нем, а затем выудил блестящий тщательно начищенным металлом... пистолет Люгер. Демонстративно наставив его на Иосифа, студент нажал на курок. Впрочем, вместо пули из ствола вылетел только язычок пламени.
-Классная штука, да? - хмыкнул Фридрих. - Умеют же немцы делать. Мама говорит, по папиным рассказам у вас была очень боевая молодость, вот я и решил привезти такой сувенирчик.