Полководцы Древнего Мира

[Александр Тагере]

После вторичного разгрома консулов и поражения Гая Кассия уже ничто не мешало спартаковцам уйти из Италии. Однако этого не произошло, и вопрос о том, почему восставшие остались в Италии, является самым неразрешимым в истории Спартаковской войны.
Для начала надо посмотреть, были ли какие-либо условия, которые могли помешать Спартаку вывести армию из Италии. На этот счёт в исторической науке есть несколько различных точек зрения.
1. Всему виной была этническая рознь среди восставших. Галлы и германцы хотели в Италии остаться, греки и фракийцы – по домам разойтись. Здесь необходимо задуматься. Напомним, что традиционно «галло-германской» частью спартаковцев считали армию Крикса, однако именно это войско на север, к Альпам, не пошло, именно они остались в Италии.
   Могло быть такое в принципе? Допустим. Но ведь Плутарх пишет совсем иное – Спартак составил «вполне разумный план» и повёл войско к Альпам. Войско же план одобрило, пошло со своим вождём, прорвалось через всю Италию и на самом пороге свободы остановилось.
   Ладно, галлы и германцы (откуда же они всё же взялись) решили остаться, но отчего не ушли фракийцы? Почему сам Спартак не подумал о гибнущей родине (ведь он считается фракийским патриотом)? План он свой осуществил, к Альпам армию вывел.
   Войско Спартака не раскололось после битвы при Мутине и не взбунтовалось (о чём римские авторы обязательно бы написали) – оно дружно повернулось и двинуло на Рим. Не разбежались даже те галлы, что были уже на родине, в Цизальпинской Галлии. Не только не разбежались, но и изрядно пополнили армию восставших.
2. Причина была в том, что в войске спартаковцев было много свободных италиков и тех рабов, что в Италии родились. Им уходить было некуда.
   Логично? Вроде бы да, но мы предположили, что те, кто хотел остаться, скорее всего, остались вместе с Криксом и Ганником. Остальные план Спартака одобрили и двинулись на север. А между тем Цизальпинская Галлия – это уже не Италия. Для бруттиев, луканов, осков и самнитов Галлия – тоже чужая земля. Но ведь они согласились туда идти!
3. Спартак не решился идти дальше, потому что в Цизальпинской Галлии гладиаторов не поддержали. Пришлось назад поворачивать.
   Здесь необходимо вспомнить, что, по римским оценкам, в армиях Спартака и Крикса в общей сложности было семьдесят тысяч. Тридцать тысяч ушли с Криксом, следовательно, у Спартака осталось где-то около сорока тысяч. И он поворачивает из Галлии, имея войско в сто двадцать тысяч человек. И это несмотря на неизбежные потери.
   Цифры можно оставить на совести римских авторов, но порядок, скорее всего, указан верно – в Галлии войско восставших выросло в три раза. Ничего себе не поддержали.
4. Всему виной стихийные бедствия – восставшие пробыли в Цизальпинской Галлии до осени, пошли дожди, река По разлилась, пути на север отрезая. Пришлось спартаковцам на юг уходить, следующего лета ждать.
   Теория очень убедительная, потому как вроде бы доказательствами подкреплённая. Вот, скажем, Цицерон указывает в одной из своих речей против наместника Сицилии Верреса, что новый римский командующий Марк Красс был избран в ноябре 72 г. до н.э. Спартак же в это время был на севере Италии, следовательно, действительно восставшие задержались до осени.
   Однако здесь есть несколько спорных моментов. Первый – это римский календарь. Взятый римлянами у этрусков, во времена Спартака он был очень неточным. «Плавали» по этому календарю дни и месяцы, каждый год разный – то короче, то длиннее. Устранил эти «неполадки» Юлий Цезарь, но до его реформы ещё четверть века осталась. Так что ноябрь 72 г. до н.э. – это самый настоящий будущий месяц август.
   Второй момент – это вопрос о том, может ли Спартаку помешать река По? От Мутины она на востоке, а чтобы в Галлию попасть, следует на запад идти. А во Фракию? Тоже без проблем – продолжить движение по той же Эмилиевой дороге на сотню километров на запад, и сворачивай на восток, к Мантуе и Вероне. Здесь река По восставшим не опасна, она разливается восточнее, у побережья. Так что ни могло это всё помешать восставшим.
5. Тоже стихийное бедствие, вся вина, оказывается, в альпийских перевалах, в том, что они непроходимы.
   И что тут скажешь? Альпы, конечно не Апеннины, но и не Эверест. Недаром через них проходили и Ганнибал, и Суворов с Наполеоном. К тому же, в отличие от них, Спартак вышел к Альпам летом (а все трое выше перечисленных переходили через Альпы зимой), лучшее же время для переходов – август и сентябрь.
   К тому же Спартаку вовсе не обязательно было штурмовать горы. Чтобы попасть в Косматую Галлию, то есть в нынешнюю Францию, достаточно свернуть по дороге, что вдоль побережья, через Луку и Геную, идёт. Эту дорогу Генуэзской Ривьерой называют, а ещё Карнизом. Справа – горы, слева – море. И дорога есть, названная именем Эмилия Скавра, как раз и ведущая в Галлию.
   А путь во Фракию? Тоже не надо в горы лезть. Иди вдоль Адриатического побережья в сторону будущей Венеции, пока до Фракии не дойдёшь. Можно, к тому же, и к пиратам обратиться.
6. Спартак и его войско испугались трудностей дальнего перехода, и племён, живущих за Альпами.
