Забавные Истории

[Superradge]

     Про колонизацию Марса.

— Тебе не кажется, Том, что мы занимаемся ерундой?- спросил Алекс.
— Нет, Алекс, мне не кажется. Мы действительно занимаемся ерундой.
Друзья перетащили на несколько шагов тяжеленный молекулярный анализатор и остановились передохнуть.
— И почему ты так думаешь, Том?- спросил Алекс, чтобы поддержать разговор.
— Потому что нас слишком уж упорно пытаются уверить в обратном.
Шёл уже шестой месяц с того момента, когда благодаря этим двоим Марс перестал считаться необитаемым. Теперь на нём имелось целых два теплокровных существа — Том и Алекс. И больше не предвиделось. Для поддержания научной станции в рабочем состоянии этого персонала вполне достаточно. Всю основную массу исследований выполняют высокоточные приборы. На долю людей приходится только текущий ремонт и переноска этих приборов с места на место. Действительно, зачем усложнять систему, добавляя дублирующие узлы и двигатели, если с этой работой прекрасно справятся люди?
Том и Алекс были добровольцами. Смены для них не предусматривалось. Как и возвращения на Землю. Это было бы слишком расточительно.
— Но мы действительно собрали кучу ценных научных данных!
— А кому они нужны? Зачем исследовать Марс, если на нём никто никогда не станет селиться?
Это была горькая правда. Жизнь в куполе никак не назовёшь комфортной, а полное терраформирование Марса влетало в такую копеечку, что становилось просто нерентабельным. По крайней мере, в ближайшие сто-двести лет.
Том и Алекс снова ухватили анализатор и перетащили его через невысокий каменный гребень, чтобы отволочь вниз, на дно долины.
— Ух ты..! Том, ты только глянь!
— Что? Ох ты ж..! А это откуда тут взялось?
На склоне кратера перед ними стоял осень-очень старый восьмиколёсный аппарат с вылинявшей надписью «СССР»
— Луноход? Откуда он взялся на Марсе?
— Ну это же советский луноход. Заблудился.
Друзья поставили молекулярный анализатор на ровную площадку и вернулись к луноходу.
— Том? Скажи мне, ты хочешь, чтобы на Марс прилетели люди?
— Люди уже прилетели на Марс, Алекс.
— Много людей, Том. Миллионы.
— Ты говоришь про колонизацию? Да, Алекс, хочу.
— Тогда сбегай за кувалдой.
Через час молекулярный анализатор послал на Землю отчет о пробах грунта. Через сутки его расшифровали. Через три дня весь цивилизованный мир стоял на ушах: редкие металлы! германий! золото! радиоактивные изотопы!
Через год в купола на Марсе переселились сорок тысяч старателей. Через три численность населения достигла миллиона, а естественный прирост впервые превысил смертность. Через двадцать лет на Марсе зацвели первые яблони.

[Superradge]

Недавно были в Таиланде и гид рассказывал нам про торговые центры, куда можно вечером, от скуки, сходить. И вот он нам рассказывает, что в одном из центров есть комната страха, в которой за тобой гоняется парень с бензопилой, а вокруг темно. Дети, после такой комнаты, три дня, как минимум, не спят. И на входе (или внутри, мы не ходили) висит табличка, которая написана только на русском языке: "Актёров не бить"

[Superradge]

Из истории ВМВ, как по мне очень занимательно, интересно и забавно:

Суэцкий канал — узок, местами его ширина — всего лишь сто метров, и если подорвать проходящие по таким сужениям крупные суда, то Суэц можно попросту закупорить.

Итальянцы были, мягко говоря, не самые бравые вояки — преодолевать зенитный огонь проходящих кораблей и топить их итальянским бомбардировщикам не очень-то удавалось. Поэтому они прибегали к нехитрому приему: прилетали в момент, когда канал пуст, и сбрасывали магнитные мины. На их счастье, береговые зенитки англичан прикрывали едва ли десятую часть Суэцкого фарватера.