   Напомним, что за Альпами, за Карнизом – Галлия. Неужели галлы из армии Спартака испугались идти к своим соплеменникам? Но даже если это так, путь на родину через враждебные земли был безопаснее, чем возвращение в Италию, где уже формировалось новое римское войско.
   Итак, из всего выше перечисленного мы можем сделать два вывода:
1. Если Спартак летом 72 г. до н.э. решил уйти из Италии, он бы, без сомнения ушёл. Со всем ли войском, с частью ли его – но ушёл. Известных нам причин, способных ему помешать, не существовало.
2. Причина была не во внешних факторах, а в чём-то другом. И прежде всего в самом Спартаке. Либо он с самого начала не собирался уходить из Италии и весь его план броска за Альпы – очередная дезинформация для римлян, либо нечто, нам неведомое, заставило его в последний момент этот план изменить – и вернуться в Италию.
   Может, прав всё же римлянин Флор? Ведь Спартак – тоже человек. Окружили вождя победы, началось у него головокружение от успехов, решил он ненавистный Рим сокрушить. Ведь, возможно, это и была его истинная цель.
   Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассмотреть, какие же ещё цели мог поставить перед собой Спартак:
— Цель первая: освобождение рабов. Восставшие освобождают только тех, кто нужен им в войске, остальные предоставлены сами себе. Попытки освободить всех рабов, что происходило во время других восстаний (например, двух сицилийских, восстания Аристоника в Пергаме), хотя бы издав соответствующий указ, претор восставших гладиаторов Спартак не предпринимал, хотя, если за основу организации армии восставших был взят римский образец, то по римским законом претор имеет на это полное право.
— Цель вторая: помощь италикам в их борьбе против Рима. Только если это совпадает с его собственными планами. Восставшие громят и уничтожают римлян, однако италики тоже страдают. Не трогают лишь тех, кто, как и рабы, нужен в войске или для его снабжения. Провозглашать возрождение Государства Италия, противостоящего Республике, вождь гладиаторов не собирается – опять же, в отличие от других, «классических» восстаний рабов, где одним из основных моментов было провозглашение собственного государства.
— Цель третья: вывод восставших из Италии. Эта цель тоже не была исполнена, хотя у Спартака были все условия.
   Так что же остаётся? Остаётся ненависть к Риму. Остаётся желание любой ценой, не считаясь ни с чем, нанести римской Волчице наибольший вред и как идеал уничтожить римское государство.
   Мог ли странный фракиец с неизвестным истории именем ради этой цели обречь тех, кто в него верил, на смерть? Да и не одинок был Спартак в своих мечтаниях, врагов у Республики больше, чем друзей – те же Митридат и Серторий.
   Остается рассмотреть, соответствует ли то, что делает Спартак, такой цели? Вождь гладиаторов умён, талантлив, умеет считывать ходы на шахматной доске. И что же он делает?
   Из Южной Италии Спартак двинулся в Цизальпинскую Галлию. Правильно ли он поступил? Без сомнения. Спартак, конечно же, понимал (и мы понимаем), что самый неудачный способ борьбы с римлянами – это атаковать их столицу в лоб. Что бы ни творилось в Вечном городе, как бы ни враждовали Сенат и народ, сулланцы и марианцы, всё это тут же прекратиться, стоит врагу подойти к стенам. Как только спартаковское войско ступит  на землю Лациума, навстречу ему шагнут десятки тысяч римлян – патрициев и плебеев, работяг, интеллигентов и жуликов, прорицателей и бродяг. Это знали все, и даже Ганнибал старался не доводить Рим до последней крайности. Да и не было у Спартака бесчисленной орды, способной растоптать всех римлян. Бой под столицей стал бы страшным кровавым итогом, и на этом бы всё и закончилось.
   Тогда почему Спартак не ушёл из Италии?  Как нам кажется, необходимо создать модель возможного развития исторических событий.
   Итак, Спартак всё же вывел свою армию из Италии, и его войско разделилось на три части. Новобранцы из Цизальпинской Галлии и часть италиков остались в предгорьях Альп. Там, в городе Мутине, провозглашена Свободная Галлия, и быстроногие гонцы помчались ко всем галльским племенам с призывом подняться против Рима. Остальные галлы, те, что родом из-за Альп, быстрым маршем двинулись по дороге Эмилия Скавра прочь из ненавистной Италии. А сам Спартак повёл верных ему людей к Адриатическому морю, за которым лежат Греция и Фракия.
   Могло ли быть такое? Вполне, ибо ничто и никто летом 72 г. до н.э. не был способен этому помешать. А что случилось бы дальше? Вероятнее всего то, что разделившееся на части спартаковское войско было бы разбито в первых же боях, его остатки ушли бы за римскую границу – в Косматую Галлию, в Германию и за Дунай. Однако, по нашему мнению, в такой модели развития исторических событий был возможен и другой вариант.
   ...Свободная Галлия создаёт многотысячную армию. Её правительство обращается ко всем италикам с призывом восстать против Рима. На юге, где сражаются Ганник и Каст, под их знамёна спешат тысячи новых бойцов. База восстания – Бруттий, ещё одна – Самниум, и возможно, Апулия и Калабрия. Повстанцы начинают брать крупные города, создавая свою власть.
Между тем Спартак прорывается через Эпир и Македонию во Фракию, по дороге громя римские гарнизоны и уничтожая коллаборационистов. Его войско несёт потери, но на смену приходят тысячи и тысячи новобранцев. А во Фракии весть о подходе Спартака вселяет надежду в души тех, кто ещё не погиб и не сдался. Даже одриссы, покорившиеся Волчице, готовы вновь взяться за оружие. Спартак пробивается к крепости Ускудама, последнему оплоту фракийцев, отбрасывая от её стен армию Марка Лукулла.       
   Римляне не сдадутся. Лукулл – опытный полководец, в его армии – сплошь ветераны, воюющие не первый год. Но Спартак бросает на игральную доску новую кость – заключает союз с племенами, живущими за Дунаем. Войско даков и гетов атакует врага по всему фронту. Полностью разгромить римлян, на наш взгляд, вряд ли удастся. Марк Лукулл попытается удержать Македонию и Южную Фракию, не допустить врагов к черноморским проливам, ведь в этом случае армия его брата Луция, сражающегося с Митридатом, будет отрезана от Рима. У Геллеспонта фракийцев, скорее всего, остановят, но это будет единственным римским успехом. Приход Спартака на родную землю не только продлит войну во Фракии на несколько лет, но и втянет в неё соседние народы, создавая угрозу всем римским владениям на Балканах.
   Ободрится и Митридат. Сейчас его дела не так и плохи. Война в понтийских горах затянулась, у Луция Лукулла уже начались конфликты с его офицерами, да и солдаты недовольны. А тут такие вести из Италии и Фракии! Среди римлян царит растерянность, командующего теребят со всех сторон, требуя вернуться домой, Митридат тем временем рассылает сотни писем друзьям и союзникам, призывая не упустить момент и вместе ударить по врагу. И вот уже спешат на помощь армянские войска, плывут через Чёрное море корабли из Боспора и Херсонеса. Римляне наверняка устоят, но о наступлении Луцию Лукуллу придётся надолго забыть. Скорее всего, он отойдёт на запад, чтобы удержать провинции Вифиния и Азия. Митридат Евпатор с торжеством возвращается в Понт. Война на Востоке ещё не проиграна, но и здесь положение становится угрожающим. Число врагов Рима растёт, они смелеют, наглеют.
   Однако самое интересное может случиться в Галлии. Как известно, Галлия состоит из трёх частей. Цизальпинская благодаря Спартаку очищена от римлян, Косматая свободна, и врагов Рима там больше, чем друзей. Спартаковцы же спешат в Галлию Нарбонскую, нынешний французский Прованс. Наместник её – Марк Фонтей — опытный полководец и хороший администратор, но уж больно не повезло ему с подданными. Лишь в городе Нарбоне существует римская колония, вокруг же – Галльское море. А из-за близкой границы – что ни год – на провинцию нападают племена Галлии Косматой, приходится воевать, напрягать все силы. И тут – спартаковцы.
   Возможно, Фонтею удастся удержать Нарбон и ещё несколько крепостей, но всё остальное точно – захлестнёт. И вот провозглашена ещё одна Свободная Галлия – Нарбонская. Но самое страшное не это – в войну неизбежно втягивается Косматая Галлия. Эдуев, римских союзников, осаждают со всех сторон, их дела совсем плохи, ведь, скорее всего, свою конницу они уже отослали на помощь римлянам против Спартака.
   Итак, римляне получают Великую Галльскую войну, но не ту, которую начнет Цезарь в 59 г. до н.э. Сейчас наступают галлы, они сильны, они окрылены первыми успехами.
   Но Галлия – не конец света, не край римской Ойкумены. За Галлией – Испания, а в Испании – Квинт Серторий. Уже несколько лет он сражается с соотечественниками-римлянами, призвав под знамёна иберийские племена.
   Серторий сражается с Гнем Помпеем. Помпей неплохой полководец и дипломат. Именно сейчас он умело ссорит Сертория с союзниками-испанцами, вносит смуту в узкий кружок римских эмигрантов. У Помпея хорошая армия, он твёрдо надеется на победу... И тут – гром среди ясного неба. Враги в Нарбонской Галлии, а значит, римская армия в Испании вот-вот будет отрезана.
   А в самой Испании все римские враги поднимают головы. Войско Сертория растёт, недовольные его властью прикусили языки.
   Нет, римляне не сдадутся и в Испании. Помпей будет продолжать войну, может, даже сумеет серьёзно навредить Серторию, но сражаться придётся, всё время оглядываясь назад. В Галлии враги, в Галлии война, а подкреплений из Рима не дождёшься.
   Таковы последствия ухода армии Спартака из Италии, предварительные пока ещё. Все враги Рима получили мощную «подпитку», к ним примкнули новые союзники. В результате Римская республика не только не сможет быстро победить в Испании и Фракии, но и получит два новых фронта – Галльский и Дунайский, а возможно, ещё и третий – Армянский. Неужели Спартак не видел подобной перспективы? Как нам кажется, видел, более того, ему всё это представлялось куда яснее и конкретнее. Так почему же его войско не ушло из Италии?
   Ответ первый: Спартак понимал, что риск слишком велик. Тот вариант, который мы представили, оптимальный. Римские полководцы могли отреагировать быстрее и удачнее, разбив разделённое на части спартаковское войско в первых же боях. Однако Спартак рисковал и раньше, причём едва ли с большими шансами на успех.
   Ответ второй: Спартак считал, что сумеет нанести римской Волчице ещё больший вред. То, что начнётся во всём Средиземноморье, сильно ослабит Рим. Ослабит – но не погубит всеконечно. Волчица всё равно победит. Большой кровью – но победит. Пусть не сразу, пусть не за один год.