Что могли англичане противопоставить такой тактике? Как в "форсированном" варианте шахматной партии, они нашли единственно возможный ответ: расставили вдоль берега людей, которые считали все сброшенные мины, затем прерывали движение кораблей и тралили фарватер до тех пор, пока все мины не окажутся выловленными. Отважные британские моряки упорно совершенствовались в этом занятии, постоянно сокращая удельное время на поиск-подъем-обезвреживание итальянских мин. Осложняли англичанам работу и сбрасываемые муляжи, макеты мин — ведь их, прежде чем обнаружить, что выловлена безвредная пустышка, надо было также искать, тралить, поднимать наверх...

И тут нация Леонардо да Винчи ответила британцам изобретением, выводящим всю мировую человеческую изобретательность к пределам, за которыми начинается абсолютная гениальность. Или чистый абсурд. Итальянцы соорудили муляж мины, целиком выполненный... из соли. По своему падению, по всплеску при ударе о воду подделки были неотличимы от настоящих, боевых прототипов, а наблюдатель не мог, разумеется, увидеть, что происходит с муляжом после погружения. От удара он раскалывался на мелкие куски, которые быстро растворялись в воде. От "мины" оставался только сосчитанный англичанами всплеск. То есть образ в самом чистом виде. Страх, идея угрозы, абсолютно нематериальная субстанция, подобная мировому эфиру или флогистону XIX века. Если одна железно-тротиловая мина отнимала у англичан в среднем часа полтора, то эта — даже уже и не солевая, а идеальная, чистая "идея мины", возможность мины — перекрывала канал на целые дни поисков. Останься в воде, на дне хоть какой-то фрагмент, ошметок, выдававший мистификацию, можно было бы его обнаружить. Найти, удостовериться в подделке и вычеркнуть ее всплеск из общего списка. Однако англичане, даже узнав позднее об итальянской хитрости, вынуждены были все же определенное время тралить дно канала — выскребать самое дно своего страха, прежде чем кто-то из начальства не принимал на себя ответственность и не приказывал возобновить движение.

[Daini]

[Daini]

Один мужчина решил проверить, любит ли его жена, и написал ей прощальное письмо о том, что он якобы уходит от нее. Он положил записку на тумбочку, а сам спрятался под кроватью в ожидании жены.
Муж понимал, что это несколько детский поступок, но он должен был знать, что чувствует к нему жена. Он надеялся услышать, как она расстроится, начнет плакать, звонить знакомым...
Когда жена наконец пришла домой, она увидела письмо и прочитала его.
Через несколько минут молчания она взяла ручку и начала что-то приписывать в письме. Затем она переоделась, насвистывая веселые мелодии, подпевая и пританцовывая на месте. Она была скорее счастлива, нежели расстроена и подавлена.
Муж был шокирован. Но все становилось еще хуже.
Жена взяла телефон и набрала номер. Муж прислушивался, как жена с кем-то говорила по телефону:
— Привет, дорогой. Я уже собралась и выезжаю к тебе. Что касается этого дурака, я наконец-то довела его, и он ушел. И как я только могла выйти замуж за него? Жаль, что мы не встретились с тобой раньше. Увидимся, милый!
Она повесила трубку и вышла из комнаты.
Через некоторое время муж услышал, как открылась и закрылась входная дверь, — жена ушла... Расстроенный и со слезами на глазах, он вылез из-под кровати и принялся читать, что жена приписала в письме.
Сквозь слезы он прочел: «Я вижу твои ноги, торчащие из-под кровати. Я в магазин за хлебом».

[Яманэко]

Дмитрий Быков о своем учительском опыте:
"Я ничего не имею против того, чтобы школьное сочинение писалось в максимально свободной форме, с элементами пародии, с подколками в мой собственный адрес.
Положим, у нас есть задание: прочитать и проанализировать любой рассказ Бунина по выбору учителя.
Один персонаж берет «Петухов»- ровно пять строчек.

Привожу полностью: «Нa охотничьем ночлеге, с папиросой на пороге избы, после ужина.
Тихо, темно, на деревне поют петухи. Выглянула из окошечка сидевшая под ним, в темной избе, хозяйка, послушала, помолчала.
Потом негромко, подавляя приятный зевок:
- Что ж это вы, барин, не спите? Ишь уж не рано, петухи опевают ночь...»

Ладно, Витя, говорю я, берите «Петухов». Класс замирает в предвкушении.
Все, как приличные люди, анализируют «Господина из Сан-Франциско», в крайнем случае «Чистый понедельник»- вещи программные.

На следующий день я получаю сочинение.
Витя очень грамотен, несмотря на пресловутую грубость и нелюбовь к чтению.
Почерк у него мелкий и абсолютно прямой - почерк человека памятливого, мстительного и насмешливого.

«Темной ночью после охоты барин сидит на пороге избы и думает о том, о чем всегда думает Бунин. Была бы воля Бунина, он бы всех, всех. Его не отвлекает ни охота, ни ужин. Он помнит только о том, что в темной избе сидит хозяйка. Он давно, еще при свете долгой летней зеленой сырой пахучей печальной зари (Бунин знает много прилагательных), разглядел высокую статную темноволосую курчавую полногрудую тяжелобедрую хозяйку. Он знает и то, что хозяин уехал в город. Теперь он сидит на пороге с папиросой и думает о любви и смерти, то есть о том, что хозяин вернется и его прибьет, но от этого ему хочется только сильнее. Хозяйка выглядывает из окна, пряча приятный зевок.
- Шли бы вы спать, барин!- говорит она томно.
Барин молчит. Он не знает, приглашение это или отказ. И потом, муж.
- Уж не рано, - говорит хозяйка. - Петухи опевают ночь.
Барин молчит, курит. Спать не хочется, хозяйку хочется, с другой же стороны, можно получить и ухватом.
- Ах, грехи наши тяжкие, - говорит хозяйка, зевая, и снова усаживается куда-то под окно.

Барин, шатаясь, идет на сеновал и падает в колкое пахучее свежее нужное подчеркнуть сено. Ужасно мучительна эта любовь и все, что с ней связано.
Ужасно быть интеллигентом, никогда не знающим, чего хочет народ. Невыносимо быть мужчиной, не знающим, чего хочет женщина.
Ах, ах! Зато рассказ».

Разумеется, это пять".

[Яманэко]

[Яманэко]

В одной дорогой зубоврачебной клинике в кресле сидит клиент - головошея -
стиля "пивко посасываю", руки - в наколках, на всех зубах - золотые коронки.
Болит зуб. Под коронкой. Врач - молодая привлекательная женщина, a-la Мерлин
Монро (по словам очевидцев). Ассистентка - тоже весьма. Ведут осмотр. Ясно,
что коронку надо снимать, но случай тяжелый. Лучший специалист по снятию
коронок в клинике - высокий, статный мужчина с романтической фамилией
"Голубых". Мерлин (ассистентке):
- Надо опускать.
А надо заметить, что, "снять коронку" по зубоврачебной "фене", звучит, как
"опустить коронку".
Ассистентка:
- Да, надо опускать.
Врач (решительно):
- Будем опускать. Позовите Голубых.
Занавес

[Superradge]

Было бы замечательно, если бы на Первом канале ведущая между новостными сводками вдруг сделала паузу, пристально посмотрела в глаза зрителю и сказала - "Валера, они захватили мир, ты единственный, к кому я могу обратиться. Валера, розетки не бьют током, это канал связи пришельцев. Подключись к ней булавками и узнай, где у них база". Большинство зрителей не поняли бы прикола, но это позволило бы снизить число доверчивых Валер в стране.

[Яманэко]

[Superradge]

Планирование по-английски

Когда вы слышите, что Англия - это страна традиций, - верьте! Традиций и планирования - не того, которое с выключенным мотором, а того, которое по пунктам и заранее.

Итак, 1913 год, Англия, Лондон, Вестминстерский холл, самое старое здание парламента. Заседание комиссии по крупной реставрации холла. И очень, знаете ли, грустно у комиссии идут дела. Здание начали строить в 11 веке, закончили, видимо, в 14, временами потом ремонтировали, но крупная реставрация... То поправить, се починить, и очень надо поменять стропила, а они, заразы, большие и дубовые. Дубовых лесов в Англии к тому моменту осталось мало, старых - еще меньше, а тут нужны дубы старше 300 лет - потому что все, что моложе, банально не подходит по размеру.