[игорь]

Даже каждый 10й это ведь не каждый воин и больше их не будет - Рим же соберет и пять и десять легионов. И опять опыт войны с Ганнибалом - Ганнибал в Италии, а Рим воюет и посылает войска в Испанию, Сицилию, Сардинию, Македонию, а затем и в Африку - хотя половина Италии отпала к Ганнибалу - Торент и Капуя и города по мельче.
Отец Красса да, вспомнил, но сам Красс неплохо погрел руки.

[Александр Тагере]

Я и не спорю - Рим бы победил, это бесспорно, но пытаюсь показать, что Спартак не просто так все совершал

[Александр Тагере]

"Регийское сидение" Спартака
Спартак шёл на юг.
   Именно эти тёплые сентябрьские дни 72 г. до н.э. оказались самыми тяжёлыми и страшными для Рима. Это чувствуется даже в том, что писали римские авторы – Флор писал: «Окрылённый этими победами, он – чего уже одного было достаточно для нашего позора – составил план нападения на Рим» , а Орозий уточняет, что «государство испытывало почти не меньший страх, чем когда Ганнибал стоял у ворот Рима... Это была уже война, на которую уже нельзя было спокойно смотреть, но которой следовало повсюду бояться».
   Однако, марш Спартака на Рим – ещё одна загадка в числе многих. На первый взгляд всё решено и ясно: решив не уходить из Италии, вождь готовился нанести удар в самое сердце Римской республики. Двигаться следовало быстро, потому были сожжены обозы и убиты пленные, о чём писал Аппиан. Но, что удивительно, Спартак до Рима не доходит: «Спартак переменил решение идти на Рим. Он считал себя ещё не равносильным римлянам, так как войско его далеко не всё было в боевой готовности и не в достаточной мере вооружено; ни один италийский город не примкнул к ним: его войско состояло из рабов и всяких попутчиков» .
   На первый взгляд всё вполне понятно. Несколько дней похода показали, что новобранцы из Цизальпинской Галлии небоеспособны, их следовало ещё учить и учить, а не посылать на штурм римских стен. Поэтому вождь решил не искушать судьбу – прошёл мимо Вечного города. Так вполне могло случиться, но неужели Спартак не понял этого ещё в Галлии?
   И что ещё более странно – первый бой с римской армией, которой командовал уже Марк Лициний Красс, произошёл в Пицене: «Красс остановился у границ Пицена, чтобы встретить двинувшегося туда Спартака» . Пицен – небольшая область на Адриатическом побережье. Рим находиться на противоположной стороне полуострова, вблизи моря Тирренского. Между побережьями – Апеннины. Попасть из Пицена в Лаций можно хотя бы по Соляной дороге, но слишком уж неудобно и опасно. Дорога плутает по горам, где войско не развернешь, да и времени потеряешь много. Между тем из Цизальпинской Галлии есть к Риму иной маршрут, прямой – через Этрурию. Если Спартак спешил, если он даже обоз бросил, то зачем плутать по горам, давая римской армии возможность заступить путь?
   Объяснение этому вопросу на самом деле лежит на поверхности – дезинформация, очередная и успешная. Спартаку требовалось перебросить армию в южную Италию, и тут же поползли слухи, что цель похода – Рим. Однако, для того, чтобы понять, что же всё-таки произошло, нужно, как нам кажется, рассмотреть ситуацию внимательнее – Ампелий пишет: «Гладиаторы Спартак, Крикс и Эномай, опустошив всю Италию, угрожали сжечь Рим, но были подавлены в Лукании Крассом, а вЭтрурии – консулом Помпеем» . Как мы можем видеть, этот отрывок во многом не точен, но он даёт нам ответ на вопрос, где же с восставшими воевал Помпей – в Этрурии, что является немаловажным уточнением. На наш взгляд, войско Спартака действительно поначалу двинулось на Рим, ворвалось в Этрурию, уничтожая всё на своём пути, квириты уже готовились защищать Вечный город, однако Спартак неожиданно повернул на восток, в Пицен. Но ушли не все – в Этрурии была создана ещё одна база восстания, так как в Цизальпинской Галлии римских войск уже не было, там всем заправляли повстанцы.
   Как мы можем видеть, первым следствием похода Спартака на юг стало образование двух «освобождённых районов» – Галльского и Этрусского. Почти вся северная Италия римлянами потеряна, более того, угроза нависла над самой столицей. Имелся и ещё один резон в существовании этих районов – в случае удара с севера они должны были прикрыть основную спартаковскую армию (что и произошло, когда в Италию  вернулся Помпей). А Спартак между тем прорывался на юг, где сражались отряды Ганника. У римлян оставалась лишь часть Средней Италии.
   Окружение? Да, стратегическое окружение. Именно то, что когда-то проделал Ганнибал, перейдя Альпы. Враг на севере, враг на юге, в результате Республика лишалась огромных территорий, с которых уже не поступит в закрома хлеб, откуда не придут в римскую армию новые солдаты.
   Как мы уже отмечали, первое сражение между Спартаком и Крассом произошло в Пицене, причём Спартаку вновь противостояли разделённые римские силы, часть из которых во главе с Муммием восставшим удалось разбить, после чего они отправились «через Луканию к морю» .