И говорит некто в комиссии - а откуда мы вообще дерево в прошлый раз брали? "Ээээ, - говорят ему, - а когда был прошлый раз?" А прошлый раз был в 14 веке. Мда. Ну все-таки - откуда брали? Проверяют. Из Сассекса, дубовые брусья под стропила присланы из владений семейства Корторп. И говорит опять некто в комиссии - большой оптимист человек был: "А давайте с ними свяжемся? Владения же никуда из семьи не уходили с 14 века. Ну в порядке бреда - свяжемся?"

Связываются. И глава семьи Кортропов сэр Джордж говорит человеческим голосом: "Вы за дубовыми стропилами для Вестминстерского холла? Вон те деревья - ваши. Понимаете, когда в 14 веке мой прапрапрапрапра вам балки поставил, он подумал, что лет через 500 вам новые могут понадобиться. И посадил. И велел передавать сообщение дальше."

И срубили дубы, и сделали балки, и отремонтировали Вестминстерский холл. Думаю, что сэр Джордж тогда приказал еще дубы посадить. А то лет через 500 понадобится...

[Денис II]

Сумчатая баллада об Эгоне Эрвине Кише и судьбах языкознания

Спойлер

Часть первая, политическая
В 34 году штат Виктория праздновал столетие основания Мельбурна.  Праздновал пышно - с множеством мероприятий и официальным визитом члена королевской фамилии, Генри, герцога Глостера.  И конечно же, коминтерновское "Движение против войны и фашизма" не могло не попытаться подложить под эти празднования свой мелкий фейерверк.  А потому закатило посредь той же праздничной осени свой собственный австралоазиатский конгресс, на который пригласило выступать нескольких граждан из Европы.  В частности, товарища Эгона Эрвина Киша, красного журналиста, уже успевшего лично познакомиться с прелестями нового немецкого режима.  

Следует заметить, что мероприятие планировалось небольшое - на несколько дней в ратуше Порт-Мельбурна, человек эдак на 200-500.  Просто, чтобы "флаг показать".

Это они считали без Киша.  Эгон Эрвин Киш, потому что, обладал очень характерным и даже для чешского коммуниста из сефардов несоразмерным талантом попадать в мировую историю.  То есть, местами он эту историю очень решительно пытался делать - как, например, в Вене в 18 году.  Но даже там, где не пытался - он в нее влипал, так или иначе.  
Так вышло и тут.

О приезде Киша австралийское правительство уведомили заранее.  Сказать, что разведка доложила точно, никак не получится, потому что сообщила она, что к сумчатым берегам направляется некий Эварт Риш с целью учинить в пределах Сопроцветания всякие революционные безобразия.  Если честно, учинить революционные безобразия практически любых размеров, Киш и правда был способен, см. ту же Вену образца 1918.  Но вот именно на предмет Австралии особых планов он не имел, а намеревался, наоборот, выступить на конгрессе, прочитать пару лекций о природе гитлеровского режима и мировых перспективах в этой связи - и благополучно сплыть из этого захолустья обратно на театр исторических действий.   (То есть, его тоже предыдущий опыт по влипанию в самых неожиданных местах ничему не научил.)

В общем, пока он добирался себе из Европы, у австралийских властей образовался консенсус:  яростного гада в Австралию не пущать.  А как?  А просто.  Приходит пароход с Кишем во Фримантл, а там на борт поднимаются власти и объявляют его нежелательным лицом.  Не хотим.  И все.  Киш решение опротестовывает как безосновательное - я тут по приглашению, приглашение вы не отменяли, никак меня не предупреждали и вообще я даже не член компартии.  Власти ни в какую.  Но возникает маленькая проблема - куда Кишу-то деваться?  Он же на барже.  В смысле, на плавсредстве.  Ему, чтобы сей минут отправиться назад, с плавсредства нужно сойти и перейти на другое, правильно?  А именно это власти ему запрещают начисто.  Вот власти решили, что надлежит Кишу следовать с пароходом до Сиднея - и потом обратно.

Это была ошибка с их стороны.  В Мельбурне на пристани Киша уже ждала толпа, а в суде - заявление о применении habeas corpus - то бишь права арестованного быть доставленным в суд для пересмотра решения об избрании меры пресечения (в данном случае, фактического заключения на борту).  Судья Ирвин, однако, постановил, что право это на иностранцев не распространяется (чем сам много чего нарушил).  На сем Киш решил, что дело пора брать в свои руки - и попросту спрыгнул с борта на пристань.  Расстояние там было метров шесть и при приземлении он сломал ногу.  Расчет, видимо, был прост:  Киш ожидал, что его задержат или поместят в больницу, он останется в Мельбурне и сможет сам вести свое дело в суде.  Ну еще бы.  Полиция, ничтоже сумняшеся, погрузила его на носилки и затащила обратно на борт.