   Итак, спартаковцы возвращались в знакомые места, туда, где за год до этого они сражались с Варинием. Шли не спеша – армия Красса ещё приходила в себя после первого поражения. Судя по всему, Спартак прошёл через Пицен и Самниум без боёв. «Мало-помалу» имело ещё один смысл: осень – время урожая, а армия восставших, бросившая свой обоз в Галлии, нуждалась в запасах продовольствия, потому Спартак не спешил, готовясь к будущим боям. Целью же похода, как мы увидим, был Бруттий, главная спартаковская база на юге.
   Этот осенний марш к морю вызывает вопросы, как и всё, что делал Спартак. После победы над Муммием, после разгрома двух римских легионов армия восставших могла избрать любой маршрут. Можно было повернуть назад, в Галлию или Этрурию, попытаться атаковать Рим – или для начала опустошить Лациум. Но правильнее всего было добить Красса. Ситуация мало отличалась от той, что сложилась летом, когда восставшие громили консулов. Войско Красса было больше, но и спартаковская армия выросла в три раза.
   Спартак не стал добивать Марка Лициния Красса. Почему? Ведь оставлять за спиной недобитого врага опасно. Шесть легионов Красса – немалая сила, между тем война в Испании заканчивается, Лукулл добивает последних фракийцев, значит, скоро все римские армии могут соединиться.   
   Версия первая: Спартак совершил ошибку, первую в этой войне, – недооценил Красса и его войско. Недооценил – и подарил римлянам самое ценное: время. За несколько недель римская армия оправилась от поражения, пришла в себя и получила новые подкрепления.
   Версия вторая: мы знаем, чего этот бой стоил римлянам – паники, брошенного оружия, потерянных знамён. Но нам не известно, сколько за победу заплатили спартаковцы. Нужно помнить, что большинство армии – галльские новобранцы, опыта у них месяц-два службы. Победа над Муммием могла стоить дорого, и Спартак понял, что в открытом бою со всей римской армией ему не устоять. У Муммия было только два легиона, а если придётся воевать с остальными? Красс, получив жестокий урок, больше не дробил силы. Риск был слишком велик.
   Было ещё одно соображение. На юге, в Бруттии, Лукании, Калабрии и Апулии, повстанцы держались уже больше года, именно здесь сложилась их основная база. Две новые, в Галлии и Этрурии, были ещё ненадёжны, командирам восставших требовалось время, чтобы организовать там армию. Спартак, отвлекая легионы Красса на себя, это время им предоставил.
   И, наконец, вести бои с Крассом в Южной Италии было куда выгоднее, чем в Средней или Северной. Здесь, на юге, после года спартаковских «зачисток» римских сторонников осталось совсем мало. Удобна была и местность. Северная Италия – это равнина, где римляне, развернув армию, получат все преимущества. Средняя Италия – давний римский форпост, там много крепостей и дорог. На юге же – горы, столь удобные для партизанских и полупартизанских действий, а также море, окружающее оконечность итальянского «сапога» со всех сторон. Конечно, море может стать ловушкой, но может быть и надёжным тылом, если удастся договориться с пиратами, которые также враждуют с Римом.
   Можем ли мы теперь представить себе новый план Спартака? Как нам кажется, можем. От быстрых, молниеносных маршей спартаковцы приступили к постепенному завоеванию Италии. Кое-чего они уже добились, если же армия Красса будет разбита, римлянам останется лишь долина Тибра. Конечно, квириты не сдадутся, но без Северной и Южной Италии их шансы станут совсем другими. Итак, мы можем сделать вывод о том, что стратегическая цель Спартака осенью 72 г. до н.э. – захват Италии, тактическая – разгром Красса, и именно для этого Спартак и отступил на Регийский полуостров.       
   Плутарх пишет: «Красс, подойдя сюда и видя, что сама природа мест указывает, что нужно делать, поспешил перерезать стеною перешеек, чтобы одновременно и дать занятие своему войску, и лишить врага подвоза провианта. Это было большое и трудное дело, которое Красс окончил против ожидания в короткое время. Он провёл от моря до моря через перешеек ров длиною в триста стадий, шириной и глубиной одинаково пятнадцать футов, а надо рвом возвёл стену большой высоты и прочности» .
   Нужно уточнить: укрепления Красса были протяжённостью около 55 километров, их ширина и глубина – 4,6 метра. А что же Спартак?
   Вновь возьмём Плутарха: «Сначала Спартак не обращал внимания на эти работы, относясь к ним с презрением» . Почему так? Стоит взглянуть на карту, чтобы понять – «мышеловка» действительно захлопнулась. Укрепления Красса, скорее всего, перерезали полуостров от города Терины на севере до Сколация на юге, там от моря до моря как раз около пятидесяти километров. А ведь «лимес» – лишь часть обороны, он должен сдержать первый натиск врага, основной же удар принимало на себя войско, находящиеся за ним. 50 километров – это не так уж и много, армию можно разместить в трёх лагерях, каждый – на расстоянии одного перехода, и в случае необходимости войско быстро собирается в кулак. Для успешного наступления требуется, как известно, тройное превосходство, а силы римлян и спартаковцев были приблизительно равны. Так отчего с «презрением»?