Это была вторая ошибка.  У довольно большой толпы, наблюдавшей за этим неприличием, и у еще большей аудитории, узнавшей об инциденте из газет, сложилось совершенно определенное впечатление:  "черт его знает, кто такой этот Киш, но он храбрый человек, а суд и полиция ведут себя как полные трусливые сволочи - собственно, как обычно."  

К тому моменту, когда корабль прибыл в Сидней, в стране уже сформировалось общественное мнение - а юристы уже успели накопить аргументацию.  Киш снова подал в суд - на капитана корабля как на противозаконно удерживающее его лицо.  И дело было тут же принято к рассмотрению, потому что в штате Новый Южный Уэльс, в отличие от штата Виктория, habeas corpus распространялся на всех уже  лет пятдьесят - и то, что штат Виктория примеру НЮУ в этом вопросе не последовал, пробудило в душах судейской коллегии некоторое хамство.  

Итак, дело.  По закону, капитан и правда обязан не позволять нежелательным иммигрантам проникать на территорию Австралии.  А на каком основании, позвольте, его объявили нежелательным?  А вот, постановление министра иммиграции.  А на каком основании постановление?  А вот тут раздается тоскливый стон.  Потому что не показывать же суду данные от информатора.  Во-первых, погубишь источник.  А во-вторых, ну нет же такого открытого и гласного суда, который способен всерьез воспринять всю эту чушь про "Эварта Риша" и социалистическую революцию.  И суд делает закономерный вывод - министерство действовало на основании подозрений и нарушило процедуру.  В законе сказано "нежелательное лицо", а не "лицо подозревающееся в том, что оно сбежало из ада и украло луну".  Так что капитан не имеет никакого права удерживать господина Киша, а господин Киш имеет право действовать, как ему заблагорассудится.

Киша торжественно выносят с корабля и несут в город.

Казалось бы, уже посреди неба написано "не стой на пути у высоких чувств".  Но нет.  По дороге носилки перехватывает полиция и тащит Киша в центральный полицейский участок с намерением, которое дорого сердцу каждого поклонника Розенталя.  Прочесть ему диктант.

Часть вторая, лингвоэтническая
Почему диктант?  Потому что в начале XX века Австралия - как и многие прочие британские территории в южном полушарии - решила написать у себя над входом "только для белых".  Правые и левые явили тут чудное единодушие:  первые опасались "желтой угрозы" и того, что Австралия перестанет быть "бастионом британских ценностей на востоке", а вторые (с куда большим основанием) демпинга на рынке труда.  Но тут возникла проблема, ибо сочинить закон с текстом "никаких нам тут цветных, а китайцев особенно", увы, не получалось.  Во-первых, Австралия все еще находилась в весьма тесных (чтобы не сказать "симбиотических") отношениях с Британской империей, а последняя, при всех своих предрассудках, совершенно не понимала, почему это ее гражданам любого цвета кожи может быть куда-нибудь вдруг запрещен въезд.  Не понимала она этого в очень резких выражениях - и их приходилось принимать в расчет.  Во-вторых, Австралия только что заключила договор с Японией - и было понятно, что к любым формулировкам, включающим термин "раса", Япония отнесется еще более резко, чем Британская империя... а связываться с Японией, не имея даже собственного военного флота - уже слишком вопиющее нарушение техники безопасности.  Ну, а в-третьих, австралийский расизм был расизмом специфическим - и как (примерно) простодушно пояснял один из участников дебатов по формулировкам "мы же хотим закрыть дверь для индийских и китайских бедняков, чуждых нам и отбирающих работу у наших граждан, а не для их образованного класса, который ничем не отличается от нашего".  В общем, в результате в законе об ограничении иммиграции от 1901 года нет ни слова о цвете кожи, зато есть следующий пункт:  любой въезжающий обязан по требованию написать диктант _на любом европейском языке_ ... по выбору чиновника.  Проваливший признается нежелательным лицом и депортируется.

Киш в Австралии оставаться не собирался.  Но он въехал?  Да, только что.  Ну вот пусть и пишет.

Однако, тут у полиции возникла новая сложность.  Пишет - что?  Коллегу Киша, приехавшего на тот же конгресс, срезали на голландском.  Но с Кишем-то этот номер бесполезен - он и сам-то не помнит, сколькими языками владеет, и уж тем более этого не знают стука... то есть информаторы.  Может выйти, мнэээ конфуз.  И во избежание конфуза полиция достает из широких штанин "Отче наш" на шотландском гэльском и требует от Киша - записать.  Против лома нет приема - диктант Киш провалил.  На чем его тут же и арестовали - через пару дней выпустили под залог... и в процессе пребывания под он и прочел свою первую лекцию - перед многотысячной аудиторией. (Позднее одно из выступлений пришлось перенести в летний сад Сиднея, потому что не то 18, не то 20 тысяч человек слушателей больше негде было разместить.)  
Потому как для Австралии вся эта история уже перестала быть каким-то странным спором о мутных европейских делах и стала очень животрепещущим местным вопросом о властях, свободе слова и попрании всего на свете.  К тому же, если власти (а мы же знаем наши власти) _так_ не хотят, чтобы этот человек говорил, значит слушать его нужно очень внимательно.  

В общем, я полагаю, что к тому моменту правительство Лайонса (не первым и уж точно не единственным) раз этак триста пожалело, что вообще заранее узнало о существовании Эгона Эрвина Киша.  Но отступать оно не желало - и местный суд за наглое пребывание в Австралии при ненаписанном диктанте вкатил Кишу шесть месяцев принудработ.

Киш вздохнул - и подал апелляцию в верховный суд.  Верховный суд стиснул зубы и начал рассматривать дело.  И обнаружил, что:
а) полицейский, зачитывавший Кишу диктант, за время жизни в Австралии растерял свой гэльский начисто - и под его диктовку даже носитель языка ничего внятного написать не мог.
б) сотрудник полиции, удостоверивший, что тот полицейский прекрасно знает гэльский... ну вы поняли.  Когда адвокат Киша подсунул ему на перевод строку "и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого" на шотландском гэльском, тот перевел ее примерно так "если/насколько окажется это к нашей пользе, то пусть она вольно рассыпается/распространяется/летит ко злу" - и добавил, что аморальное какое-то получается высказывание.
в) оный шотландский гэльский вообще плохо кодифицирован и единого мнения о том, что и как там будет правильно - не существует.
Так что верховный суд четырьмя голосами против одного постановил, что, во-первых, апелляция принята и Киш второй раз совершенно свободен, а во-вторых, шотландский гэльский не является более европейским языком.
Имелось ввиду, конечно - в рамках данного закона.  Но кто же вдается в такие тонкости.

То, что произошло дальше, я описать не могу.  Язык мой немеет.  Скандал начался, собственно, непосредственно в верховном суде, поскольку один из судей в почти непарламентских выражениях напомнил коллегам, что шотландский гэльский вообще-то старше английского будет.  А дальше дело выплеснулось на страницы газет и на улицы городов, где гуляло множество австралийцев шотландского происхождения.  Сколько было поставлено синяков, выбито окон, заслушано дел о клевете и нарушении общественного порядка... в общем, предсказание информатора, можно сказать, наполовину сбылось - безобразие, конечно, получилось не революционное, но зато уж крупномасштабное.

А Эгон Эрвин Киш посреди всего этого продолжал, значит, выступать.
Кто же такое выдержит?

Министерство раздобыло свежих данных - и опять обвинило Киша в том, что он проник в Австралию, несмотря на явную свою нежелательность и общеподрывной характер деятельности (заметим, что, если говорить о Европе, то было, было дело в Грибоедове, а вот как раз в Австралии подрывная часть получилась само собой).  Киш подал апелляцию в верховный суд.