   По нашему мнению, Спартак рассуждал абсолютно здраво. Мудрость Красса была мудростью дилетанта, впервые попавшего на высокий командный пост. Красс воевал и раньше, и, надо отдать ему должное, неплохо, но под его началом были лишь небольшие отряды. Тактику наверняка знал неплохо, а вот в стратегии пока разбирался не очень хорошо (хоть и быстро учился), и не понял, что пассивная оборона – даже за линией укреплений – залог будущего поражения:
1. Обороняющийся предоставляет всю инициативу противнику. Тот сам выбирает, где и когда ударить.
2. Пассивная оборона расслабляет и деморализует войска.
3. «Запереть» армию противника равной численности практически невозможно. Как бы ни был узок предполагаемый театр военных действий, враг всегда может создать на острие удара подавляющее превосходство и оборону прорвать.
   Так зачем же Спартак отступил на Регийский полуостров? Прежде всего нужно отметить, что направился он туда по собственной инициативе. Армия Красса, как известно, догнала восставших в Лукании, однако спартаковцы имели время, чтобы:
— Увести войско в горы, в хорошо знакомые Апеннины.
— Двинуться быстрым маршем по Помпилиевой дороге в Кампанию.
   Спартак же не делает ни того, ни другого, а ведёт войско на юго-запад, в Бруттий. Почему? Исследователи, вслед за римскими авторами, предлагают нам один ответ – Спартак хотел переправить свою армию в Сицилию, а потому ещё и вёл переговоры с пиратами. Однако, по нашему мнению, римляне, а вслед за ними и современные авторы, могли и ошибиться. В чём, по нашему мнению, могла заключаться эта ошибка: римляне, узнав о переговорах Спартака с киликийцами, ждали немедленной высадки, более того, считали это главной целью восставших. Оба эти вывода, на наш взгляд, могли быть в корне ошибочны, ибо целью Спартака была не Сицилия (которая, по сути, является стратегической ловушкой, к тому же восставших там ждали), а армия Красса. Что же касается переговоров, они были наверняка не первые, просто именно той осенью римская разведка смогла о них узнать. О чём же договаривались спартаковцы с пиратами – естественно, о совместных действиях против Рима. Но не зимой, когда плавать по морю опасно, а будущей весной. Война продолжалась, и восставшим нужны были союзники на море. О чём именно, могут рассказать сами римляне: лето 70 г. до н.э., Спартак уже погиб, его войско разбито. Молодой юрист Цицерон спешит из Сицилии в Италию на очередной судебный процесс, где он должен был выступить обвинителем: «Ведь если бы обвиняемого можно было осудить в отсутствии обвинителя, мне незачем было бы ехать на крошечном судёнышке из Вибона в Велию, пробираться между оружием беглых рабов, морских разбойников» .
   Итак, Спартака уже нет, но, как мы видим, война продолжается. Вибон и Велия находятся на западном побережье Италии, недалеко от Регия. Восстание считается подавленным, но римской власти в тех местах нет, всем заправляют беглые рабы и пираты. Римский юрист вынужден пробираться на каком-то судёнышке, как он сам пишет, «с опаской для моей жизни».   
   Вот и плоды союза с пиратами. Даже после гибели вождя восставшие продолжают контролировать побережье. Они высаживают десанты, занимают целые города. Тот же Цицерон упоминают «темесианскую неудачу» – захват города Темесы спартаковцами и пиратами: одни блокировали с моря, другие осадили с суши.
   Вот об этом, на наш взгляд, и договаривался Спартак с пиратами – о будущих совместных действиях. Под руководством вождя пиратские эскадры следующей весной могли добраться не только до Сицилии (попасть туда как раз и не было проблемой), но и начать беспокоить римлян на всём протяжении итальянского побережья, высаживая небольшие «кочующие» десанты. А затем спартаковские эскадры могли нанести удар по Остии – морским воротам Вечного города. Что способно было этому помешать? Римский флот? Но как раз в эти месяцы пираты разгромили его у Крита.
   Вот и вторая составляющая плана Спартака – не только захват Северной и Южной Италии, но и морская блокада Рима.
   Итак, подготовка высадки на Сицилию, – очередная спартаковская дезинформация – позволила решить сразу две задачи:
1. Отвлекла внимание Красса. Тот едва ли до конца поверил (иначе бы не строил свои укрепления), но всё-таки предпочел выждать. В результате Спартак получил несколько лишних недель.
2. Посеяла панику на самой Сицилии, наместник которой – Гай Веррес – тут же принялся с успехом ловить «спартаковских шпионов» и «заговорщиков». На крест посылались даже римские граждане, что само по себе являлось преступлением. Понятно, что репрессии только подрывали авторитет римской власти.
   Но если Спартак не думал высаживаться на Сицилии, то что было ему делать в Регии?
   Первый ответ очевиден. Регий – это земля бруттиев, основной плацдарм спартаковцев в Италии. Именно здесь войско гладиаторов пользовалось поддержкой населения, что давало возможность не только прикупить всё необходимое для армии, но и получить новое пополнение: «Спартак же, поджидая всадников, кое-откуда прибывших к нему, больше уже не шел в бой со своим войском, но постоянно беспокоил осаждавших мелкими стычками; часто он нападал на них, набрасывал пучки хвороста в ров, зажигал их и делал осаду чрезвычайно трудной» . Такие локальные бои не только позволяли обучить бойцов в обстановке, полностью приближенной к боевой, но и служили неплохой наглядной агитацией – и для своих, и для чужих: «Спартак... приказал повесить пленного римлянина в промежуточной полосе между обоими войсками, тем самым показывая своим образ того, что ожидает побеждённых в случае поражения» .
   Итак, временем, отпущенным ему Крассом, Спартак воспользовался сполна. Три месяца (или даже немного больше), проведённых в Регии, позволили обучить и пополнить армию.
   Однако осада Регия требовалась Спартаку, по нашему мнению, не только для пополнения и обучения войска. Разбить Красса – вот его основная цель. Так может, именно для этого он заманивал римлян на окружённый морем с трёх сторон полуостров, как когда-то на Везувий?
   Ясно одно – разбить римлян атакой в лоб было невозможно. При равенстве сил «лимес» позволил бы квиритам оказать эффективное сопротивление и нанести спартаковцам серьёзный урон. Но зачем атаковать в лоб, когда можно обойти? Не об этом ли договаривался Спартак с пиратами? Высадка даже небольших десантов в римском тылу могла сильно деморализовать противника (синдром «Окружают!»), нарушить всю систему обороны, заставить Красса отступить на восток, а затем добить где-нибудь на границе Бруттия и Лукании.
   Была, однако, и другая возможность. Мы знаем, что эти месяцы спартаковская армия стояла на Регийском полуострове, но ведь это не все силы восставших – и римляне, и современные историки забыли об отрядах Ганника и Каста. И, как нам кажется, абсолютно необоснованно.
   Где в это время находилась эта часть восставших, тоже у Регия? Не исключено, однако все источники «находят» их совсем не там. «Галлы» продолжают воевать отдельно от Спартака: «Много мятежников отделилось от него из-за раздоров и самостоятельно расположилось лагерем вблизи Луканского озера» , а Орозий дополняет: «Прежде чем напасть на самого Спартака, расположившегося лагерем у реки Силар, он (Красс) победил его вспомогательные войска галлов и германцев».
   Считается, что отряд Ганника и Каста отделился от армии восставших после прорыва укреплений Красса. Однако ни Плутарх, ни Орозий, ни другие римские авторы ничего подобного не сообщают. Столь же вероятно, что «галлы» всю осаду оставались в Лукании, где-нибудь на склонах Апеннин. Причиной этого действительно могли быть «раздоры», усугубившиеся после смерти Крикса, но возможен был и другой вариант – Ганник и Каст получили приказ готовить удар по римской армии с тыла. Случись такое, войска Красса были бы попросту раздавлены, попав между спартаковским молотом и «галльской» наковальней.
   Очень возможно, что именно в этом и состоял замысел Спартака. В этом варианте просто бы повторилась битва у Везувия, только в больших масштабах.
   Этого, как мы знаем, не произошло. Весьма вероятно, что разногласия между Спартаком и «галлами» оказались слишком велики, и Ганник отказался от совместных действий. Но вероятнее всего, что «галлы» просто не успели – удар по римским тылам следовало наносить как можно позже, когда армия Красса окончательно деморализуется.
   Однако, в месяце марцедонии и Спартак, и Красс узнали неожиданную новость: Гней Помпей был выбран вторым главнокомандующим, а авангард его армии уже подходил к Цизальпинской Галлии – римский полководец решает разбить восставших сам, что с точки зрения стратегии было ошибкой. Однако в данном случае Марком Лицинием двигали чувства, а не разум – от римских авторов нам известно, что он завидовал Помпею и мечтал его превзойти.
   Посочувствуем Крассу. Посочувствуем, но признаем, что на этот раз Сенат поступил абсолютно правильно. Правители Республики поняли, что осада Регия может окончиться только одним – очередным разгромом.
   Аппиан пишет: «Красс, опасаясь, что слава победы может достаться Помпею, старался всячески ускорить дело и стал нападать на Спартака» . Римская армия готовилась перейти в наступление, а «стал нападать»— наверняка разведка перед решающим сражением. Следовало спешить, так как Помпей уже вёл своих ветеранов в Италию.
   Спартак тоже наверняка понял, что ситуация изменилась. Его разведка, конечно же, доложила о назначении Помпея и о подготовке римского наступления. Следовательно, необходимо было менять планы.