Верховный суд, мучимый тяжелым дежа вю и отчетливо осознающий, что министерство вообще-то не имеет права применять это положение к человеку, уже находящемуся в Австралии, сказал, что ему это все надоело.  Поэтому:  господин Киш - вы намерены оставаться в Сопроцветании?
Товарищ Киш:  Никоим образом, но я уехать не могу, я под судом.
Суд:  Вы уже не под судом.  Обвинений больше нет.  Более того, мы оплатим вам судебные издержки, но чтобы ноги вашей (целой и сломанной) в нашей юрисдикции больше не было.
Товарищ Киш, радостно:  Есть.
Министерство:  Но подрывная деятельность...
Суд:  Вы, что, хотите, чтобы он тут _задержался_?
Министерство, решительно:  Нет.
Суд:  Все, вопрос закрыт.

И Киш уехал, поучаствовав напоследок в _факельном шествии_ по поводу второй годовщины поджога Рейхстага.
А комитет по встрече - а потом организации защиты - Киша преобразовался впоследствии в Австралийский союз писателей.  За что господа из министерства несут отдельную ответственность.

http://wirade.ru/cgi-bin/wirade/YaBB.pl?board=etno;action=display;num=1259416792;start=109#109

[свернуть]

[На-На]

     Сегодня день авиастроителя, зарплата то есть. Хочешь – не хочешь, а надо зайти, традиция. Встретились, зашли, сели.
Несут меню:

    Роль – моле                              - 5

    Хот – дог                                 - 4

    Круассан с марципанами           - 2

    Маккофе                                 - 3

Тяжело даже для праздника. Но традиция... И уйти неудобно.

-   Извините, а нельзя ли...?

-   Ага!

Приносит меню:

    Селедка маринованная           - 2

    Сосиска с булкой                  - 2

    Булочка слоеная с
     орехами                               - 1      

    Кофе "Галка"                        - 1.5

      Уже ничего.

С другой стороны, отстать от жизни тоже не хочется. Ведь мы теперь самолет не проектируем, а занимаемся дизайном. И
вместо инструмента с простым русским названием "Кульман" у нас теперь CADDS5 и сервер. Вместо молодых инженеров сплошные бакалавры и
магистры, а вместо программистов – администраторы. Да и дети в колледж ходят, не в техникум какой – нибудь. И в столовой забыли, что такое битки, бризоли едим. Одел новые туфли – уже презентация. Да и у нас сегодня не дружеская попойка, а вообще саммит. Да после этого сосиска с булкой в горло не полезет!

- Эй, официант!
Давай роль-моле побольше, хот-дог потолще, Маккофе погорячей, да круассаны не забудь. И марципаны тоже. Только виски или шнапс не нужно, чего-нибудь нашего, пусть меня лучше отсталым назовут!

[На-На]

    УТРОМ

                               

Бывает –
проснешься, как птица,

                                   крылатой
пружиной на взводе,

                                   и хочется жить и
трудиться,

                                   но к
завтраку это проходит.

  И. Губерман

Утро. На работу успеваю. Хорошее настроение. Она уже на кухне.

- Привет.

- Привет.

- Ты как?

- А ты?

- Какая температура?

- Ты что, не видишь?

Не вижу. Пошел, посмотрел. Холодновато.

- Завтрак будет?

- А ты как думаешь?

С утра стараюсь не думать. Лучше умоюсь.

- Что у нас сегодня?

- Ты что, не помнишь?

Вспомнил. Гости. Настроение не улучшилось.

-  Как дети?

- Ты что, не знаешь?

- Опять деньги?

- А ты сомневаешься?

Уже не сомневаюсь.

- Сколько можно?

- Чего ты хочешь?

- Опять пересолила!

- Что ты предлагаешь?

- .....!!!

- А чего ты нервничаешь?

Успокоился.

- Что еще?  

- А ты не догадываешься?

- Вчера давал.

- И надолго?

Полез в карман.

- Где мой шарф?

- И что бы ты без меня делал?

Прибежал. Опоздал. Начальник.

- Опаздываем?

- Опаздываем. Премия?

- А ты как думал?

Записал Макаров В.