[игорь]

Я вот например просто запутался в мотивах Спартака, а понять его хочется. Ошибка его была, что он как и все до него не оценил правильно Рим. Потомучто Рим это так сказать не просто государство - это образ жизни и мышления.

[Александр Тагере]

Рим - не просто государство, это те люди, которые его населяли, которые ради него умели отбрасывать личные амбиции и вставать на его защиту. Ганнибал, кстати, это прекрасно понимал и даже он старался не доводить Рим до последней черты. А оценил Спартак Рим правильно - его можно было победить только изнутри, заставив римлян самих убивать друг друга, и тогда то и нужен ему был союз с Серторием - пусть римляне сами себя уничтожат

[игорь]

Рим они оценили и все - но Ганнибал более велик, даже исходя из оценок самих римлян, ведь Ганнибал по сути стал именно врагом государства, даже не его родина, не его армии, а он сам, один человек.

[Александр Тагере]

Римляне оценивали эту войну как войну именно cо Спартаком, очень часто в их произвнединях говорится о отм, что они не знают, как эту войну назвать, для них это не просто рабская война - это война именно со Спартаком, именно он враг, в этом они с Ганнибалом похожи. Но Ганнибал - единственной, кто столько времени бил римлян, Спартак бил их также, но по времени все же меньше

[игорь]

Ганнибал ушел таки из Италии не разбитым. И мне понятны цели и мотивы Ганнибала, Спартака же увы...
Я полагаюсь на оценку Ливия, который писал Историю Города после них обоих.

[Александр Тагере]

Книги Ливия, в которых он писал о Спартаке, не сохранились. Вот, вопрос кстати, по нему: откуда он узнал о разговоре Ганнибала и Махарбала (этого когда тот яклбы сказал, что Ганнибал умеет побеждать, но не умеет пользоваться победами)? И вот ещё вопрос - что было целью Ганнибала и Карфагена в войне?

[игорь]

Целью Ганнибала было уничтожить Рим и вернуть Карфагену хотя бы Сицилию и Сардинию.
К тому же после ППВ Рим имея флот стал мощно конкурировать в торговле и мешать политическим интересам Карфагена в регионе.

В начале XXI книги Ливий говорит о том, что - Я приступаю к описанию самой замечательной из войн всех времен, войны карфагенян под начальством Ганнибала с римским народом.(с) - думаю это исчерпывающе, да Пир и Спартак Риму грозили, но первенство за Ганнибалом.

[Александр Тагере]

Не уничтожить Рим - ослабить. ибо его уничтожение Карфгеном было невозможно - Рим был много сильнее. Вернуть острова - согласен. Я имел ввиду о Спартаке, а не о Ганнибале

[игорь]

Слова Мгарбала вполне могли и сохраниться, а могли быть и литературным ходом Ливия или писателей до него.
В том то и дело, что я не понимаю мотивов Спартака.
Рим уничтожить могли - ослабить на столько, что лидирующее положение в Италии заняла бы Капуя. Просто в отличие от Рима, который всегда сплачивался перед лицом внешней угрозы - партии Карфагена продолжали вести междоусобную борьбу политическую, которая отразилась на войне.

[Дамер]

В том то и дело, что я не понимаю мотивов Спартака.

думаю они у него менялись с временем под влиянием сподвижников из разных группировок, отсюда и такая непоследовательность маршрута похода.

[игорь]

Возможно, но абсолютно не понятны они мне. Возможно потому что я не могу его привязать к какому либо государству, а личных мотивов тем более понять не могу.