[Daini]

"Одним моим из постоянных занятий является наблюдение за поведением очереди в каком-нибудь общественном заведении. Допустим, в больнице. Сперва вы подходите к нужному кабинету и около минуты рассматриваешь дверь. Та ли она сама, что нужна? Убедившись в этом, вы осматриваете толпу. Оцениваете её количество, качество людей. Кто может наорать, кто даже в морду дать. Это всё учитывается. Когда все параметры просчитаны, задаётся сокровенный вопрос: «Кто последний?» Его-то все и ждали.
Но не будьте так самонадеянны, сразу ответ на него вы не услышите. Большая часть людей будет вас игнорировать, а некоторые с отупевшим взглядом смотреть вам в глаза. Кстати, такой же глупый взгляд и у вас самого. Вы ждёте минуту. Тишина. Переспрашивать становится неловко, но вам приходиться это делать. Вы громче: «Кто в триста пятнадцатый последний?» Как будто указание номера кабинета поможет. Большинство его даже не знают, им тупо – к врачу. Опять тишина. Вы бегаете по глазам людей, ища поддержки. Нет ничего сложнее в жизни, чем найти крайнего в очереди. Тут вы собираете все силы в кулак, и если ещё не плюнули на всё и не ушли, вы кричите: «Раз нет последнего, тогда я первый!» Вот вы, наконец, как пьяная выпускница, завели толпу, сняв наконец-то лифчик.
Обычно после этой фразы кто-то откликается, но точного ответа так и не даёт: «За мной занимал мужчина, а за ним ещё женщина. Они ушли, сказали ненадолго. Не знаю, придут ещё. Держитесь пока за мной.» Теперь ближайшие несколько часов вы будете наблюдать за этим человеком. Он ваш маяк, он ваша жизненная цель. Вам теперь плевать абсолютно на всё – теперь в вашей жизни существует только он и президент. Потому что про президента забывать никогда нельзя.
И вы подумали, что можете теперь расслабиться? Может, вы ещё хотите достойной пенсии? Теперь вам нужно чутко слушать толпу, потому что если придёт кто-то новый, вы должны чётко и ясно ответить: «Я последний!» Как только эта фраза будет произнесена, вы скидываете со своих плеч груз ответственности крайнего в очереди и теперь можете спокойно думать о голой Кристиан Стюарт. Извращенец.
Через некоторое время, когда вы уже расслабились, к вам подходит человек, который занял очередь за вами и задаёт животрепещущий вопрос: «А перед вам ещё много?» О, приятель, передо мной целый десяток поколений, лишившихся рассудка. Их всех не сосчитать. «Я точно не знаю. Человек 8, наверное.» И тут он произносит фразу, которую больше всего боишься услышать в такой ситуации: «Тогда я отойду ненадолго. Скажите, что я за вами, если что. Хорошо?» Б###ь, чувак, лучше бы ты сразу воткнул мне нож в спину. Такая ответственность меня убивает. Теперь придётся опять следить за толпой, а я только снял с неё лифчик, парень! Вы продолжаете сидеть в напряжении.
Пока вы сидите, внутри очереди разгораются нешуточные страсти. Кто-то начинает уверять, что стоял за бабушкой, но другой доказывает, что это он стоял за ней. С мирного возмущённого тона вся дискуссия быстро переходит на крики, и тут встаёт какой-нибудь парень, обычно крепкий на вид и начинает судить спор. Он отслеживает очередь от самого начала. Вы узнаёте, что дед с бадиком сейчас зайдёт в кабинет, а за ним сидит женщина, за ним она и занимала. За женщиной - девушка молоденька. За этой девушкой занимал сам крепкий парень ,а уж за ним занимала бабушка. А того парня, который только что пришёл, он не помнит. Значит, он злостный обманщик и ему прямая дорога в самый конец очереди. Крепкий мужчина раскрыл дело и вынес свой приговор. Ей богу, ему бы с такими способностями восстанавливать фамильные древа. Проигравший обманщик, признав вину, занимает очередь за вами, учитывая тот факт, что перед ним будет ещё один мужчина, который ненадолго отошёл.
А вы вдруг ещё вспоминаете, что перед вами должны быть ещё два человека, которые до сих пор не объявились. А ваш черёд уже подходит. «Да, зайду сразу за тем, за кем занимал. Ещё ждать кого-то буду!» Вы так думаете, но на вряд ли это сбудется. И вот уже следующим должны зайти вы, как вдруг прибегает взъерошенная парочка, которая как раз занимала место за тем мужчиной, за которым держались вы..."

Взято с Лурка